Елена Саринова - Практика по фольклору

• Название: Практика по фольклору
• Автор: Елена Саринова
• Жанр: Юмористическое фэнтези

Хвосты бывают у животных, птиц, рыб, нечисти и… студентов. И только последним эта «часть тела» доставляет одни лишь неприятности. А порой может и кой-куда затянуть. Например, в сказку. Отсюда мораль: «Либо рубите их сразу в момент отрастания, либо готовьтесь морально». И братья Гримм Вам в помощь…

---

— Да-а, — глубокомысленно изрек Иван и почесал пятерней затылок. — До следующего цикла — три года. Народ расслабился.[9]

— Это местный символ, — глядя туда же, скривился Фрош.

— Что?

— Примула говорит, на самом деле деревню назвали «Подкоп», но, у первого ее старосты, который поехал в столицу оформлять документы, был дефект речи.

— Ясно. Интересная метафора получается, — хмыкнул словесник и с усилием потянул на себя створку. Хряк, колыхая пыльным брюхом, маневр откомментировал, но, с места не сдвинулся. Точно, символ.

Внутри, с обеих сторон узкой улицы, тянулись обычные бревенчатые дома. Разве что, без огородных просторов на задниках. Вот впереди, да — сирень с черемухой и бабки на лавках в созерцательных позах. Бабки, кстати, тоже, своеобразный деревенский символ: если внимание особое на чужаков не обращают, значит, есть большая вероятность, что вечером за это же дело бить не будут. Не они, конечно. Здесь местные полномочия разнятся…

Глава 6

«…На другой день сели королевна с королём и придворными за стол и стали кушать. Вдруг — топ-шлеп-шлеп — взбирается кто-то по мраморной лестнице и, взобравшись наверх, стучится в дверь:

— Молодая королевна, отвори!

— Дитя мое, чего ты так испугалась? — спрашивает у нее король.

— Ах, милый батюшка, да вот сидела я вчера в лесу у колодца и играла, и упал в воду мой золотой мяч. Я горько заплакала, а лягушонок достал мне его и стал требовать, чтоб я взяла его в товарищи, а я и пообещала ему, но никогда не думала, чтобы он мог выбраться из воды. А вот теперь он явился и хочет сюда войти.

— Ты свое обещание должна выполнить. Ступай и открой ему дверь.

Она пошла, открыла дверь, и вот лягушонок прыгнул в комнату, поскакал вслед за ней, доскакал до её стула, сел и говорит:

— Возьми и посади меня рядом с собой, — она не решалась, но король велел ей исполнить его желанье. — А теперь придвинь мне поближе свою золотую тарелочку, будем есть с тобой вместе…»

отрывок из «Сказки о Короле-лягушонке или о Железном Генрихе».

Пойкопские бабки вели себя обнадеживающе — безразлично. А одна даже любезно указала клюкой в направлении местной таверны. Потом, правда, еще и перекрестилась вслед. Но, это — уже незнакомый символ. Полноценное же общение с местными началось в «указанном» месте. Кстати, единственном на всю немалую деревню. Хотя, если учесть два имеющихся тут же храма, моральный облик пойкопцев приобретал шелестящее белоснежное оперение. А кое-где так и нимбы…

— Сколько-сколько? — еще раз переспросил Иван и ненароком скосился на лысину стоящего за стойкой мужика.

— Одна комната — четыре меденя, — терпеливо повторил тот, воздев глаза к декорированному мухами потолку.

— Однако у вас тут… — хмыкнул студент, в последний раз отдавший такую цену за три дня у Моря радуг. Правда, там хозяйка была. И уж точно, без нимба. И вообще… — Хорошо, тогда просто поесть. Фрош, пошли.

Малец послушно плюхнулся за указанный Иваном стол и уставился глазищами в окно:

— Я могу и просто чай. Только, с сахаром.

— А я могу и просто хлеб. Только с солью, — буркнул Иван, которому, вдруг, стало стыдно. Хотя, с чего бы? В платке — одиннадцать меденей. Впереди — восемьдесят с лишним миль. И что-то ни одного потенциального ценителя «шедевральных братьев Гримм» на горизонте. И парень даже, на всякий случай, обвел глазами местный зачуханный зал… — Послушай, Фрош, на еду нам с тобой хватит. Да и на проезд без комфорта, тоже. Но, платить за пиршество клопов четыре меденя…

Подросток при слове «клопы» выдал некое подобие конвульсий:

— Мы можем и у какой-нибудь старушки переночевать. На сеновале, например. Поближе к воротам.

— Это, да. А почему, «к воротам»?

— Ну, так, — на миг замялся Фрош. — Чтоб завтра сразу от них и почапать.

— Логично, — протянул, внимательно глядя на него студент. — А скажи ко мне… Мать же твою… — и уже через секунду переметнул взгляд в сторону открывшейся двери.

Потому как у двоих вошедших в нее: длинного носатого парня, интеллигентно украшенного треснутыми очками, и чернявого пузана со свежим бланшем на скуле, ни крыльев ни нимбов тоже не наблюдалось.

— Это кто? Твои знакомые? — сглотнул слюну подросток.

— Угу. Как зуд под ложечкой.

— В каком смысле?

— В смысле, рожи у них, как у характерных героев из «Театра масок»[10]. Вот по этим маскам и знакомы. А зуд…

— Понятно… От чувства опасности.

— Угу, — а ведь опять с эффектом перестарался. Ну, не привык он с детьми… — Фрош, да нормально все. Просто, сиди ровно. Вроде, они пока трезвые. О-о, а вот и… обслуживание, — и сам обратился в столб. — Здравствуйте.

Подмахнувшая к их столу дева в «Театре масок» смогла бы с блеском исполнить роль и без наличия оной на челе. Да и зачем портить картонкой такую-то характерную красоту?

— И вам всех благ. Меня Власа зовут, — собрала она губки в бантик. — Что будете пробовать?

Однако наш герой кинул еще один взгляд на нее, на двух местных «злодеев», бдящих от стойки, на хмуро припухшего Фроша. Отнял, прибавил и… выдохнул:

— Что-нибудь из съедобного. Чтоб брат мой младший не отравился.

— Брат?

— Ну, не сестра же? — с вызовом фыркнул подросток. — Х-хе.

— Хм-м… Омлет с грибами, салат с огурцами, холодное молоко.

— Ну да. К этой компании еще селедку и… А мясо у вас есть? — на всякий случай уточнил Иван.

— Чтоб не отравиться? — скептически глянула дева на Фроша. — Уж лучше селедку.

— Ясно. Тогда, обоим — всё что огласили, только, без молока. Мой брат чай любит… с сахаром…

Отужинали в результате сытно и спокойно. Толи сидели, действительно, ровно. Толи бабки пойкопские, как символ, не подкачали. А уже в сумерках озадачились поиском гостеприимного сеновала. Для студента, как для «главного в походе», данное место никакой стратегической роли не имело (он после ночи с хтоническими лягушками и вовсе едва ноги переставлял и мозгами шевелил). Но все ж, обратно, до деревенских ворот, доплелся. И переговоры с «принимающей стороной» в виде сутулого дедка, взял на себя. Правда, велись они недолго: «С какой стороны пришли?.. С болот?.. Зубы покажьте… Медень положьте». Затем махнул пятерней на лестницу, приткнутую к чердачной дверце сарая, и хлопнул дверью. Вот и все местное гостеприимство. Да и хоб с ним — до сена бы, и рухнуть в него. Оставалось лишь одно:

— Фрош.

— Ага, — зевая откуда то сбоку, отозвался малец.

— Ты тех двоих, из таверны, видел, когда мы сюда шли?

— Так это ж — улица. По ней все ходят. У тебя зудит что ли, до сих пор?

— Не понял… А-а. Не знаю. Такие рожи просто так не даются.

— Кем?

— Матерью-природой, — тоже зевнул Иван. — Так что, бди давай. А я пока посплю. Потом — я.

— Это как? — аж подскочил со своей лежанки малец. — Как бдеть?

— Молча. Считай про себя… До миллиона. А лучше, до десяти, — и, подсунув локоть под щеку, тут же ушел в глухой студенческий сон.

— Эй… Э-эй… Иван… До миллиона… Поди, думает, я и цифр таких не знаю… Иван…

Вот не везло что-то в последнее время нашему студенту со снами — он опять погрузился в безнадежную муть. Хотя, на этот раз вместо ванны в щербинах был колодец. И ни какой-то там, а со Скользкого пути. Иван, ухватившись руками за каменные борта, двигал в воде ногами и наблюдал, как две ученые дамы: госпожа Брэмс и профессор Мефель (какой кошмар без оной?), решают его сомнительную судьбу. Фрош стоял рядом со скрещенными на груди ручонками:

— А вам не кажется, что это уже — мое дело? — ехидно уточнил он у спорящих дам.

— Это дело вообще слишком сомнительное, — воззрилась на Ивана его уважаемая куратор.

— Фрош, ты думаешь, я тебя не люблю? — в этом месте уже хмыкнул сам предмет диспута. Госпожа Брэмс после паузы продолжила. — Но, мой кляйне лягушонок, дело, действительно…

— Ай!

— Дело, действительно…

— Ай! Да мать же твою! А-ай! — с силой задергал ногами Иван, отбиваясь от упорных попыток утянуть его вниз. Руки с бортов предательски соскользнули, и уже полностью уходя в холодную воду… — Мать же твою, альма… — он, наконец, проснулся… Длинная согнутая тень, матюгаясь вполголоса, отделилась от стенки чердака, и юркнула в синий прямоугольник проема. И у этой тени, как показалось Ивану… — А, ну, стоять! Моя сумка!

Следующий звук, заставший студента уже в самом проеме, звук сдвигаемой вдоль фронтона лестницы, дал понять, что «стоять», как раз, придется ему. Длинный же, показав фигуру из согнутых в локтях рук, перекинул свою добычу на плечо и махнул в распахнутые уличные ворота. Иван на мгновенье задумался… Фрош! И метнулся назад, в темень…

Поиски подростка в сене ничего не дали. Хотя, наш герой старался. Попутно рисуя себе картины, сильно расцвеченные собственной образованностью. Зато, он нашел треснутые очки, прямо у стенки, куда, видимо, своего визитера и откинул. Кстати, с чего, вдруг?.. Развязанный шнурок на правом ботинке дал Ивану полноценный ответ. А также вывернутый карман на штанах… Теперь к картинам с участием тщедушного Фроша присоединились и другие. Например, длинный вор верхом на деревенском частоколе и сам Иван, пешком по столичному тракту. А когда на грани его воображения опять замаячил торговый корабль (не то «Фаворит», не то «Фредерик»), Иван вновь расслышал посторонний звук. В сопровождении старательного пыхтения откуда-то снизу — лестницу возвращали на ее функциональную позицию. И это был, показавшийся через несколько секунд…