Патрик Модиано - Горизонт

• Название: Горизонт
• Автор: Патрик Модиано
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7516-1021-0

Каждая новая книга Патрика Модиано становится событием в литературе. Модиано остается одним из лучших прозаиков Франции. Его романы, обманчиво похожие, — это целый мир. В небольших объемах, акварельными выразительными средствами, автору удается погрузить читателя в непростую историю XX века. Память — путеводная нить всех книг Модиано. «Воспоминания, подобные плывущим облакам» то и дело переносят героя «Горизонта» из сегодняшнего Парижа в Париж 60-х, где встретились двое молодых людей, неприкаянные дети войны, начинающий писатель Жан и загадочная девушка Маргарет, которая внезапно исчезнет из жизни героя, так и не открыв своей тайны.

«Он рассматривал миниатюрный план Парижа на последних страницах своего черного блокнота. Ему всегда верилось, будто в сердце некоторых кварталов можно поныне отыскать людей, встреченных в юности… Где-то в тайниках, изгибах пространства они существуют такими же, какими были прежде. Чтобы добраться до них, нужно знать потайные ходы, дворы, угадать, где находятся не нанесенные на карту улицы, что на первый взгляд кажутся тупиками…» Патрик Модиано

---

Они сидели друг напротив друга в кафе на авеню Трюден — забавное совпадение… Чуть дальше на этой же стороне находилась Высшая коммерческая школа. Один соученик по лицею Роллен — фамилии Босманс не запомнил, — толстощекий, чернявый, всегда носивший мягкие сапожки, уговорил его записаться туда. Он согласился исключительно ради отсрочки от военной службы, но проучился всего две недели.

— Как вы считаете, обязательно ходить с этим пластырем?

Она почесала бровь сквозь повязку. По мнению Босманса, пластырь не следовало снимать до завтрашнего дня. Он спросил, не больно ли ей. Она покачала головой:

— Нет, не очень… Тогда на лестнице я чуть не задохнулась в тесноте…

Толпа у метро, переполненные вагоны, неизменная ежедневная давка… Босманс где-то читал, что в момент первой встречи каждого словно ранит присутствие другого, пробуждая от оцепенения, одиночества, причиняя легкую боль. Поздней, размышляя о том, как они впервые встретились с Маргарет Ле Коз, он пришел к выводу, что судьба именно так и должна была их свести: у входа в метро, притиснув обоих к стене. Будь тот вечер иным, они бы спустились по той же лестнице среди тех же людей, сели бы также в один вагон, но не заметили бы друг друга… Как подумаешь об этом… Но разве такое возможно?

— И все-таки мне хочется снять пластырь… Она попыталась подцепить пальцами краешек, но не смогла. Босманс придвинулся к ней:

— Постойте… Я помогу…

Он осторожно отлеплял пластырь, миллиметр за миллиметром. И видел лицо Маргарет Ле Коз совсем близко. Она попыталась улыбнуться. Он резко дернул и полностью оторвал пластырь. Над бровью у нее налился синяк.

Босманс так и не снял руку с ее плеча. Она смотрела на него в упор большими светлыми глазами.

— Завтра в конторе скажут, что я с кем-то подралась…

Босманс спросил, нельзя ли ей после подобного «происшествия» посидеть дома несколько дней. По грустной улыбке он догадался, что наивный совет ее умилил. У «Исполняющих обязанности Ришелье» отлучишься на час — потеряешь место.

Они дошли до площади Пигаль, повторив путь маленького Босманса, сбегавшего из дортуара лицея Роллен. У входа в метро он предложил проводить ее до дома. Не болит ли у нее голова? Нет. Уже поздно, на лестницах, на платформах и в поездах ни души, так что ей нечего бояться.

— Можете как-нибудь вечером в семь часов встретить меня на выходе из конторы, — предложила она с неизменным спокойствием, будто отныне их свидания неизбежны. — Улица 4 Сентября, дом двадцать пять.

Ни у кого из них не оказалось бумаги и ручки, чтобы записать адрес, но Босманс попросил ее не беспокоиться: он никогда не забывал названия улиц и номера домов. Так он сопротивлялся безликости и равнодушию больших городов, противостоял ненадежности жизни.

Она спустилась в метро, он смотрел ей вслед. Неужели он будет ждать на улице 4 Сентября напрасно? Его охватил ужас при мысли, что он больше никогда ее не увидит. Босманс вспоминал и никак не мог вспомнить, кто написал: «Каждая первая встреча — рана». Вероятно, он вычитал эту фразу подростком в лицее Роллен.

* * *

Когда он в первый раз ждал ее вечером у дверей конторы, она помахала ему из людского потока, хлынувшего из-под козырька. Вместе с ней тогда вышли и остальные: Меровей, брюнет с бульдожьим лицом, блондин в затемненных очках. Она их представила:

— Познакомьтесь, мои коллеги.

Меровей предложил выпить по стаканчику здесь неподалеку в «Раю», и Босманса поразил резкий металлический звук его голоса. Маргарет Ле Коз украдкой взглянула на Босманса, затем обернулась к Меровею. Проговорила:

— Предупреждаю, я ненадолго. Мне нужно пораньше вернуться домой.

— Ах так! Неужели?

Меровей смерил ее нахальным взглядом. Загородил Босмансу дорогу и сказал со смехом, напоминающим треск крыльев насекомого:

— Вижу, вы задумали похитить у нас мадемуазель Ле Коз, я угадал?

— Похитить? Вы полагаете? — задумчиво отозвался Босманс.

На террасе кафе они с Маргарет сели рядом, напротив тех троих. Похожий на бульдога брюнет был явно не в духе. Навалившись грудью на стол, он сердито спросил:

— Надеюсь, вы скоро закончите перевод последнего отчета?

— Завтра к вечеру, мсье.

Она обращалась: «мсье» только к нему, ведь он гораздо старше их всех. Ну да, ему лет тридцать пять или больше.

— Мы здесь собрались не для разговоров о работе.

Меровей вызывающе посмотрел в глаза брюнету с бульдожьим лицом, как смотрит непослушный ребенок, ожидая пощечины.

Но тот оставался невозмутимым, видимо, привык к подобным выходкам и относился к дерзкому юнцу довольно снисходительно.

— Это вы поколотили нашу коллегу? — неожиданно спросил у Босманса Меровей, указывая на рассеченную бровь Маргарет Ле Коз.

Она сохраняла спокойствие. Босманс тоже сделал вид, что не слышал. Последовало молчание. Официант почему-то не спешил к их столику.

— Что закажем? — поинтересовался блондин в цветных очках.

— Попроси принести пять кружек пива без пены, — сухо ответил Меровей.

Блондин направился к стойке, чтобы заказать пиво. Маргарет Ле Коз посмотрела на Босманса, и ему показалось, что они понимают друг друга без слов. Он не знал, как прервать тягостную паузу, и наконец нашелся:

— Значит, вы все вместе работаете в одном учреждении?

Сказал и сейчас же почувствовал, что сморозил глупость. Про себя поклялся больше не поддерживать светских бесед. Ни за что на свете.

— Мы не работаем вместе, — возразил Меровей. — Мсье руководит учреждением единолично.

Он указал на брюнета с бульдожьим лицом, по-прежнему грозного и недовольного. И снова все умолкли. Маргарет Ле Коз не притронулась к своей кружке. Босмансу тоже совсем не хотелось пива в столь поздний час.

— А вы, чем вы занимаетесь, кто вы?

Вопрос задал брюнет с бульдожьим лицом, его странная улыбка не вязалась с холодным жестким взглядом.

Дальнейший разговор, голоса и лица поглотила тьма забвения — уцелела лишь Маргарет Ле Коз, — пластинку заело, затем мелодия резко оборвалась. Впрочем, кафе «Рай» — Босманс понятия не имел, почему его так назвали, — вскоре закрылось.

Они пошли к метро. Именно в тот вечер Маргарет Ле Коз призналась ему, что охотно рассталась бы навсегда с «И. о. Ришелье» и нынешними коллегами, что уже подыскивает себе другую работу. Каждый день читает объявления, надеется, что одна из строк откроет перед ней другие перспективы, на горизонте появится что-то новое. Площадь Опера. Всего несколько человек спускалось к входу в метро. Час пик давно миновал. И никакой роты республиканской безопасности, никакого оцепления вокруг газона и вдоль бульвара Капуцинок, только перед зданием Оперы два-три шофера ждали возле громоздких заемных машин пассажиров, но те так и не появились.

Когда они приблизились к лестнице, Босманс обнял ее за плечи, словно оберегая в давке, ужасной и безжалостной как в тот раз; на самом деле они миновали пустой переход и одни дожидались поезда на платформе. Он вспомнил, что они долго ехали, а потом Маргарет Ле Коз привела его в свою комнату в Отёе.

Он недоумевал, зачем снимать жилье так далеко от центра.

— Здесь безопасней, — объяснила она. И сейчас же спохватилась: — Здесь меньше суеты и шума.

Босманс заметил: в ее взгляде промелькнула тревога, будто над ней нависла угроза. Через несколько дней они условились встретиться вечером в баре Жака Алжирца, рядом с ее домом, и тогда он спросил, много ли у нее в Париже знакомых помимо коллег. Она замялась, смутилась:

— Нет… Я никого не знаю… Кроме тебя…

Ведь она переехала в Париж только в прошлом году. Раньше жила в Швейцарии, потом во французской провинции.

Босманс отчетливо помнил, как они с Маргарет Ле Коз ежедневно долго-долго ехали на метро в часы пик. С тех пор как он стал записывать воспоминания в черный блокнот, она несколько раз приснилась ему среди служащих у дверей конторы. И еще во сне бегущие под напором солдат вниз по лестнице демонстранты снова притиснули их к стене. Тут он внезапно проснулся. В голове сложилась отчетливая формула, и наутро он записал ее в черный блокнот: «В то время я постоянно чувствовал, что мы с Маргарет затерялись в толпе». Босманс нашел две зеленые тетради фирмы «Клерфонтен», исписанные мелким убористым почерком, и с трудом догадался, что записи… его собственные. В год их знакомства с Маргарет Ле Коз он работал над книгой, пытался написать роман. Босманс не спеша перелистывал тетради, и его поразило, насколько отличался тот его почерк от нынешнего, размашистого. Еще он обратил внимание, что в зеленых тетрадях нет полей, отступов, ни единой красной строки, ни одного пробела, промежутка. Видимо, так выражалось мучившее его ощущение тесноты и удушья.

Иногда во второй половине дня он прятался от всех в комнате Маргарет Ле Коз, пока той не было дома, и писал. Окно мансарды выходило в запущенный сад, посреди него рос бук с пурпурными листьями. Ветви тянулись к стеклу, в ту зиму на них лежал снег, а вскоре, задолго до календарной весны, они оделись пышной листвой. Зачем же лепить крошечные буквы так тесно одну к другой, если сидишь в тишине и покое, в мирном уединении? Зачем описывать душную тьму, беспросветность? Тогда ему и в голову бы не пришли подобные вопросы.