Эдгар Дубровский - Холодное лето 53-го (с иллюстрациями)

• Название: Холодное лето 53-го (с иллюстрациями)
• Автор: Эдгар Дубровский
• Жанр: Боевик

Вскоре после смерти Сталина в 1953 году Лаврентий Берия, всесильный министр НКВД, объявил широкую амнистию. Благодаря этой амнистии на свободе оказались отпетые уголовники, совершившие тяжкие преступления. Бесчинствуя в тайге, в поисках еды и средств передвижения, бандиты набредают на маленькую деревушку, в которой ожидают прибытия катера двое амнистированных политзаключенных. Этим двоим — пожилому Копалычу и молодому Лузге — и предстоит защитить беспомощных жителей деревни от рецидивистов.

---

— Слушаюсь, гражданин начальник, — бесцветно сказал Лузга.

Манков пошел к избам.

* * *

Солнце уходило за лес.

По таежной тропе к краю старой вырубки подошли шесть человек, измотанных долгим переходом. Остановились за деревьями, тихо стояли, прислушиваясь. Отсюда виден был дом фактории, остальные дома и пристань были скрыты крутизной идущего к реке склона.

— Ляжем до темноты, — сказал невысокий жилистый человек с забинтованной головой; его звали Крюк, и он был у них вроде бы главным.

В этот момент в доме открылась дверь, и все шестеро пригнулись, хотя до крыльца было далеко и вряд ли их можно было оттуда увидеть.

Зотов с миской в руке стал разбрасывать объедки разоравшимся курам.

Когда он ушел в дом, самый старый из шестерых, ушлый таежник Михалыч, сказал с уверенностью:

— Собаки нет.

— Чего тянуть?! — вскинулся Шуруп, нервный, дерганый, вечно на грани истерики. — До темноты я подохну!

— Заткнись, — процедил Крюк. — А что у реки? Если там взвод ждет? У нас на следу столько мокрухи, вполне могли солдат поднять.

— Но дом-то вот! — поддержал Шурупа благообразный человек Муха. — Как вошли, так и вышли.

Крюк думал. Посмотрел на пятого, Барона, одетого в милицейскую форму, но без фуражки. Барон пожал плечами.

— В темноте, не в темноте…

Шестой, белокурый, хорошенький паренек Витя, ничего не сказал, спокойно ждал, как решат другие.

* * *

Через некоторое время Зотов вышел из дома, прошел за поленницу помочиться. Застегивая ширинку, услышал за спиной движение, обернулся.

— Здравствуй, хозяин.

Шагах в трех стоял Муха, улыбался ласково. Зотов удивился новому лицу, но не встревожился, шагнул навстречу, и тут ему в спину уперся обрез.

— Будешь тихо — не убью, — прошептал Крюк. — Кто в доме?

Муха еще улыбался, глядя па них.

— Я… — не сразу сказал Зотов. — Один я…

— В деревне есть чужие?

— Нет.

— Веди в дом.

Когда, оставив Витю наблюдать за подходами, вошли в дом, Шуруп сгреб Зотова за рубашку и выдохнул в лицо:

— Жрать!!

* * *

Ветер был тихий, теплый и казался прозрачным от того, что в темнеющем воздухе над водой мелькали тысячи прозрачно-белых мотыльков. Вот уже больше часа танцевали они свой странный бесшумный танец, и все больше их падало па воду, и темная река несла эти легкие хлопья в наступающую темноту.

Саша сидела на обточенном водой бревне, Лузга лежал, облокотясь па песок, и доедал из миски холодную уху.

— Как в этом году поденок много, — сказала Саша, рассматривая на ладони мертвых мотыльков.

— Откуда они берутся?

— А они три года червячками жили, в воде… А сегодня все сразу… Превратились в бабочек… На немного минут… И умрут все… Они даже не едят, им нечем.

— А чего ж делают?

— Ну… — Саша смутилась. — Обеспечивают потомство.

Лузга сказал с раздражением:

— Это в школе таким словам учат — «обеспечивают»? У них вечер любви! Вершина жизни. А вы в школе, небось, и слово-то это стыдитесь сказать — любовь!

— Ну почему, если в стихе… — краснея, сказала Саша.

Лузга проворчал что-то и стал лениво ловить пляшущих поденок. Засмеялся, поймав мотылька.

— Где любовь, там и смерть за углом!

Саша внимательно посмотрела на него, задумалась.

— А ты кем раньше был?

— Да когда раньше, Саша? — он махнул рукой.

Она не рассердилась, настаивать не стала. Он сел на корточки у края воды, вымыл миску, руки. Пригляделся, резко черпанул миской воду и выбросил на берег рыбешку, малька.

— Мама хочет, чтобы я после десятого в институт шла. Я же думала идти работать, ей тяжело одной, а она говорит: ничего… Так хочется в город поехать, может, даже в Москву, поступить в студенты… Не знаю…

Лузга принес миску с водой, в которой метался, серебряно взблескивая, малек.

— А на кого учиться?

— Хитренький! Не скажу!

Лузга держал миску в ладонях, оба склонились, разглядывая рыбешку.

На дебаркадере хлопнула дверь. Они обернулись, Лида вгляделась в сумерки, поставила на перила фонарь «летучая мышь», чтобы осветить лицо и пальцы, и стала нервно говорить по-своему.

— Нет! — сердито крикнула Саша.

Та опять что-то сказала, Саша сникла.

— Иду, чего ты…

Лузга зло выплеснул рыбешку далеко на песок и бросил миску перед Сашей.

— Знаю, что она говорит! Боится маманя, как бы ее девочку не того! — он сделал циничный жест.

— И нет! — Саша вскочила, чуть не плача, потому что он угадал. — И врешь ты все, врешь! И никем ты не был, никем!

Подхватив пустую миску, она быстро пошла прочь. Лузга некоторое время лежал неподвижно, потом приподнялся и плюнул далеким плевком.

У берега, в заводине, течение было возвратным, вода медленно вращала мертвых поденок, и все больше быстрых кругов от рыбы появлялось то тут, то там, и разносилось над водой сочное чмоканье.

* * *

Крюк и Михалыч рассматривали имевшееся у Зотова оружие: двустволку, охотничий карабин, коробки патронов. Зотов убирал со стола после ужина. Остальные лежали на полу на ворохе мехов. Шуруп спал.

— Для него патроны есть? — Крюк положил на стол пистолет «ТТ».

— Нет, — сказал Зотов.

— А для нагана?

— Да откуда? Это не промысловое оружие.

Крюк посмотрел на него, сказал жестко:

— Промысловое.

К столу подсел Барон, выразительно посмотрел на часы.

— Да, — кивнул Крюк и повернулся к Зотову. — Лодки на замках?

— Нет. Зачем?

— Значит, в деревне одна мелкашка и одна берданка? И все?

— Точно.

— Выходим через час, — сказал Крюк Барону. — До лодок пойдем краем леса, чтобы собаки не учуяли. Ну, а там…

Барон слегка повернул голову в сторону Зотова, Крюк твердо посмотрел на Барона.

Зотов в зеркале видел, как его приговорили. Он прошел па кухню, бестолково переставлял посуду и лихорадочно думал.

В дверь сунулся Витя.

— Идет кто-то!

Крюк вскочил, поманил Зотова, сказал спокойно:

— Встреть на крыльце, в дом не води. Витя, схоронись во дворе, если попытается знак подать — разом кончь обоих.

Когда Лида подошла к дому, Зотов стоял на крыльце.

— Иди домой. Так? — сказал он. — У меня живот болит, не хочу ничего.

Она что-то тревожно спросила.

— Ничего мне помогать не надо! — раздраженно сказал он.

Она постояла немного, повернулась и ушла в темноту. Зотов вернулся в дом. Все смотрели на него.

— Слушай сюда, — сказал он Крюку. — Немая приходила. Я ей мог на пальцах сказать, она бы кое кого предупредила… Вопрос: зачем не сказал?

— Жить, небось, любишь, — Шуруп сплюнул.

— Завтра к вечеру, может, послезавтра придет катер. Везет деньги па пять факторий. На катере человек пять, ну шесть. Одно-два ружья, один «ТТ» — вот так, примерно… Ну, куда вы на этих лодках уйдете?! А на катере мы и далеко и быстро уйдем. Можно — в город. Можно в такую тайгу, что…

Он умолк под их взглядами. Стало совсем тихо.

— «Мы»? — Барон взял двумя пальцами лацкан его пиджака: — Ты и твои вошки?

— Не, он чистый, — весело сказал Шуруп, — от него деколоном тянет.

Все пятеро так внимательно рассматривали Зотова, что ему стало совсем тошно.

— В деревне милиционер, — сказал он, отдавая последний козырь. — Вчера приехал, про катер сказал.

После некоторого молчания Муха ласково спросил:

— А почему раньше не упредил — о легавом?

— Ну… Теперь я с вами.

Барон и Крюк согласно посмотрели друг на друга.

— Катер — это хорошо, — сказал Крюк.

* * *

Копалыч подымался рано. Он жил во времянке у деда Якова. Наскоро помывшись у рукомойника, он достал очки и тщательно промыл стекла, а потом вытер их специальной тряпочкой и убрал в коробку.

Вышел на крыльцо дед Яков.

— Что, паря, опять стараться идешь? Как найдешь, шепни, где жила-то, а?

— На что тебе золото, дядя Яков?

— Да мне немного, шматок. Поехать хочу, сразу увидеть всю Россию и что с ней вместе — Киргизию там, Грузию… И непременно Курскую губернию, откуда мой род. Читал обильно, но видеть хочу, понять, как все это составляется вместе.

— Везде там я ездил, — сказал Копалыч, — и много где еще… А помирать легче не будет. Но ты прав — поезжай… Неужели не скопил на рыбе-то?

— Скопил, — дед усмехнулся, почесал затылок. — В один конец. Дак мне еще и вернуться желательно.

Копалыч махнул на него рукой и пошел за калитку, взяв стоявшую у забора лопату.

* * *

Лида полоскала белье в реке возле дебаркадера.

Витя из чердачного окна фактории хорошо видел в бинокль всю деревеньку и пристань. Рассмотрел без интереса и Лиду. Но тут в поле зрения бинокля вошла Саша. Высоко подоткнув юбку, она вошла в воду дальше матери, нагнулась, стала мыть лицо и шею. Бинокль застыл в Витиных руках.