Максим Хорсун - Рождение Юпитера

• Название: Рождение Юпитера
• Автор: Максим Хорсун
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-3355-9, 978-5-904919-04-7

Есть такое поверье: когда умирает звезда, рождается человек. Но в мире, где человечество ютится на окраине Солнечной системы, где в лучах красного гиганта, в который превратилось наше Солнце, забытым бриллиантом сверкает загадочная планета Пангея, где люди считают своей прародиной спутник Юпитера – старые поверья уже не в счет. Разгадать тайну межзвездного корабля-призрака, выжить в войне прайдов, переиграть Надзирателей, прорваться, наконец, к звездам – иного выбора у благородного Айвена Шелли, носителя гена «золотой удачи», просто нет. Ведь иногда рождение звезды означает смерть всего человечества.

---

– Мы же движемся вопреки, – продолжил иерарх, сплетая и расплетая пальцы рук. – Они рвутся прочь, мы раскапываем корни. Нас называют слепыми романтиками, полоумными идеалистами. Обманщиками еще называют, шарлатанами. Говорят, мы выманиваем деньги из бюджета. И спускаем неизвестно куда. Пурбах… не тот, который адмирал, а тот, который в бюджетном комитете, – вообще перестал со мной здороваться. Еще говорят, будто мы крадем время у комитета по науке и образованию: я краду, ты крадешь… У них сегодня – термы и рабыни, завтра – трансляция Партии. А мы крадем время: какие-то раскопки на какой-то Пангее. Приходится вникать. Хотя – если вникнуть – есть ли смысл искать корни рода человеческого, когда вот он – горит последний закат над планетой?

Климентина молчала. Как всегда в присутствии иерарха она остро чувствовала собственную незначительность. Нет, она не теряла лицо, как, например, Бериллия, которая, случалось, от волнения не могла связать двух слов. Только все понятия для Климентины вдруг теряли привычную суть. Их форма расплывалась, словно мыльная пена по воде. Она конфузилась, старалась молчать и слушать, затаив дыхание. А если приходилось говорить, то непременно короткими фразами. Обычно Контона это устраивало.

Устроило и теперь.

– Что ты знаешь об аккреции? Ничего? Гелиостанции на орбите Юпитерекса зафиксировали рождение газового диска возле планеты планет… Солнце избавляется от разросшейся оболочки. Сбрасывает ее, точно змея кожу. Пока – на Юпитерекс.

Климентина представила, как солнечный ветер «обдувает» заряженными частицами окрестности газового гиганта. Как плавятся внешние спутники, состоящие наполовину из водяного льда. Несчастный Ганомайд, бедный Каллайсто…

– Нам повезло: между Солнцем и Центральным Сопряжением сейчас находятся Юпитерекс и Сэтан, – увлеченно рассказывал Контон, – девяносто процентов плазмы придется на их долю. Захватят магнитными полями, поглотят, впитают. Но хочу предупредить: Сопряжение ожидают значительные потрясения. Уверен, планетарных катастроф не избежать, как не избежать и появления непрогнозируемых аномалий. Кстати, гибель полевой базы на Пангее я связываю именно с солнечным выбросом. Вот так, моя дорогая Климентина! – Контон тряхнул седыми волосами. – Нам выпала честь наблюдать конец времен. И чем мы ее заслужили? Подумать страшно…

– Вы хотите что-нибудь выпить, иерарх? – несколько невпопад спросила она. Обычно бледные щеки зарделись от смущения.

Контон посмотрел на Климентину. Ей показалось, что глаза иерарха сложены из мозаичных стеклянных кусочков.

– Нет, благодарю, – ответил он. Вынул из кармана камзола-патагия шелковый платок и тщательно протер губы. А затем признался: – Я сегодня нюхал «колючку». Представляешь? Словно студиозус. Заперся в гальюне и нюхал, нюхал, нюхал… Сто лет не совершал ничего столь отвратительного, до сих пор мороз по коже… У меня ведь была мечта… Я ощущаю эйфорию, едва подумаю о том, что некоторых из вас, молодых людей, смог заразить… мечтой.

Он встал с кресла, пошатываясь, подошел к иллюминатору. Сказал, оставляя дыханием на стекле туманный след:

– На Пангее вдоволь застывших газов. Растопив их, возможно воссоздать плотную атмосферу. Гравитация планеты… да – планеты, а не планетоида, как принято называть сей удивительный объект, смогла бы удержать ее. Мы бы жили под открытым небом. Не под куполом, а под открытым небом! Представляешь? Как это, наверное, прекрасно, моя дорогая Климентина, жить под открытым небом!

– Да, иерарх. Представляю, иерарх, – поспешила согласиться Климентина.

– Наше небо стало бы нежно-голубым. Представь: ты поднимаешь глаза и видишь над собой не черноту холодного космоса, не сложную конструкцию фасеток биосферного купола, а уходящую в бесконечность бирюзу. Впервые за долгие миллионы тоскливых лет люди смогли бы покинуть стальные пещеры, душные купола, подземные норы и провонявшие тюремным смрадом Пирамиды. Мы бы вернули давным-давно утраченную свободу. Ведь свобода – это когда над головой настоящее небо.

– Я представляю, иерарх.

Контон прижался высоким лбом к иллюминатору.

– А знаешь, что бы мы сделали дальше? – спросил он глухим голосом, глядя на Пангею. – Не знаешь… Откуда?.. Я хотел изменить планету, превратить ее в мир мечты. Мы бы реконструировали магнитное поле! – Он повернулся, с вызовом взглянул на Климентину. – Грандиозно, правда? Ха-ха! Защитили бы Пангею от радиации естественным щитом. При помощи инфразвуковых излучателей я намеревался растопить внешнюю оболочку древнего ядра и сформировать течения в расплаве. Мы бы построили для человека дом, в котором он так сильно нуждался долгие годы…

Иерарх подошел к Климентине, положил ей на плечи холодные руки.

– Но тому, о чем я поведал, не суждено осуществиться – нет! – проговорил он слабеющим голосом; в мозаичных глазах заблестела влага. – И не мы виноваты, просто срок вышел. Что бы мы не намеревались предпринять, какие бы благие замыслы не лелеяли, какие бы добрые книги не собирались написать – время вышло! Мы уходим из этой Вселенной. Возможно по ту сторону жизни нас ждет иная форма бытия… Все возможно. Но, как ученый, я полагаю, что мы просто рассыплемся атомарной пылью по диску галактики. Из элементов, слагавших наши тела, когда-нибудь образуются новые звезды.

Иерарх отступил. Климентина опустила глаза. По раскрасневшимся щекам потекли горячие слезы. Ей было страшно и больно смотреть, как терзается этот не совсем трезвый пожилой ученый.

– Ты ведь из бесфамильных? – вдруг спросил Контон.

Климентина кивнула.

– Ты очень красивая. И тактичная. Тебя с гордостью примет всякий прайд. Твои гены омолодят и обогатят любую благородную ветвь Сопряжения. – Он поклонился. – Я благодарю за то, что выслушала старика. Кажется, «колючка» почти выветрилась из головы. Теперь я уйду. Еще раз – низкий поклон.

– Иерарх! – окликнула Климентина Контона. – Иерарх, я должна на время покинуть Пангею. Я отправлюсь на Тифэнию. Мой друг попал в беду, – пояснила она, хотя последняя фраза далась ей через силу. Очевидно, чудак Ай-Оу не желал, чтобы о нем говорили с посторонними.

– Ты вернешься? – спросил Контон, как показалось Климентине, с тревогой. С чего бы? Она ведь – рядовой техник… Иерарх улыбнулся: – Ты знаешь, а я ведь – вампир. Твоя вера и вера других молодых людей помогает мне жить, – признался он полушутя.

– Я вернусь, иерарх! – пообещала Климентина. – Я верю, что увижу это ваше «настоящее небо».

«Белая Кайра» Климентины развернула крылья над угольными гифами уранианских колец. Их было девять. Узкие и каменистые, они едва заметно колыхались под приливным воздействием спутников газового гиганта. Вещество, из которого состояли кольца – поглощающая свет пыль и мелкие каменные обломки, – текло медленно, где-то образуя уплотнения, где-то собираясь в пологие холмы. Кольца закрывали звезды. В своей мрачной торжественности они походили на бесконечную похоронную процессию.

Климентина повернула широкий нос «Кайры» к оптическому маяку. Маяк сиял над темной долиной колец, словно сверхновая звезда. Маяк подсказывал: вот здесь заканчивается межпланетная магистраль, вон там – переход на локальную.

Пришлось потратить время, кружа в лабиринте гравитационных направляющих. Вход в локальную сеть с нептунианского направления оказался закрытым: проходил досмотр торговый караван с Нереид. «Кайра» очутилась посреди столпотворения. Белому кораблику с черными крыльями слали приветственные сигналы грозные патрульные, одноместные прогулочные яхты благородных, сверкающие гирляндами огней лайнеры и мрачные, словно уранианские кольца, межлунные баржи; «пробки» для жителей Центрального Сопряжения – явление привычное.

На первый взгляд, в Сопряжении ничего не изменилось. На первый взгляд, эсхатологические пророчества иерарха – бред перенюхавшего «колючки» невротика. Все та же суета и толкотня на внутренних трассах, тот же блеск и изыск развлекательных судов и те же бесконечные вереницы торговых караванов.

Лежа на боку, плывет вокруг Солнца аквамариновый шар Урании. По-прежнему вуаль метановой дымки скрывает бурные атмосферные течения. Лишь едва заметные отсветы выдают свирепствующие в глубинах газовой планеты грозы, и время от времени достают до колец разноцветные дуги полярных сияний.

Наконец, «Кайра» нащупала открытый транспортный коридор и устремилась к внешним спутникам-близнецам – Оберону и Тифэнии.

Климентина собрала волосы в тугой хвост и приникла к визору ручного управления. У нее была страсть: она обожала собственноручно вести послушную «Кайру», ощущая всем телом каждый импульс маневровых и маршевых двигателей. Плазменный выброс из дюз на мгновение озарил пыльные дорожки колец. Урания поползла прочь, уступая господство в пространстве одной из дальних лун.