Гомзяков Владимир - Belov.indd

• Название: Belov.indd
• Автор: Гомзяков Владимир
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Ждать оставалось недолго. Чудовищно точный бросок Форбса, отчаянная неразбериха под щитом соперника, дикий по своей нелепости пас в никуда Сашки Белова, перехват и отрыв Коллинза, фол Саканделидзе. Ликование американцев, невероятное напряжение с запуском и перезапуском последних трех секунд. Золотой пас Вани Едешко и золотой бросок Сашки. Скандал, устроенный американской командой, напряженная ночь ожидания переигровки. Великолепный по своему драматизму финал, завершившийся свержением с трона его многолетнего обладателя.

В этом матче — вся моя жизнь. Думаю, что также и жизнь других игроков советской сборной, впервые в ее истории ставших олимпийскими чемпионами. Впрочем, все это настолько важно для меня, что я попробую рассказать обо всем подробнее и с самого начала.

Глава 2

ВО ГЛУБИНЕ СИБИРСКИХ РУД.

Сибирь

Россия — уникальная страна. Уже Москвы и Санкт-Петербурга хватило бы с лихвой для величия и славы могучей и самобытной державы. Но ведь это далеко не все, хотя нашим столичным жителям порой и кажется, что жизнь ограничивается третьим транспортным кольцом! За его пределами — центральная полоса, воспетая Некрасовым и Паустовским, потрясающий Русский Север, плодородные воронежские черноземы, Кубань и Ставрополье с их особенным жизненным укладом. На восток — великая Волга, прибрежные просторы которой переходят в оренбургские степи и предгорья Урала, а затем и сам он — седой уральский хребет, разделяющий материк на Европу и Азию, природная кладовая и царство знаменитых русских мастеровых.

Но самое необыкновенное начинается дальше, за уральскими горами. Сибирь! Вот главное достояние и главная надежда России. Необъятные просторы, потрясающие своими метафизическими, иррациональными масштабами. Гигантские, до конца еще даже не осознанные запасы полезных ископаемых. Уникальный по своему богатству и многообразию природный мир, тайга, напоминающая безбрежный синий океан. Могучие реки, неторопливо несущие огромные запасы чистейшей воды в Ледовитый океан, озеро Байкал — одно из величайших сокровищ и одна из главных загадок нашей планеты.

И, наконец, главное достояние Сибири — ее люди. Те, кто осваивали эти бескрайние просторы, утверждали здесь христианскую цивилизацию. Те, кто создали здесь неповторимый мир, основу благосостояния и процветания России. Те, кто в страшных испытаниях твердостью духа, физической закалкой, жизнестойкостью и профессиональными навыками защищали свою страну, спасая ее порой на грани гибели.

Мне повезло родиться в этой стране, быть причастным к ее великой культуре и истории. И еще больше мне повезло родиться и вырасти на сибирской земле, хотя корни у меня совсем не сибирские.

Родители

Мои отец и мать — Александр Александрович и Валерия Ипполитовна — коренные петербуржцы. Отец родился в 1906-м, мать — в 1909-м. Оба они очень рано потеряли родителей, а затем собрали на свою долю все катаклизмы ХХ века. Тем не менее они устояли перед ударами судьбы. Перенесенные с детства невзгоды научили их дорожить мирным небом, скромным, но гарантированным достатком, человеческими отношениями. Главное — они всегда сохраняли исключительную ответственность за свое достойное поведение. Нечестность, хамство, безалаберность были для них недопустимыми. Это отношение они постарались передать нам, детям.

Вероятно, эти жизненные принципы в какой-то степени были обусловлены их происхождением. Семьи, из которых они происходили, принадлежали если не к элите, то, по крайней мере, к высшему слою дореволюционного российского общества. Дед по линии отца был дворянином, владел поместьем в Асташково Тверской области. Его жена, Мария Эрнстовна, была чистокровной обрусевшей немкой. Дед умер в 1916-м, бабушка пережила войну и блокаду, и мне даже доводилось бывать у нее в гостях в послевоенные годы.

Дед по линии матери имел и вовсе выдающуюся репутацию — он был оперным певцом. Его супруга вела домашнее хозяйство. Оба они скоропостижно умерли один за другим, когда маме было всего два года. Растила и воспитывала ее сначала бабка, а затем — сестра матери, Екатерина Павловна, тетя Катя, которой впоследствии суждено было стать нашей пожизненной спутницей и близким членом семьи.

Взрослеть родителям пришлось уже при власти большевиков. Тяжело так говорить, но ранняя смерть родителей, возможно, в какой- то степени облегчила их судьбу при новом строе: «социально чуждые» родственники в 20-30-е годы, скорее всего, подверглись бы репрессиям, что не могло не сказаться и на будущем детей.

Достаточно заметить, что даже при умершем в 1916 году отце-помещике у моего отца были некоторые проблемы при поступлении в институт. Мандатная комиссия задумалась: отчего это он умер именно за год до Великой Октябрьской революции, ни раньше, ни позже? Не приветствовал советскую власть, скорое наступление которой предчувствовал? Что-то замышлял?.. Можно не сомневаться, что при живом родителе перспектива высшего образования была бы для отца несбыточной.

И отец, и мать стали дипломированными специалистами. Отец окончил Ленинградскую лесотехническую академию, получив специальность инженера лесного хозяйства. Мать была выпускницей педагогического факультета Ленинградского госуниверситета, по специальности также биологом.

Отец работал в перспективной тогда лесной отрасли. Экспорт леса и сейчас является видной статьей дохода в нашей стране, а в Российской империи и в первые десятилетия советской власти, пока еще не вышла на новые рубежи добыча нефти, а о природном газе и вовсе было мало что известно, он вообще закрывал под 80% доходов бюджета. Отцу приходилось часто выезжать в командировки и экспедиции. В одной из таких экспедиций, аж на Дальнем Востоке, его и застало начало войны.

Мать до эвакуации работала не по педагогической, а по научной линии. Она была перспективным работником, ей всегда были присущи активность, умение развивать и отстаивать свою точку зрения. Позднее, в эвакуации, ей, думаю, тяжело было забыть о своих научных амбициях и осваивать практическую сторону своей профессии — быть «обычным» педагогом.

До войны и эвакуации родители жили вместе с матерью отца в двух комнатах большой коммунальной квартиры на улице Рубинштейна. Это была одна из дореволюционных, так называемых «генеральских» квартир — с двумя входами, парадным и черным, 14-15 комнатами, длиннющим коридором, двумя кухнями, несколькими уборными, подсобными помещениями и т. д. В советское время такие квартиры стали разделять на две и заселять туда по дюжине семей, но даже в усеченном виде они были такими большими, что в них легко было заблудиться.

После эвакуации родители не вернулись в Ленинград, хотя очень любили родной город. «Официальной версией» причин невозврата были сложности в организации приглашения от родственников (после войны власти регулировали миграционные потоки в Москву и Ленинград, и даже коренным ленинградцам для возвращения в родные места требовалось соблюсти определенные формальности). Я думаю, что более веской причиной могли быть не вполне идеальные отношения матери со свекровью — довольно типичная, впрочем, история.

К началу войны их жизнь была вполне успешной и респектабельной: у них были любимая и интересная работа, кусок хлеба и крыша над головой. Мои родители были довольно осторожными людьми, в политику не лезли, ни с кем не ссорились, чем минимизировали опасность репрессий. Виды на будущее были самыми благополучными. Но главное достояние, которым мои родители уже обладали к 1941 году, — это их маленькие дети: сын Александр и две младшие дочери-погодки.

Все это разрушила война.

Блокада

Когда на страну обрушилось это страшное бедствие, родители оказались на разных концах нашей необъятной территории: отец, как я уже сказал, был на Дальнем Востоке в экспедиции, мама оставалась с семьей в Ленинграде. На фронт отца сразу не мобилизовали и с Дальнего Востока направили под Томск на переподготовку, вероятно, посчитав его специальность дефицитной в тылу: лес наряду с нефтью был тогда стратегическим сырьем, и в условиях войны заготавливать его нужно было много. Учебная площадка находилась километрах в ста от областного центра, в поселке Асино.

Первая — самая тяжелая — блокадная зима принесла в нашу семью страшную трагедию: две мои маленькие сестренки эту зиму не пережили. Печаль о них мать сохраняла до конца своих дней.

Выжившим — матери с теткой, брату Саше и домработнице Маше Гребневой — пришлось хлебнуть горя. Как и другие ленинградцы, они страдали от голода, лютых холодов, бомбежек и артобстрелов, от неопределенности своего будущего. Они бумажными полосками крест- накрест заклеивали оконные стекла и заполняли одеялами пространство между рамами — одновременно защищаясь от осколков и от холодов.