Андрей Лукин - Подорожный страж

• Название: Подорожный страж
• Автор: Андрей Лукин
• Жанр: Фэнтези

Фэнтезийный роман для подростков. Мальчишки-попаданцы в мире мечей и магии.

---

— Бочага, — пропел с прибулькиванием мужичок, протягивая руку.

— Стеслав, — сказал Стёпка. Ладонь у Бочаги была холодная и мокрая, как лягушка.

— Ласковое имечко, — улыбнулся мужичок. — И ликом ты, Стеславушка, чист и светел. Медовухой увеселиться не желаешь?

— Не, — растерялся Стёпка. — Я это… Не пью.

— А я пью, — грустно признался Бочага. — И этак, поверишь ли, пью! До полного в очах потемнения. Ключ вот утерял…

— А вы не пейте, — наивно предложил Стёпка и сам смешался, сообразив, что сказал глупо и по-детски.

— Дык как же мне её не пить, ежели она, окаянная, сама в горло так и льётся, — хрипло рассмеялся Бочага. — Так, понимашь, и текёть, закрути её напрочь в гнилые омута!.. Ну, коли ты у нас такой непьюшший, прими тады в благодарность от меня угощение. Не побрезгай, Стеславушка, не обидь старика отказом.

Он, не глядя, запустил руку в ручей и выхватил из воды огромную, отливающую тусклым серебром рыбину с хищной мордой. Размером она была чуть ли не со Стёпку. Она покорно висела в руке Бочаги, одышливо шевеля жабрами. Никак такая большая рыбина не могла плавать в мелком лесном ручье, в котором и воды-то едва по щиколотку. И, однако же, вот она!

— Хватай покрепче, — велел Бочага. — Гостинец мой тебе. Запечь его, да с лучком, да с травками… Язык проглотишь и добавы потребуешь. Такого знатного тальменЯ и царю на стол не зазорно поднести.

Стёпка опасливо и неловко ухватил рыбу обеими руками и тут же чуть не выронил: тяжело! Тальмень сразу затрепыхался, упруго выгибаясь и шлёпая мокрым красным хвостом по ногам.

— Но-но, не бузи! — прикрикнул на него Бочага больше для порядка, подмигнул по-свойски Степану и похлюпал прочь.

Стёпка стоял в обнимку с холодной скользкой рыбиной и не знал, что делать. Зачем ему этот тальмень (или таймень), куда он его денет? Дурацкая какая-то ситуация. И не откажешься никак — подарок всё-таки.

— Это… А нельзя мне его отпустить? — крикнул он в спину уходящему Бочаге.

Тот оглянулся, поддёрнул порты, переспросил:

— Кого отпустить?

— Тальменя, — сказал Стёпка, с трудом удерживая затрепыхавшуюся с удвоенной силой рыбину.

— Почто?

Стёпка пожал плечами:

— Так. Жалко же его… это… запекать. Пусть лучше плавает.

— А и отпусти, — весело и легко согласился Бочага.

Стёпка разжал руки. Тальмень с шумом обрушился в ручей, сверкнул чешуёй, извернулся… и скрылся в глубине, которой здесь и в помине не было. Чудеса!

— Экое, однакось, диво, — булькнул Бочага. — Рыбицу пожалел. Тварь безмозглую и ни на что окромя ухи не годную. Ты, Стеславушка, не из нашенских ли часом будешь? — он прижмурился и цепко оглядел Стёпку с ног до головы, — Обличьем, вроде, не шибко схож… Остался ты таперича без гостинца. А и ладно, не горюй. В другой раз тады угощу тебя, да уж как угощу-то!

— Да мне и не надо ничего, — стал отказываться Стёпка.

— Нонеча не надоть, а опосля, глядишь, и спонадобится, — глубокомысленно заметил Бочага. — Угощу, слово моё верное, — он прижмурился одним глазом, подтянул порты и побрёл по ручью туда, откуда пришёл. Ключ он бережно прижимал к груди.

— Свидимся ишшо, помяни моё слово, Стеслав! Свидимся, мне то ведомо!

Он ушёл и вновь стало тихо. Вот так. Не обмануло, получается, Стёпку предчувствие, имелись в этом лесу и тайны и удивительные обитатели. О том, что вместо добродушного Бочаги на него мог набрести кто-нибудь пострашнее, медведь, например, или волколак какой-нибудь оголодавший, Стёпка старался не думать. Ведь не набрёл же.

Он смыл с рук чешую и, постояв над ручьём ещё с минуту, побрёл тихонько назад.

* * *

У костра было шумно и весело. Все, кроме Смаклы, уже проснулись и встали. Тролли и гоблины дружно черпали что-то горячее и дымящееся из котелка, с наслаждением прихлёбывали, черпали ещё, крякали, вытирая потные лица… Вид все имели помятый и растрёпанный, видимо, увеселялись прошедшей ночью от души и не одной только медовухой.

Неусвистайло усадил Стёпку рядом с собой, сунул в руку тяжёлую деревянную миску с мёдом, большой ломоть белого хлеба, спросил:

— Заварухи хлебнёшь?

Все засмеялись, а Стёпка недоверчиво покосился на котелок:

— А что это такое?

— Питиё горячее на лесных травах да на кореньях. Оченно пользительное, особливо ежели с похмелья. Голову враз просветляет. Ты хлебни, хлебни. И жажду утолишь и силов прибавится. Цельный день ить придётся по ухабам трястись.

Стёпка осторожно отхлебнул и ему понравилось. Это был просто какой-то местный чай. Только без сахара. Вместо сахара здесь использовали мёд. И Стёпка его тоже очень хорошо использовал. Всю миску умял, весь хлеб и две кружки заварухи.

— Ты, Стеслав, часом не рыбу ли в ручье промышлял? — спросил широкий седоусый тролль с румяным лицом и серьгой в ухе. — Рукав эвон весь в чешуе.

Тролля звали, как Стёпка уже знал, очень забавно: дядько Сушиболото. А тролли-близнецы, которых Стёпка видел в Предмостье с весским дружинником, были его сыновьями и звали их Перечуй и Догайда.

Все с ожиданием смотрели на него, знали, конечно, что в здешнем ручье рыбы отродясь не бывало. Стёпка отодрал от рукава прилипшие чешуины и рассказал о встрече с Бочагой.

— Давненько я его не видал, — заметил Неусвистайло. — С запрошлого, почитай, лета.

— Он водяной? — спросил Стёпка.

— Какой из него водяной! — захохотал Сушиболото. — Какой водяной! Родниковый пастух он, родничник по-нашенскому! Прежде-то он в Лишаихе обретался, за рыбой присматривал, бобров оберегал, а опосля, известная петрушка, выпивать крепко начал. Ну в глухомань его и затянуло, с лешими колобродить на болотах. Пропащая душа, но не злая ни с какого боку. Завсегда подмогнёт, и пакостей никто от него ни разу не видал. Наш мужик, в обчем, таёжный.

— А ключ ему зачем?

— Родникам лесным путь наверх отворять, ручьям русла чистить.

— А он его потерял, — с укоризной сказал Стёпка.

Неусвистайло усмехнулся в рыжие усы, шумно отхлебнул из огромной деревянной кружки:

— Не терял он его. А ежели бы и потерял, в ручье-то зараз отыскал даже бы и не глядя. Это он тебя, Стеслав, проверить захотел. Что ты за человек, не жадный ли до чужого добра, не гнилой ли внутрях. Приметил тебя у воды, и проверил. Ты на него обиду не держи. Не со зла он. Жизнь у нас ноне такая, что не каждому верить можно и надобно.

Стёпка пожал плечами. Обижаться на добродушного Бочагу он и не думал. Глупо было обижаться. Плохих людей, как он уже успел убедиться, здесь хватало. А как определить, каков из себя человек, не проверив его?

— Это он, что ли, всех так проверяет? — спросил он всё-таки.

— А иных и проверять не надобно, — ответил Сушиболото, глянув Стёпке прямо в глаза. — У иных-то гниль сердешная так наружу и прёт. Посмотришь на такого — ровно изнавозишься весь.

И Стёпка сразу вспомнил Никария. Вот в ком сердешной гнили с избытком и даже ещё больше. И как только его в замке терпят? Почему отец-заклинатель не прогонит его в шею?..

Кроме четырёх троллей у костра сидели ещё два гоблина. Седой кряжистый Верес в разговоре почти не участвовал, хмуро прихлёбывал заваруху, зыркал на Стёпку суровым глазом и время от времени страдальчески морщился, мотая из стороны в сторону лохматой головой. И он сначала Стёпке как-то не понравился. Зато Брежень, безбородый и улыбчивый охотник лет примерно двадцати, сразу расположил его к себе весёлым и лёгким нравом. Он без устали балагурил, подшучивал на мающимся с похмелья Вересом, с троллями держался на равных и был, похоже, душой компании. Прибаутки и поговорки из него так и сыпались. Он и обратил внимание на то, как Стёпка морщится, когда берёт что-нибудь правой рукой.

— Али плечо выбил? — спросил он. — Али зашиб кто?

Стёпка хотел отмахнуться, мол, ничего серьёзного, но тут же и скривился от боли. Правую руку опять словно бы ледяным холодом обожгло. «О, мой верный!..» — вспомнилось.

Неусвистайло, конечно же, заметил его гримасу.

— Ну-кось, сбрось кожушок свой, — велел он. — И рубаху тоже снимай. Гляну-кось, чего там у тебя.

Стёпка послушно стянул через голову рубашку, покосился на плечо, боясь увидеть что-нибудь совсем страшное… И увидел.

Ого!

Неусвистайло тоже закряхтел, разглядывая вздувшийся багровый рубец, идущий через плечо со спины на грудь, как будто Стёпке сначала отсекли правую руку, а затем очень грубо пришили на прежнее место.

Дядька Сушиболото пошевелил бровями, Перечуй с Догайдой переглянулись, Брежень невольно дотронулся до своего жутковатого шрама на левой скуле. Даже хмурый Верес глянул на Стёпку с интересом.

— Кто тебя этак-то приголубил? — спросил пасечник, осторожно касаясь рубца твёрдым шершавым пальцем.

— Призрак вчерашний, — сказал Стёпка чуть виновато. Он с испугом смотрел на изуродованное плечо. А ему-то казалось, что после того удара призрачным мечом ничего не осталось. Онемение только и холод в руке. Вот тебе и не осталось! Вон как плечо перепахало — смотреть жутко. И рука теперь, как чужая. Не отвалилась бы, чего доброго…