Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том I

• Название: Рыцари былого и грядущего. Том I
• Автор: Сергей Катканов
• Жанр: Историческая проза

Тамплиеры или Бедные Рыцари Христа и Храма Соломона — орден, основанный в Святой земле в 1119 году небольшой группой рыцарей во главе с Гуго де Пейном.

Рыцари Ордена Храма были профессиональными военными и одними из лучших в Европе финансистами. Но в 1307−1314 годах члены ордена подверглись арестам, пыткам и казням со стороны французского короля Филиппа IV и римско-католической церкви.

Прошли века. В 1988 году советский капитан Андрей Сиверцев во время боя в Эфиопии был ранен, и пришёл в себя в Секретум Темпли — секретном убежище рыцарей-храмовников…

---

— Ну чё, Андрюха, эфиопский язык уже выучил?

— Хотел выучить, да так и не смог. Оказалось, что эфиопского языка не существует. И я вам больше того скажу: никаких эфиопов тоже не существует в природе.

— Кто ж тогда живёт-то в Эфиопии? Индейцы что ли?

— Живут там разные народы. Заглавный — амхара. Есть ещё тиграи и тигрэ, которых ни в коем случае нельзя путать. Тиграи — один народ, а тигрэ — совершенно другой.

— Да они и сами-то, наверное, друг друга не различают. Негры есть негры.

— Опять осечка. И амхара, и тиграи, и тигрэ — семиты, то есть народы родственные, например, евреям или арабам.

— Так они вообще не чёрные?

— Они необычные, — у Андрея вдруг появилось на лице мечтательное выражение, он уже не помнил о том, что всего лишь намеревался посадить коллегу в лужу, — Черты лица у них тонкие, как у европейцев, а цвет кожи тёмный, как у африканцев. А впрочем, есть там и негры, которых я рискну так назвать, только чтобы тебе было понятнее. Точнее будет — кушитская группа. Народ оромо, например. — когда Андрей сказал «оромо», со стороны могло показаться, что он положил себе в рот леденец немыслимо-изысканного вкуса, — Ну и ещё там есть несколько десятков народов. Ты не очень огорчишься, если я тебе скажу, что не запомнил их названия? — Андрей вышел из мечтательного транса и вернулся к обычной офицерской пикировке. Его собеседник тоже оказался не промах:

— В следующий раз, а именно через неделю, названия всех племён должны у тебя как от зубов отскакивать. Иначе я огорчусь до невозможности. Особое внимание обрати на кушитскую группу. Можешь идти.

Беззлобные насмешки коллег по поводу его увлечения Эфиопией Андрея нисколько не удивляли да, в общем-то, и не обижали. Обиду ему пришлось претерпеть от настоящих африканистов, то есть именно от тех людей, среди которых он надеялся встретить понимание. Андрей всегда увлекался историей мировых религий. А в связи с Эфиопией эта тема его тем более заинтересовала. Он узнал, что тигрэ — мусульмане, а тиграи и амхара — христиане. Только что за христиане? Не католики вроде бы и не православные, и уж тем более не протестанты. Что за конфессия? Ни в одной книге об этом не было ни слова. Ему подсказали, что есть один офицер генштаба, который неплохо пендрит в религиозных вопросах. С большим трудом ему удалось договориться о встрече, когда был в Москве. Андрей не сомневался, что его глубокий интерес к специфическим тонким вопросам заслуживает всяческого поощрения и будет по достоинству оценён таинственным и загадочным офицером генштаба. Он буквально наслаждался тем вопросом, который задал:

— Товарищ полковник, скажите, к какой конфессии принадлежат христиане Эфиопии?

Полковник ответил ледяным и несколько брезгливым тоном:

— Христиане Эфиопии — дохалкидонские монофизиты, — выдержав многозначительную паузу и слегка скривив физиономию, полковник спросил, как обрезал: — Вас устраивает мой ответ?

Андрей, растерявшись, тоже сделал паузу. Он вообще-то рассчитывал на небольшую лекцию, а ответ его собеседника был не только краток, но и демонстративно, вызывающе непонятен. С ним, кажется, просто не хотят говорить. Автоматически, несколько даже испуганно, он спросил:

— А нельзя чуть подробнее?

— Для того чтобы вам стали понятны подробности, молодой человек, вам придётся получить богословское образование как минимум на уровне духовной семинарии. К слову говоря, это представляется мне неплохой идеей. Не хотите сменить профессию? А что, закончите семинарию, получите тёпленькое местечко где-нибудь в Подмосковье. Местечко по сравнению с Эфиопией будет скорее прохладненьким, но может оно и к лучшему? Будете кадилом махать, а кадило, доложу я вам, весит гораздо меньше, чем автомат, и это гораздо более безопасный предмет. Впрочем, с кадилом тоже надо уметь обращаться. Раскалёнными углями обжечься можно очень больно.

Эта высокомерно-брезгливая отповедь вызвала у Андрея настоящий шок. Он понял, с ним не шутят. Его предупреждают: будь тем кто ты есть. Будь нормальным советским офицером: тупым, нелюбопытным и материально озабоченным. Андрей всё же сделал попытку вырулить из опасного тупика, в который так быстро зашёл разговор:

— Товарищ полковник, я просто интересуюсь культурой Эфиопии, а в основе древней культуры всегда лежит религия. Как мы сможем помочь народам Эфиопии, если не попытаемся понять их изнутри?

— Нечего там понимать. Какое тебе дело до религиозных предрассудков этих дикарей?

— Простите, товарищ полковник, но вы гораздо лучше меня знаете, что они не дикари. Уж скорее мы дикари по сравнению с ними. Ещё в эпоху античности уровень развития культуры в Эфиопии был высочайший. А в XII веке они строили такие огромные христианские храмы, какие мы, русские, тогда при всём желании не могли построить.

— Это вы про Лалибелу? Поздравляю, молодой человек, поздравляю и восхищаюсь. Где вы смогли найти источники по Лалибеле? Ведь их почти нет, — в глазах полковника промелькнули живые искорки, всегда отличающие исследователей-энтузиастов. Андрей решил расширить и закрепить успех:

— А вы были в Лалибеле? Пожалуйста, расскажите.

— Где и когда был офицер генерального штаба вас, юноша, совершенно не должно интересовать. Вы начинаете забываться. И вообще мы слишком много говорим. (они говорили не больше пяти минут) Всё что я могу для вас сделать — ни кому не скажу о нашем разговоре. Это очень дорогой подарок, уверяю вас. Только моё молчание может спасти вашу карьеру, старлей.

— Религиозными вопросами интересоваться не стоит?

— Дело совершенно не в этом. Ты можешь даже крестик тайком носить. Можешь в церковь украдкой забегать, свечки там кому-нибудь ставить. Об этом, конечно, узнают те кому следует. Но ничего страшного не произойдёт. Максимум пальчиком тебе погрозят, а то и вовсе рукой махнут. Но если ты хочешь работать заграницей — никогда не интересуйся страной, в которой собираешься работать. Ни культурой, ни историей не интересуйся. Вообще к этой стране никакого интереса не проявляй. Когда уже будешь там — старайся смотреть на местное население, как на безликую биомассу. Если ты попытаешься понять их изнутри… Тебе всё простят, а этого не простят.

— Кто не простит?

— Наши.

— Десятка?[3]

— Не совсем десятка. И даже совсем не десятка, — полковник перешёл на зловещий шёпот, при этом его лицо странным образом сохранило брезгливо-равнодушное выражение, — Вычти из названной тобою цифры восемь, и ты получишь правильный ответ[4].

— Сосчитал. Понял, — Андрей тоже перешёл на шёпот, вот только прежнее выражение лица сохранить не сумел, — Но я другого не понял: почему так?

— Тебе вообще не надо ничего понимать. Понимание будет стоить тебе головы. Я и сам не заметил, как сделал тебе подарок дороже первого. Я тебя предупредил о той опасности, о которой ты, такой умный, никогда не догадался бы сам. Но мой совет не пойдёт тебе в прок. Ты не сможешь им воспользоваться, как не сможешь заново родиться. Ты плохой солдат. Ты вообще не солдат. Причём заметь: кажется, за всю свою жизнь ни одному вояке я не сделал такого шикарного комплимента.

* * *

Андрей, конечно, не мог знать, что никогда бы этот полковник не согласился встретиться с ним по его, Андрея, инициативе. Полковник сам искал встречи со старлеем, и ему не составило труда спровоцировать инициативу Андрея. Сиверцев не поверил бы если бы ему об этом сказали. Разве пришло бы ему в голову, что полковник, который «неожиданно разоткровенничался» сказал слово в слово именно то, что заранее считал нужным. Андрей был благодарен этому непонятному мужику за его желание предостеречь, но он ничего не понимал. Ему казалось, что страхи этого человека — искусственные, нереальные и может быть являются следствием слишком сложной судьбы. Насчёт «плохого солдата» он тоже не понял. В чём тут комплимент, если это оскорбление?

* * *

— Что вам известно про Эфиопию, товарищ старший лейтенант? — механическим голосом робота вопрошал лысый майор на официальном собеседовании в «десятке». Сиверцев решил, что теперь-то как раз настало его время блеснуть во всей красе:

— Эфиопия абсолютно уникальна и не похожа ни на одну страну Африки. Эфиопия никогда не была колонией, ей удалось сохранить самобытность и чувство собственного достоинства. Это единственная страна в регионе Сахары с таким богатым культурным наследием. Народы Эфиопии слушают национальную музыку, носят национальные одежды, едят национальные блюда. Природа Эфиопии так же уникальна: здесь есть и высокие горы, и каменистые пустыни, и влажные субтропические леса. Около трети территории Эфиопии заняты пустынями, а запад и центр страны занимает Эфиопское нагорье. Эфиопию называют «Крышей Африки». Горы до четырёх тысяч метров над уровнем моря здесь не редкость, а самая высокая вершина — 4623 метра. Здесь немало действующих вулканов, в кратерах которых всегда видна кипящая лава, над ней поднимается дымка газов. Иногда вулканы оживают, но выбрасывают они не лаву, а струи горячей воды и грязи. На Эфиопском нагорье почти ежегодно бывают землетрясения 3–5 баллов. В кратерах потухших вулканов образовались озёра. Самое большое — озеро Тана. Из него вытекает Голубой Нил, который так называют, потому что в сухой сезон его воды чисты и прозрачны. У южных берегов Тана воды Нила падают с горного уступа, образуя большой водопад, а дальше река течёт в ущелье глубиной полтора километра… — Андрей полагал, что на ответ у него есть хотя бы минут 10, а говорить он мог, не повторяясь, не менее двух часов. И отвечал он не как школьник на экзамене, его глаза разгорались романтическим огнём, едва он представлял себе вулканы с кипящей лавой или Голубой Нил, текущий в таком глубоком ущелье, что просто уму непостижимо. Андрею по-прежнему казалось, что со спецами-африканистами он может говорить на одном языке, но через пару-тройку минут лысый майор прервал его всё тем же механическим голосом робота: