Илья Рясной - Ночь длинных ножей

• Название: Ночь длинных ножей
• Автор: Илья Рясной
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Боевик
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009419-1

Оружие в руках и адреналин в крови — это для подполковника Алейникова норма жизни. Он перебывал во всех «горячих точках», но так и не расставит всех точек над i в своей суматошной судьбе. Бывший замкомандира СОБРа вторично вернулся в Чечню, чтобы очистить ее от правоверных убийц и отдать кое-какие «долги» Один из его «должников» — полевой командир Салтан Даудов по кличке Хромой — продолжает сеять смерть под зеленым знаменем ислама, не жалея ни чужих ни своих. Не уступает ему в жестокости и русский оборотень ваххабит Синякин-Абу с бандой отморозков. Алейников не привык ждать милости от фортуны и для него долг чести — как можно быстрее поквитаться со своими кровниками.

---

Сам Хромой через Грузию, чье правительство не раз тайно, а иногда и открыто демонстрировало симпатию к борцам против империи зла, решил пробираться на Запад. При переходе границы звено вертолетов накрыло их НУРСами. И он чуть не отправился на тот свет.

Его выхаживали сначала в Грузии. Потом в Турции. Он общался с военными и представителями политических партий. Они хотели, чтобы он вернулся в Чечню и продолжал священную войну. Это были алчные, расчетливые твари. И Хромого охватывал гнев, когда он понимал, что все люди, которые гибли в горах в схватке с русскими, для них просто пыль под ногами. У турок, американцев и еще многих и многих были свои цели. Для них они были куклами… Но потом гнев проходил, и он опять размышлял над тем, что есть смысл попытаться стать из куклы кукловодом…

Он бы не вернулся. У него были кое-какие деньги, которых хватило бы на безбедную жизнь на Западе. Тем людям, с которыми он воевал, он не должен был ничего, и они знали об этом. Он бы остался, но… Но должны были ему. А он не прощал долгов….

Встав на ноги, выздоровев, он решил идти через границу в Нижнетеречный район. За долгами. Идти, чтобы взыскать долги, взять, что ему принадлежит, а потом уйти и уже не возвращаться…

Хромой смотрел на свой вновь собранный немногочисленный отряд. Их было восемь человек. С двумя из них, самыми надежными, он пришел из Грузии. Они готовы были повиноваться, потому что были преданы Аллаху и преданы тому, кто нес им правильное слово… Они думали, что слова имеют цену…

Но дело не только в словах. Какое слово может заменить деньги? Хромой обещал им много денег. Столько, сколько они никогда не видели.

И он отдаст им эти деньги. Если все будет, как он задумал. Если он взыщет долги.

— Я собрал вас, чтобы спросить — готовы ли вы убивать? — спросил он, оглядывая в неверном свете керосиновой лампы своих подданных.

— Да, — послышались голоса.

— Готовы вы умереть?

— Если на то воля Аллаха, — сказал один из них.

— Чтобы вкусить плоды рая еще на земле, нужно быть благочестивым. И убивать… Убивать… — Хромой сжал кулаки…

Глава 6 МИННАЯ ВОЙНА

— Затылок тянет, — поморщился начальник криминальной милиции Нижнетеречного ВОВД подполковник Алейников, потирая широченной ладонью свой массивный коротко стриженный затылок.

— Чего, так? — спросил шкафообразный, в застиран ном, видавшем виды пятнистом комбезе, командир группы СОБРа, трясущийся на заднем сиденье «уазика» с завешанными бронежилетами окнами.

— Три контузии. Люди после такого не живут, — усмехнулся Алейников. — А у меня кость сибирская, толстая. Живучий такой назло врагам уродился.

— К перемене погоды тянет? — участливо поинтересовался командир группы.

— К взбучке, — Алейников посерьезнел. — Не нравится мне, как день начинается. Что-то будет.

— Мистика, — беззаботно отмахнулся собровец.

— Предчувствия? Не знаю, мистика — не мистика. Но обычно срабатывает…

Алейникова действительно мучили дурные предчувствия. Он привычно собрался, стал напряженнее. Пусть внешне это и не сказывалось, но глаз ловил мельчайшие детали, чувства были обострены. Он был уверен — сегодня что-то непременно случится, хотя и не особо верил в потусторонние дела. Подполковнику милиции положено верить в реальность — грубую и зримую. А реальность состояла в том, что им сегодня предстоит устроить фейерверк — взорвать очередной мини-завод — несколько перегонных цистерн, здоровенный аналог самогонного аппарата, дающий немалые деньги, на которые живет вся авторитетная братва Нижнетеречного района.

Алейников расстегнул еще одну пуговицу камуфляжной куртки. Пыль, жара невыносимая. Бойцы трясутся в кузове грузовой машины, это гарантия, что вылезешь оттуда как черт, — весь в грязи, и стирка камуфляжа обеспечена. На броне БТРа тоже хорошего мало. Пыль вдыхается в легкие, оседает на зубах, разукрашивает лицо и руки и въедается в комбезы. Пыль, пыль… Алейников ненавидел пыль…

— Душно. Жарко. Гнусно, — прокомментировал он обстановку.

— А что ты хотел? — пожал плечами собровец. — Чечня.

— Хорошо в краю родном, — хмыкнул Алейников. Колонна машин, тяжело отвалившая от здания временного отдела внутренних дел, теперь пылила по прямой, как шпала, главной улице станицы Ереминской — Нижнетеречного райцентра. Машины миновали центр станицы с неизменным для таких населенных пунктов парком с давно потухшим вечным огнем памяти погибшим солдатам и с обшарпанным клубом с колоннами и гипсовой лепкой, в которой главные элементы орнамента — звезды и серпы с молотами. Еще недавно в этом клубе у станичных ваххабитов и бойцов ополчения было место сборищ.

Машины оставили позади нескольких больших бетонных и кирпичных зданий, которые когда-то были райсоветом, райторгом, районе — только теперь этот «рай» потерян и в зданиях сегодня военная комендатура, администрация, все там оцеплено, перегорожено, простреливается, заставлено бронетехникой и армейскими автомашинами связи, все рассчитано на долгую оборону.

Рядом с «уазиком» бежала, подпрыгивая, поджарая, ободранная, грязно-белая псина и дико лаяла, будто готовясь вцепиться зубами в протектор. За ней следовали двое менее шустрых, но не менее злобных ее сородичей.

— Даже псы в Чечне вредные, обязательно облают военную машину, — хмыкнул Алейников.

— Ну да.

— Джохар, Джохар, — позвал, отведя бронежилет и высунувшись из окна, Алейников собаку. Та, удивленно взглянув на него, отстала от машины…

Машины миновали частный сектор, состоящий из бедных, скрытых за глухими заборами каменных домиков, проскочили мимо давно не крашенных, грязных, казалось, вот-вот готовых рухнуть пятиэтажек на окраине. В станице лишь недавно появилось электричество и худо-бедно заработал водопровод. Слишком долго эти блага цивилизации считались здесь канувшими в Лету, в ту советскую Лету, когда здесь еще можно было жить, а не выживать.

Справа бледнело стальное, почти круглое, небольшое озеро, в нем плескалось несколько ребятишек, и на берегу застыла красная пожарная машина, забирающая воду для технических нужд отдела. Впереди возник северный блокпост с неизменным полосатым массивным шлагбаумом. Здесь заканчивалась станица Ереминская.

«Уазик» замедлил скорость и начал объезжать бетонные кубики, уложенные таким образом, чтобы на скорости блокпост не проскочила ни одна машина. У дороги приютилось уродливое сооружение из тех же бетонных кубиков — хоть худая, но защита, за ним — окоп и вкопанный в землю вагончик. Здесь можно жить и даже держать оборону. Здесь жутковато по ночам, когда ощущаешь себя в перекрестье прицела. Хотя, по статистике, на блокпостах гибнет не так много народа. Вчера здесь был обстрел, и ребята взвинчены.

Алейников махнул рукой омоновцам. Постовой поднял шлагбаум, и колонна неторопливо проехала мимо блокпоста. Это водораздел. Форт, спасающий от диких индейцев, позади. А теперь пожалуйте в прерию. Там — разбитая чеченская бетонка, вновь после долгого перерыва засеваемые сельхозполя, и она, проклятая зеленка, в которой, может быть, притаилась ощерившаяся гранатометами и ручными пулеметами погибель. Шлагбаум блокпоста — еще одна граница, которая делит эту истерзанную землю на лоскуты. В одних лоскутках можно жить. В других выживают лишь мутанты войны. В третьих жить невозможно никому.

Колонна начала набирать скорость.

— Не жми так сильно, — велел Алейников водителю. — У БТРа движок на ладан дышит.

— Зря «коробочку» с собой взяли, — сказал собровец.

— Ничего. Броня никогда не лишняя.

Машину тряхнуло так, что зубы лязгнули — это водитель не разглядел глубокую выбоину, так и не заделанную. Рядом с трассой ровными рядами шли воронки — тут боевики держали оборону, но недолго. «Град» и стопятидесятидвухмиллиметровые пушки не оставили им никакого шанса.

Колонна двигалась вперед, и к обочине жались старые, раздолбанные легковушки и грузовики и новенькие, с иголочки, трактора, которые эшелонами гнали из России для подъема чеченского сельского хозяйства.

Алейников ощущал, как внутри его веет привычный легкий холодок — он неизменно возникает, когда машина мчится по чеченской дороге. Потому что подсознание исподволь подсовывает картинку — вот рвется фугас, машину сносит с полотна дороги, ломаются борта, впивается в тело железо, взрывная волна выворачивает тебя наизнанку…

На прошлой неделе на трассе саперы обезвредили четыре фугаса. Но боевики ставят новые.

«Уазик» летел вперед. Справа — поля, слева — степь, дальше горы, минные поля, кошары, где живут пастухи и прячутся боевики. Там же скрываются мини-заводы.

Дорога пронзила насквозь небольшой лесок. Еще одно препятствие — обошлось без выстрелов и происшествий… За леском — поворот в сторону колхоза Двадцатого парт-съезда, о чем сообщал стершийся, но все еще читаемый указатель. Около него — вросший в землю опаленный остов БТРа.