Всеволод Иванов - Избранные произведения. Том 1

• Название: Избранные произведения. Том 1
• Автор: Всеволод Иванов
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1954

В настоящее двухтомное издание я включил часть произведений разных лет, которые, как мне кажется, отображают мой путь в советской литературе.

В первый том входят повести «Партизаны» и «Бронепоезд 14–69», три цикла рассказов: о гражданской войне, о недавних днях и о далеком прошлом; книга «Встречи с Максимом Горьким» и пьеса «Ломоносов».

Второй том составляет роман «Пархоменко» о легендарном герое гражданской войны.

---

Восстание крестьян в конце концов было подавлено. Начался бесчеловечный «суд», с порками, клеймением, отправкой на каторжные работы. Крестьяне, ища правосудия, послали своих ходоков в Петербург, к царскому двору. Во дворец императрицы пробиться трудно; надеясь увидеть ее на охоте, ходоки пошли в Царское Село и вот…

Дворецкий. Гляко-сь, ловчий. Калуцкие то, никак, сюда пробираются?

Ловчий. И пускай! Авось у государыни поле будет, — она их и простит.

Дворецкий. Разбойников-то?

Ловчий. Да какие они разбойники! Не трожь ты их, дворецкой.

Дворецкий. Не трожь! А Теплов вдруг придет, что мне?! (В сторону криков.) Гони, гони! Эй, господин, отойди от мужиков, пока и тебе не попало!

Ловчий (хватая его за руку). Очумел! Да ведь господин-то этот — Ломоносов!

Дворецкий. А по мне хоть Ломоносов, хоть Горбоносов! Гони-и!.. (К ловчему.) Кто он, Ломоносов-то этот?

Ловчий. Ученый.

Дворецкий. Из подьячих, что ли? Ученый! Меня учеными не напугаешь. Я и на иного придворного кричу. (Опять в ту же сторону.) Господин, говорят тебе, отойди! Велено калуцких гнать!.. Ах ты, господи, заступник тоже еще нашелся! Не уходит он, и они не пятятся! Эй, убирайтесь!.. (Уходит.)

Звучный голос (с поля). Ловчий! Чей у тебя нумер?

Ловчий. Нумер дежурной фрейлины Катерины Ивановны Нарышкиной, ваше превосходительство!

Голос. Государынин нумер рядом?

Ловчий. Рядом, ваше превосходительство, у ручья!

Пока ловчий переговаривается, а дворецкий и слуги смотрят в поле, к домику пробираются четверо калужских ходоков.

Петрекей (тихо остальным). Здеся, у ручья, говорит…

Захар. Ломоносов-то верно нам сказал!

Третий ходок. Тута мы ей, царице-то, и поклонимся челобитной!..

Ловчий (глядя в поле). Государыня со свитой!

Захар. Впереди, в белой шубе-то, с лентой, царица?

Ловчий (оборачиваясь). Генерал-егерьмейстер: всей царской охотой командует.

Петрекей. Охотой генерал командует? Чудеса!

Ловчий (опять оборачиваясь). А оттого — генерал, что лось — зверь великий. И дары за него будут великие: кому именье, а кому, вроде вас, головы лишенье!

Петрекей. А прошенье, прошенье-то наше кто примет?

Ловчий. Ну, калуцкие, побаивайся. Теплов идет!

Ходоки. Теплов?! Батюшки мои! Ложись!

Входит Теплов.

Теплов. Кто там поет? (Прислушивается.) Не плохо ведут. Вон того, тенора-то, я бы к себе в хор взял.

Захар. Наши поют… Услыхали мы, милостивец, Григорий Николаич, что любишь ты песни, ну и запели… Пожалей горемышных!..

Теплов. Вы что, загонщики? Слушайте, дьяволы. Буде государыня лося ранит и оный лось в ослеплении на нумер их императорского величества устремится и, не дай бог, государыню испугает, — вам всем взять того лося грудью. Понятно? Делай!..

Дворецкий (робко входит). Пробрались таки?! Григорий Николаич! Не загонщики они, калуцкие разбойники…

Теплов (в ярости). Калуцкие?! Вы пытанные, мученые, на дыбу поднятые, вы откуда вылезли? (Мужики убегают.) Тьфу! Куда ни ткнись, всюду — калуцкие. Сипеть из-за них даже начал. И через кого только калуцкие узнали, что ноне здесь государыня будет охотиться?

Дворецкий. Да, чаю, через Ломоносова.

Теплов. Ломоносов? Академик? Отменно! А он сюда каким средством?

Дворецкий. Вельможей, господином Шуваловым-де приглашен.

Теплов. Не слышал. Всем, — и Ломоносову скажи, — всем, кто увидит их императорское величество после удачного поля, — ложиться харей и брюхом вниз, голову не подымать и, тем паче, милостей не просить. И без того добра вам много дадено. Обожрались. В кадушке квас? Отведаю. Государыня любит, чтоб самого густого вишневого цвету. (Пьет.)

Дворецкий. Не сладковат ли?

Теплов. Нет, не сладковат. Ну, делай!

Все, кроме ловчего и Теплова, уходят. Входит Нарышкина.

Теплов. Катерина Ивановна!.. Никак государыня хмуры?

Нарышкина. Хмуры. Солнце к закату, загонщики все еще лосей не выгнали.

Теплов. Глупый зверь-с. Своего счастья не понимает. (Идет вслед за Нарышкиной, которая становится у своего ружья и осматривает его.) Да что лось! Человек зачастую своего счастья не понимает. Катерина Ивановна! Не осмелюсь и предложить — внучатой сестре императрицы, из рода Нарышкиных…

Нарышкина (ухмыляясь). Да и ваша родня не мала, господин Теплов! Вы — воспитатель графа Кирилла Разумовского, брат коего — тайный муж императрицы.

Теплов. Катерина Ивановна! В прошлую охоту государыня промахнулись. А вы — меткий стрелок, изволили двух лосей застрелить…

Нарышкина. А нынче чаю и трех убить!

Теплов. Государыня еще с той охоты хмуры. А нынче застрелите — совсем будет гнев. Ну, чего вам лоси, Катерина Ивановна? Сегодня убили, завтра забыли. То ли дело государыня! Они год будут удаче радоваться и вас милостями осыплют…

Нарышкина. Какими? Что крепостных подарит? А у меня и так в приданое сорок тысяч душ отложено. Души есть, а жениха вот нету.

Теплов. Будет и жених…

Нарышкина. Кто сей долгожданный принц?

Теплов (тихо). Да граф Кирилл Разумовский.

Нарышкина. Каждая невеста спит плохо, а заснет, так видит жениха. Красивого, умного, могучего, знаменитого… Я никогда не видала во сне графа Кирилла!

Теплов. Плохо разглядываете свои сны, Катерина Ивановна! Право, промахнитесь!

Нарышкина. Ну вот, испортил мне всю охоту! Мне теперь и к ружью не встать. Свежо. Пойду в домик погреюсь… (Идет вниз по лестнице).

Теплов. Катерина Ивановна! Молю, промахнитесь.

Нарышкина. Меньше промахов, больше веселья! (Ушла).

Теплов. Ин, веселиться-то буду я. Промахнешься!..

Теплов ушел. Ловчий смотрит в поле. Один за другим появляются калужские ходоки.

Захар. Ловчий, ушел Теплов-то?

Ловчий. Ушел, проклятый.

Петрекей. И верно, что проклятый. «Обожрались»?! Обожрались мужики лебеды да сушеной коры, пухнут с голоду. Нет, подожди…

Ловчий. Полегче, полегче, калуцкой. На прошлой охоте таких вот, как вы, словохотов сорок человек запороли. Вы что, сказывают, бунт в Ромодановской волости подымали?

Захар. Был грех, побунтовали.

Ловчий. Офицеров — полковника Олица и подполковника фон-Рена, того?.. В деревянных мундирах от вас увезли?

Петрекей. Был грех, побили.

Ловчий. Напрасно! И тут вам никакой Ломоносов прощения не выхлопочет. Кабы вы простых солдат побили, вроде меня, — это ничего. А дворян вам бить не разрешается.

Захар. Да ведь дворяне-то — аспиды, злодеи и мучители!

Ловчий. Все равно — не разрешается. (Смотрит.) А Ломоносов-то, гляди, из-за ваших дворецкого смазал. Здорово! Ученой — ученой, а кулак-то не подмоченой. Мужицкой!

Захар. Али и впрямь, как бают, Ломоносов-то из крестьян?

Петрекей. Помор будто бы?

Третий ходок. Пришел будто в столицу в лаптях?..

Петрекей. И не только будто все науки изучил, а и новые начал выдумывать?

Третий ходок. Постой, постой, Петрекей! А как же бог?

Захар. Чего, бог?

Третий ходок. Человек, Захарушко, не смеет новые науки придумывать. Все науки от бога.

Ловчий. Серость! Которые попроще — от бога, а которые поавантажнее — от людей. Не от бога, а от Ломоносова! И он ноне для вас, для серых, ниверситет, самую большущую школу хлопочет открыть. Для того и сюда пришел.

Третий ходок. Ниверситет? Это что ж, вроде монастыря, что ли?

Ловчий. Монастыря? Сената! Сенат наук… Ну, буде, посторонись, опять Нарышкина идет!

Крестьяне ушли. Ловчий замер на пне, с которого он наблюдает за лосем. Входит Нарышкина.

Нарышкина. Ловчий, а где же лоси? Государыня сердится.

Ловчий. Гонят, Катерина Ивановна. Слышите рог? (Далекий звук рога). Теперь, чаю, они верстах в пяти.

Ломоносов (входит, оборачивается назад и, улыбаясь, кричит). Ходоки, чего ж вы остановились? Идите сюда!

Дворецкий (входит, Нарышкиной). Он, он, Катерина Ивановна! Он меня за шиворот взял и в снег швырнул!