Самуил Маршак - Сочинения в четырех томах. Том второй. Лирика, повести в стихах, сатира, пьесы

• Название: Сочинения в четырех томах. Том второй. Лирика, повести в стихах, сатира, пьесы
• Автор: Самуил Маршак
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Драматургия
• Год: 1958

Во второй том собрания сочинений Самуила Яковлевича Маршака вошли как лирические, так и сатирические стихи, эпиграммы, стихи о войне и мире, повести в стихах — Быль-небылица, Мистер Твистер, Голуби и др., пьесы — Двенадцать месяцев, Горя бояться — счастья не видать, стихотворные воспоминания о Горьком, Шаляпине, Стасове и другие произведения.

---

Солдат. Настенька!

Настя. Ванюшка!

Солдат. Вот не думал, не гадал. Здравствуй, Настенька, здравствуй, голубушка!

Настя. Здравствуй, родной ты мой, цел ли, здоров ли с войны воротился?

Солдат. Живем покуда. И на том спасибо.

Настя. А уж как я тебя ждала, Ванюшка, — не то что дни, минутки считала. Покуда матушка твоя жива была, все к ней бегала, все спрашивала, нет ли весточки, а как померла она, с той поры и спросить про тебя не у кого стало. Проснешься ночью и думаешь: может, он на поле раненый лежит и некому его водой напоить, некому рану перевязать. И не чаяла уж, что увидимся!

Солдат. Ты что же, в услужении здесь живешь, в хоромах этаких?

Настя. Нет, дома, у дяди. Уж так я рада тебе, слов не найду! Да ты сними шинель, а сам к столу присядь. Устал, верно, проголодался?

Солдат. Настенька, давай лучше сюда сядем, в уголок. Этот стол не для прохожего солдата накрыт. (Пьет из ковша.) Ох, и вкусна водица родная, слаще меду! (Ставит сундучок на пол.) А что, дядя твой в дворниках здесь служит или дом сторожит?

Настя. Нет, он этому дому хозяин.

Солдат. Вон как! С чего же это он разбогател? Клад в лесу нашел, что ли?

Настя. Клад не клад, а вроде того. С веревочки дело пошло.

Солдат. Как же это так — с веревочки?

Настя. Понадобилась купцу одному веревочка, а дядя в это время дерево в лесу рубил. Снял он с себя подпояску да и продал купцу за алтын.

Солдат. Алтын — деньги небольшие.

Настя. Да не в алтыне дело, а в том, что дядя купцу этому горе-злосчастье свое в придачу дал. Ведь от горя-то, от злосчастья только так и можно избавиться — с себя снять и другому навязать.

Солдат (усмехаясь). Это-то я знаю.

Настя. Знаешь? Ты? Да откуда же?

Солдат. А потому знаю, что мне самому горе-злосчастье в придачу дали. Да-да, Настенька. Оно и сейчас при мне.

Настя (всплескивая руками). Вáнюшка! Да неужто тебе оно досталось?

Солдат. А кому ж, как не мне? Вот в этом кармане и ношу его. Под солдатской шинелью ему и место. (Достает из кармана завернутую в платок табакерку и подносит ее к уху.) Ну как? Чихаешь? То-то же! Будь здорово! (Прячет табакерку.) На войне с горем был и домой с ним воротился.

Настя. Вот горе-то какое! Ну и что ж — много ты бед от него вытерпел?

Солдат. Много, Настя. Всего и не расскажешь! Говорят, веселое горе — солдатское житье. Да только я горю-злосчастью воли не даю. У меня, знаешь, порядок строгий, военный. Захирело оно у меня в табакерочке, — еле дышит, а сколько может — досаждает. И в походе я немало с ним натерпелся, и домой пришел, как на чужую сторону. Матушка померла, дом развалился…

Настя. Что ж ты горе с рук не сбудешь, Ваня? Дяде-то моему ведь вон как повезло с тех пор, как он с горем расстался. Может, и нам с тобой повезет?

Солдат. Эх, Настя! Сколько раз хотел я его в чужие руки передать, да совести не хватает. Ну, думаешь иной раз, отдам его первому, кого встречу, довольно мне с ним маяться, а поглядишь на встречного человека — и мимо пройдешь. Да посуди сама: могла бы ты кому-нибудь горе обманом навязать?

Настя (подумав). Нет, не могла бы.

Солдат. Вот то-то и оно! Видно, связаться с горем проще простого, а избавиться от него не так-то легко… Одна только у меня радость, что с тобой встретился.

Настя. Ох, и от меня радости тебе не будет!..

Солдат. А что — разлюбила?

Настя. Полно, Ваня! Люблю по-прежнему, да нет — больше прежнего. А только выдают меня против воли замуж… Видишь, стол накрыт? Будет у нас нынче пир — не то новоселье, не то обрученье.

Солдат. Вот оно — мое горе-злосчастье! Никуда от него не денешься!

Настя. Гляди, дядя домой с базара возвращается. Ох, увидит он тебя — беда будет!

Солдат. Что же, он от богатства-то добрее не стал?

Настя. Куда там! Еще злее… А ты оставайся, Ваня, оставайся. Пусть дядя со мной что хочет делает! Хоть нагляжусь на тебя вволю.

Входит дровосек, одетый по-купечески. За ним мальчик вносит большую корзину с покупками.

Дровосек (ставя на стол закуски и бутылки). Что ж ты не приоделась, Настасья? Того и гляди, гости к нам нагрянут, а ты замарашкой ходишь. Э, да у тебя, вижу, уже есть гость!

Солдат. Здравия желаю, Андрон Кузьмич!

Дровосек. Здорово, служба! Только кто ж ты такой будешь? Личность будто знакомая, а признать не могу.

Солдат. Первой роты запасного стрелкового полка отставной рядовой Тарабанов Иван.

Дровосек. Тарабанов? Иван?.. Воротился, стало быть? И пуля не взяла, и штык не настиг! Вот не думали, не гадали… Ну да ладно, садись за стол, коли уж пожаловал. А ты, Настасья, поторапливайся, — чай, у тебя теперь есть во что принарядиться. Да чего ты ревешь, глупая, с радости или с печали?

Настя. И с радости, и с печали. (Уходит.)

Дровосек. Что ж, садись, солдат. У нас на всех хватит — на жданных и нежданных, на званых и незваных.

Дровосек и солдат садятся за стол.

Так, значит… (Насмешливо.) Повезло же тебе, брат Тарабанов! К самой свадьбе подоспел. Замуж я племянницу свою выдаю — и не за кого-нибудь, а за первой гильдии купца Поцелуева. Слыхал небось? Его все знают. Семь лавок в гостином ряду!

Солдат. Вон что!.. Значит, поздравить вас надо, Андрон Кузьмич. Семь лавок — дело нешуточное.

Дровосек. А я и сам в купцы выхожу, вперед гляжу, а назад не оглядываюсь.

Раздается песня. В открытое окно заглядывают гости: старик с медалью на груди, женщина в чепце и в цветной шали, молодой купчик в поддевке и сапогах, лысый человек с большим красным носом — видно, подьячий, его толстая жена и другие.

Гости

(поют)

Мне не спится, не лежится,
Сон-дремота не берет.
Я пошел бы к Насте в гости,
Да не знаю, где живет.

Дровосек. Добро пожаловать, гости дорогие, милости просим. Заходите в избу!

Гости входят.

Старик с медалью. Честь имеем поздравить вас, Андрон Кузьмич!

Женщина в чепце и шали. Жить гладко, пить-есть сладко! (Подает прикрытый полотенцем пирог.)

Подьячий. Здравствовать вам, Андрон Кузьмич, век да еще сто лет! (Подает сахарную голову.)

Подьячиха. А Настасье Васильевне под злат венец стать, дом нажить, детей водить.

Молодой купчик (лихо вкатывая бочонок). Э-эх! Где пировать, там и пиво наливать!

Дровосек. Благодарствуйте, гости дорогие. Милости просим нашего хлеба-соли откушать! (Солдату.) А ты подвинься малость, Тарабанов!

Солдат отодвигается. Рядом с хозяином садятся старик с медалью и его жена.

Не прогневайся, служивый, подвинься еще маленько! Как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Солдат. Что ж, ничего. Мы подвинемся. Известно, — где тесно, там солдату и место.

Гости рассаживаются, постепенно сдвигая Солдата на самый край скамьи.

Старик с медалью. А почему это невесты и жениха за столом нет, Андрон Кузьмич?

Дровосек. Жених издалека едет, а невеста хоть дома, да, видно, еще принарядиться не успела.  Вон кто-то с бубенцами едет! Никто, как он — Силуян Капитонович.

Слышен громкий звон бубенцов.

Молодой купчик. Он, он самый! Поцелуевская тройка за три версты слышна.

Подьячий. Генерал — и то с таким звоном не ездит!

Женщина в чепце и шали. Да что там генерал! У самого фитьмаршала этаких бубенцов нет!

Входит купец Силуян Поцелуев.

Купец. Андрону Кузьмичу мое почтение. Всей честной компании — низкий поклон! (Едва кивает головой.)