Эрнст Гофман - Житейские воззрения кота Мурра. Повести и рассказы

• Название: Житейские воззрения кота Мурра. Повести и рассказы
• Автор: Эрнст Гофман
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1967

В книгу вошли роман "Житейские воззрения кота Мурра"; а также повести и рассказы: "Дон-Жуан", "Золотой горшок", "Щелкунчик и мышиный король", "Песочный человек", "Крошка Цахес, по прозванию Циннобер", "Мадемуазель де Скюдери", "Счастье игрока" и "Угловое окно".

Перевод с немецкого Д. Каравкиной, В. Гриба, Н. Касаткиной, Вл. Соловьева, И. Татариновой, А. Морозова, А. Федорова, Р. Гальпериной.

Вступительная статья И. Миримского.

Примечания Н. Веселовской.

Иллюстрации Б. Свешникова.

---

— О Муций (так звали чёрного кота), о Муций, — воскликнул я, — люблю ли я, безумец, ее, эту прекрасную изменницу! Я молюсь на нее, я принадлежу ей душой и телом! Нет, она не могла нанести мне такого удара, верная душа! Муций, черный клеветник, получай награду за свой мерзостный поклеп!

Я поднял лапу с выпущенными когтями, но Муций дружелюбно посмотрел на меня и сказал, не теряя спокойствия:

— Не горячитесь, милейший, вы разделяете участь многих достойнейших мужчин! Всюду царит подлое непостоянство и особенно, к несчастью, у нашей братии.

Я опустил поднятую лапу, несколько раз высоко подпрыгнул, как бы в сильнейшем отчаянии, и яростно закричал:

— Возможно ли, возможно ли! О рать небес! Земля!{110} И что еще? Прибавить ад? И кто же? Черно-серо-желтый кот? А она, супруга нежная, столь верная всегда и полная любви, коварно обмануть, презреть могла того, кто, убаюкан грезами любви, так часто почивал на бархатной груди? О, лейтесь, слезы, лейтесь по неверной! Тысяча проклятий! Нет, не бывать тому! Черт побери этого пегого бродягу за трубой!

— Успокойтесь, молю вас, — сказал Муций, — вы слишком предаетесь внезапно постигшему вас горю. Как истинный друг, я не хочу больше нарушать ваше приятное отчаяние. Если вы настолько безутешны, что захотите покончить с собой, я могу снабдить вас отменным крысиным ядом; впрочем, нет, я этого не сделаю, вы такой любезный, очаровательный кот, было бы до слез жаль вашей молодой жизни! Утешьтесь, отпустите Мисмис на все четыре стороны, на свете и кроме нее полно прелестных кошек. Прощайте, милейший!

С этими словами Муций прыгнул в открытую дверь.

Когда я, спокойно лежа под печкой, размышлял об открытиях, сделанных котом Муцием, я почувствовал, что в душе моей шевельнулось нечто похожее на тайную радость. Теперь я знал, что происходит с Мисмис, и муки неизвестности кончились. И все же я, приличия ради, выказал подобающее случаю отчаяние, и, как я полагал, те же приличия требовали, чтобы я задал черно-серо-желтому коту изрядную трепку.

Ночью я подстерег влюбленную пару за трубой и с криком: «Дьявольский мерзкий соблазнитель!» — злобно набросился на своего соперника. Однако, значительно превосходя меня силой, — что я, к несчастью, обнаружил слишком поздно, — он вцепился в меня и так свирепо отделал, что от шкуры моей полетели клочья, после чего он быстро скрылся. Мисмис лежала в обмороке; но когда я приблизился к ней, она вскочила так же проворно, как и ее любовник, и умчалась вслед за ним на чердак.

Весь разбитый, о окровавленными ушами, заковылял я вниз к своему хозяину, проклиная пришедшую мне в голову блажь — защищать от гнусных посягательств свою честь; теперь я нисколько не почитал для себя зазорным навсегда уступить Мисмис черно-серо-желтому коту.

«Какой жестокий рок! — думал я. — Во имя возвышенной романтической любви своей я попал в канаву, в водосточный желоб, а семейное счастье не принесло мне ничего, кроме жестоких побоев».

Наутро я немало удивился, когда, выйдя из комнаты хозяина, нашел Мисмис на соломенной циновке.

— Милый Мурр, — заговорила она ласково и спокойно, — мне кажется, я люблю тебя уже не так страстно, как прежде, и это очень меня печалит.

— О дорогая Мисмис, — отвечал я нежно, — у меня сердце разрывается, но я должен сознаться, что с тех пор, как произошли некоторые события, я тоже стал к тебе равнодушен.

— Не сочти за обиду, милый друг, — продолжала Мисмис, — но мне кажется, ты давно уже сделался для меня совершенно непереносим.

— Силы небесные! — воскликнул я вдохновенно. — Какое родство душ, я испытываю такое же чувство!

Придя к полному согласию в том, что мы сделались друг другу совершенно невыносимы и потому разлука наша неминуема, мы нежно обвили друг друга лапами и заплакали радостными и благодатными слезами!

Затем мы расстались; отныне каждый из нас убедился в величии души другого и превозносил его всякому, кто только хотел слушать. «Бывал и я в Аркадии!» — воскликнул я и с новым жаром приналег на искусства и науки.

(Мак. л.)… — Да, — сказал Крейслер, — говорю вам со всей искренностью, — этот покой представляется мне грозней разъяренной бури. В томительное глухое затишье перед опустошительной грозой погружен теперь весь двор, который князь Ириней выставляет напоказ наподобие старинного альманаха с золотым обрезом duodecimo[93]. Напрасно светлейший повелитель, подобно второму Франклину{111}, изобретает громоотводы в виде непрерывной смены блестящих празднеств, — молния все-таки ударит и, может быть, опалит даже его собственный парадный камзол. Правда, принцесса Гедвига напоминает теперь всем своим видом светло и ясно льющуюся мелодию, сменившую дикие и беспокойные аккорды, что беспорядочно вырывались из ее израненной груди, но… Так вот, Гедвига, просветленная и радостная, горделиво выступает рука об руку с бравым неаполитанцем, а Юлия дарит его своей прелестной улыбкой и благосклонно внимает любезностям, которые принц, не сводя глаз с нареченной невесты, умеет отпускать ей так ловко, что они рикошетом поражают ее юную неопытную душу еще вернее, чем если бы смертоносное оружие было направлено прямо в цель! А ведь сказывали, если верить Бенцон, что сначала Гедвига испугалась принца Гектора будто mostro turchino, а потом и кроткой, спокойной Юлии, этому чистому созданию, разряженный général en chef[94] явился в образе гадкого василиска! О, вы правы, чуткие души! Черт побери, да разве я не читал во «Всемирной истории» Баумгартена{112}, что змий, лишивший нас рая, щеголял сверкающей золотом чешуей? Это приходит мне на ум, когда я смотрю на блистающего золотым шитьем Гектора. Впрочем, Гектором звали также одного весьма достойного бульдога, питавшего ко мне необыкновенную любовь и преданность. Хотел бы я, чтобы собака была рядом со мной, уж я натравил бы ее на светлейшего тезку, и она схватила бы его за полы, когда тот, надувшись, шествует между двумя милыми сестрами! Или научите меня, маэстро, вы ведь мастак по части фокусов, научите, как бы это по желанию, в нужную минуту обращаться в осу; я бы до тех пор донимал сиятельного пса, пока не вывел бы его из себя и не сбил с него проклятую спесь.

— Я дал вам высказаться до конца, Крейслер, — начал маэстро Абрагам, — и спрашиваю вас теперь, согласны ли вы выслушать меня спокойно? Тогда я вам открою некоторые вещи, подтверждающие ваши подозрения.

— Разве я не степенный капельмейстер, — я имею в виду не философский смысл этого слова, не то, что я постулировал свое «я» в степени капельмейстера{113}, — нет, я отношу это к своей моральной способности сохранять степенность в благопристойном обществе, и не ерзать, когда меня кусают блохи.

— Если так, — продолжал маэстро Абрагам, — то узнайте, Крейслер, что некая удивительная случайность позволила мне глубоко заглянуть в жизнь принца. Вы были правы, сравнив его со змием в раю. Под красивой оболочкой, — уж этого у него не отнимешь, — кроется яд развращенности, более того — гнусная подлость. Он замышляет недоброе, — из многого, что произошло, я заключаю, что он наметил своей жертвой прелестную Юлию.

— Ого! — вскричал Крейслер, заметавшись по комнате. — Так вот каковы твои сладкие песни?! Хорош гусь! Вот это ловко! Принц наш, оказывается, проныра, он протягивает лапы сразу и за дозволенными и за недозволенными плодами! Но берегись, сладкоречивый неаполитанец! Ты не знаешь, что Юлию охраняет храбрый капельмейстер с недурной музыкой в крови и, как только ты приблизишься к своей жертве, он обойдется с тобой, будто с окаянным квартквинтаккордом{114}, который нужно разрешить. И капельмейстер поступит так, как требует его ремесло, то есть разрешит тебя, всадив пулю в голову или проткнув тебя вот этой скрытой в трости шпагой!

Тут Крейслер вытащил из трости шпагу, стал в позицию и спросил маэстро, достаточно ли он презентабелен, чтобы проткнуть сиятельную собаку.

— Успокойтесь, успокойтесь, Крейслер, — отвечал маэстро Абрагам. — Чтобы испортить принцу игру, отнюдь не требуется таких геройских подвигов. Для борьбы с ним есть другое оружие, и я дам вам его в руки. Вчера я сидел в рыбачьей хижине, когда принц проходил мимо со своим адъютантом. Они меня не заметили. «Принцесса хороша, — сказал принц, — но маленькая Бенцон божественна! Вся кровь во мне закипела, когда я ее увидел; она должна стать моей еще до того, как я предложу руку принцессе. Ты думаешь, она будет непреклонна?» — «Какая женщина устоит перед вами, ваша светлость», — отвечал адъютант. «Но, черт побери, — продолжал принц, — она, кажется, добродетельная девица!» — «И простодушная, — со смехом подхватил адъютант, — а как раз добродетельные и простодушные девицы, застигнутые врасплох натиском привычного к победам мужчины, покорно ему уступают, считая все перстом божьим, да еще загораются пламенной любовью к победителю! Так и с вами может случиться, ваша светлость». — «Это было бы недурно! — воскликнул принц. — Но как увидеть ее наедине! Как к ней подступиться?» — «Ничего нет легче, — отвечал адъютант. — Я заметил, что малютка часто гуляет одна по парку… Если вы…» Но тут голоса замерли вдали. Я не мог больше ничего разобрать! Вероятно, они сегодня же постараются привести в исполнение какой-нибудь адский план, и его надобно расстроить. Я мог бы сделать это сам, но по некоторым причинам мне бы не хотелось до срока показываться принцу. Поэтому, Крейслер, вам надлежит не откладывая отправиться в Зигхартсгоф и подстеречь Юлию, когда она, как обычно, в сумерки пойдет к озеру кормить ручного лебедя. Итальянский злодей, вероятно, дознался именно об этой ее прогулке. Но вы получите оружие и самые необходимые наставления, Крейслер, чтобы показать себя доблестным стратегом в бою с опасным принцем!