Олег Трушин - Хорюшка

• Название: Хорюшка
• Автор: Олег Трушин
• Издательство: Аквилегия-М
• Жанр: Природа и животные
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-904050-54-2

В книгу замечательного писателя и знатока родной природы Олега Трушина вошли рассказы и две повести — «Хорюшка» и «Зов леса». Как справедливо заметил член-корреспондент, профессор МГУ В. Г. Скребицкий: «Рассказы Олега Трушина не только о природе. Они о взаимоотношениях человека и дикой природы. В некоторых из них поведение наших „братьев меньших“ является как бы метафорой многих человеческих проблем».

---

Направляюсь к лесной речке, уверенно пробираясь по заснеженному ольшанику, заваленному буреломом. Старательно обхожу встретившиеся на пути раскидистые черёмухово-калиновые заросли и спускаюсь в ложбину. Речки ещё не видно, но уже хорошо слышен шум водных перекатов бобровой плотины. Вскоре и сама речка открывается перед взором — заснеженная, таинственная, манящая. Чуть в стороне от плотины бобровые выползы. Выходы хорошие, плотные, превратившиеся в ледяную горку. По ним бобры выходят в прибрежный лес за свежей древесиной или просто прогуляться. Хотя и заготовки у них есть, но свеженькой древесинки, ой как хочется! Посмотришь вокруг, и обязательно взгляд наткнётся на конусовидный пенёк-сруб, оставшийся от молоденькой берёзки или осинки. Бобровая работа! Днём бобра увидеть — дело сложное, а вот к вечеру ближе, когда сумерки едва начинают ложиться на лес, вполне возможно. Днём можно видеть только то, что бобры за ночь натворили.

Берег лесной речки убористо исписан следами ласки и горностая, мышей, зайцев и даже норок. Встречаются хорьковые и куньи нарыски. Многих лесных обитателей тянет к воде. Оно и понятно: вода — это жизнь.

Прямо над речкой с одного берега на другой перепорхнула желна — чёрный дятел. Шумное хлопанье крыльев птицы хорошо слышно из глубины ельника. Прокричала жутким голосом, нарушив тишину, попугала лесных обитателей и стихла. Слышно только, как отваливаются с дерева крепкие пласты коры под напором её клюва. Ищет спрятавшихся на зиму личинок жуков-короедов.

Зимний день короток. Час-другой — и весь зимний простор погрузится в ночь. Но и в ночи в заснеженном лесу будет кипеть жизнь, а чтобы узнать о ней, нужно на следующий день просто прогуляться по лесу, внимательно читая «белую книгу», которую пишет для нас сама природа.

Ночные лакомки

Ох и яблочным выдался тот год — что ни яблоня, то усыпана плодами. Ни один сорт не подкачал. Но особенно отличилась «антоновка с белым наливом». Тяжело пришлось деревьям, гнулись к земле ветви под тяжестью урожая. Некоторые не выдерживали — ломались. Яблони, словно желая поскорее избавиться от тяжелой ноши, бросали паданку. Глянешь утром под деревья, а земля под ними вся усыпана яблоками — собирай поскорей. Плоды сочные, спелые. Особенно радовала «антоновка с белым наливом» — с виду плотные, с медовым отливом, а на пробу мягкие, сочные, мякоть так и тает во рту.

Только вот беда — стали попадаться кем-то надкушенные яблоки, не так чтоб сильно, а слегка — парочка малых царапин тут и там коричневели на яблочных боках. Да не на одном-двух, а на десятках яблок. Вот те на! Задумался я. Такие яблоки долго не хранятся. А кто ж таков этот яблочный гурман? Определить было сложно — следов-то нет. Пытался подкараулить таинственного любителя поживиться в саду, да всё напрасно.

Прошли август с сентябрём, наступил октябрь — начало крепких зазимков. Осень входила в пору предзимья. Порядком облетела листва с деревьев. Яблони тоже с листвой прощались, готовились к предстоящим холодам. А спелые яблоки ещё продолжали кое-где оставаться на ветвях. Изрядно тронутые морозными утренниками светились они живым янтарём на фоне серых ветвей.

Однажды, выйдя ранним вечером в сад, когда сумерки едва начинали наплывать, заприметил я летучих мышей. Летучие мыши к ночи — дело обычное, даже в октябре, если, конечно, вечера тёплые. Крутятся себе вокруг яблонь, даже залетают в самую крону. Сначала я вовсе не придал этому большого значения — может быть, мошкару ловят, вон как вечер теплом разгулялся. Но в какое-то мгновение заметил, как одна мышь, повиснув вниз головой, пристроилась у яблочка, да так близко, словно обнюхивает его. Эко какое дело! Тут-то и вспомнились мне покусанные яблоки, которые так часто приходилось находить летом под белым наливом. Вот оказывается, чьи это проделки!

Заприметил я яблоко, у которого пристроилась мышь, и, как только та слетела, решил стрясти его с дерева, чтобы убедиться, прав ли я в своей догадке. Так и сделал. Каково же было моё удивление, когда на яблочном боку я увидел знакомые мне отметины от маленьких зубчиков. Вот так дела! Хороша новость! Никак не мог я раньше предположить, что любителями белого налива окажутся летучие мыши. Какие уж тут следы — яблочные гурманы с крыльями, да ещё и ночные гости. Где уж тут за ними усмотришь!

380 лет спустя

В лесу много ориентиров. У всякого, кто любит бывать в нём, они свои. Это может быть и речушка-канавка в шаг-другой шириной, неспешно несущая свои воды в глубине осинового мелколесья. Выйдешь на неё и совсем не трудно определить, куда идти дальше, ориентируясь на течение. Это может быть и поросшая бурьяном полянка, где некогда стояла лесная сторожка. И нет её уж давно, а к местечку приросла память о ней. Так путь-дорогу и указывает. Лесным маяком может быть и простой лужок или бор. Да мало ли ещё что…

Был и у меня такой ориентир в Вечишном бору — вековая сосна-исполин, что росла на отлогом валу у старой канавы. И как только смогла эта сосна на валу пристроиться и вырасти до таких величин?! Ровная, стройная, с раскидистой кроной, словно столп Александрийский на Сенатской площади северной столицы. Мать всех деревьев, выросших тут самосевом. Ствол в три человеческих обхвата. Не было во всей округе дерева могучее её.

В былые времена пилили в округе лес, а сосну ту не трогали. Подрастали молодые деревца, взрослели, а сосна-исполин с высоты своей кроны на них смотрела.

Для всех, кто бывал в здешних лесах, сосна-великан была верным ориентиром. Поднимись на пригорок, пересеки молодой ельник с берёзовой рощицей и окажешься у полевой закрайки, а там до деревни рукой подать.

Много раз я бывал у этой сосны. Не единожды стоял под её величественной кроной и никогда не допускал мысли о том, что когда-то окажусь у её мёртвого пня. Не думал, что у кого-то поднимется рука спилить это дерево-исполин. Хотя ещё с осени знал, что собираются в тех местах лес валить — клеммы-отметины на отдельно стоящих деревьях выдавали грядущее действо. Но то, что зубья пилы коснутся чудо-сосны, и предположить не мог.

И вот, возвращаясь от безымянной речушки через бор, заподозрил я неладное. У самого поворота дороги, где должна была расти вековая сосна, показался большой просвет, уж больно похожий на вырубку. Ещё издали сквозь редкий ельник увидел белёсые опилки и зияющий белизной древесины могучий пень, что остался от той самой сосны-великана. Рядом брошенные наземь, как ненужный древесный лом, огромные сучья, когда-то украшавшие крону чудо-дерева.

Осиротел лесной вал. Осиротел без сосны-великана лесной окрест. И представил я себе, как содрогнулось под натиском пилы огромное древо, как прошлась предсмертная дрожь по его телу и как рухнуло оно всей своей вековой тяжестью на землю, ломая с треском крону, извещая всему лесу о своей погибели. И заходила ненасытная пила по необхватному стволу, разрезая на части древесный столп. Кончена жизнь. Остановился век.

Низко склонился я над пнём погубленного дерева, примяв коленом мягкий мох, усыпанный смолистыми опилками; попытался подсчитать лета, что выстояла эта сосна-исполин на Мещёрской земле. Долго считал. Сбивался и начинал заново, пока всё-таки не дошёл до сердцевинного стержня. И, словно испугавшись своего подсчёта, замер в изумлении. 380 лет! Для человеческой жизни это непознанные годы.

В далёком 1627 году семечко сосны проросло на лесном валу. Многие годы боролся росток за жизнь с природой, набирая мощь, силу и красоту, и из робкого саженца превратился в исполина. Сколько жизней человеческих сошло с земли нашей, пока росло это дерево! Ещё не увидел свет Божий реформатор Пётр, и не поставил он свой северный град на реке Неве, а сосна-великан уже росла. Ещё не отгремела Полтавская битва, а сосна-колосс уже раскинула свою крону над лесным оврагом. А уж когда уходил с Руси побитый Наполеон, то сосна приближала свои годы к двухсотлетнему юбилею. Для нас это давние исторические события, а для сосны-исполина это события-современники. Трудно в это поверить, но она была свидетелем эпохи царствования первого царя из рода Романовых Михаила Фёдоровича и погибла девяносто лет спустя, когда царский род Романовых сошёл с российского престола.

Глядя на белизну древесины безжизненного пня, можно смело сказать, что расти бы этому дереву на Мещёрском приволье ещё многие годы-десятилетия. Это была не только красота леса, но и память времени, сгубить которую оказалось делом плёвым.

Вот и получается: сила красоту убивает. Задумайся тот «всемогущий» пильщик, над чем он занёс свою пилу, — стоять бы той сосне-великану и поныне…

День рождения года

Так уж устроен человек, что праздник Нового года для него лишь некая символичная дата, точка отсчёта во временном цикле. А вот настоящий новый год приходит непременно с весной, с первыми мартовскими деньками, когда о весеннем тепле ещё рановато думать, а уже одно душу греет: наступила календарная весна, а вместе с ней и новый «день рождения» в природе.