Н. Северин - Последний из Воротынцевых

• Название: Последний из Воротынцевых
• Автор: Н. Северин
• Издательство: TEPPA
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00607-6, 5-300-00606-8

Н. Северин — литературный псевдоним русской писательницы Надежды Ивановны Мердер, урожденной Свечиной (1839–1906). Она автор многих романов, повестей, рассказов, комедий. В трехтомник включены исторические романы и повести, пользовавшиеся особой любовь читателей. В первый том Собрания сочинений вошли романы «Звезда цесаревны» и «Авантюристы».

---

Девушке вспомнился разговор с Людмилой Николаевной. Государь одним своим словом может прекратить страдания Григория, превратить несчастного подкидыша в богатого, знатного, блестящего вельможу. Да, государь может сделать это… но для этого надо, чтобы он все знал… Как это сделать? Как дойти до него?

Иллюзий относительно этого у Полиньки не могло быть: она знала, что это невозможно. Даже для такой знатной особы, как Марта, удостоиться аудиенции у царя чрезвычайно трудно. Сколько раз слышала она это и от самой Марты, и от других, знакомых с придворным этикетом людей.

Обыкновенно обращались для этого к графу Бенкендорфу, и все, что последний мог обещать, даже и тогда, когда он сам принимал участие в просителе, — это воспользоваться благоприятной минутой, чтобы доложить о просимой милости государю.

Если уж такая особа, как граф Бенкендорф, не могла позволить себе заговаривать с царем во всякое время, как же ей, Полиньке, дочери простого армейского капитана, скромной учительнице, которую в домах, где она дает уроки, оставляют обедать тогда только, когда нет гостей, — как же ей можно рассчитывать на такое счастье, чтобы государь выслушал ее, да еще без свидетелей? Разумеется, это немыслимо… немыслимо…

Но, повторяя это про себя на тысячу ладов, Полинька, продолжала мечтать о том, что было бы, если бы вдруг случилось чудо и невозможное сделалось возможным, как бы она тогда поступила, что сказала бы царю? И ей казалось, что, случись только такое чудо, она не оробела бы до потери сознания и сумела бы высказать все, что у нее на душе, сумела бы так красноречиво описать бедственное положение Григория, что государь сжалился бы над ним и приказал бы кончить дело в его пользу. И тогда непризнанный сын Александра Васильевича восстановлением своих прав обязан был бы ей, Полиньке. Она сделала бы для него то, чего никто не может сделать! Какое торжество для нее!

Молодая девушка так увлеклась мечтами, что не замечала, как летело время, и продолжала стоять перед растворенной форточкой, не чувствуя ни холода, ни усталости.

Под утро луна как будто засветила ярче. Так по крайней мере показалось Полиньке, потому ли, что ее глаза постепенно привыкали к темноте, или потому, что внутренний голос духа, овладевший всем ее существом, обострил ее слух и зрение, так или иначе, но она совсем ясно различила компанию замаскированных дам в карете, запряженной четверкой, промчавшейся мимо окна, у которого она стояла. За этой каретой проследовало несколько саней с мужчинами, а за ними еще карета, и еще, с черневшими внутри женскими фигурами, укутанными в кружева домино.

Полинька вспомнила про маскарад в дворянском собрании. Это оттуда едут.

И едва успела эта мысль мелькнуть в ее уме, как сверкнула другая. Как от искры, зажигающей фейерверк, загорелся в ее мозгу неожиданный план действий, такой дерзкий и опасный, что ее в жар бросило, а потом холодом обдало с ног до головы. Зажмурившись, как от призрака, она захлопнула форточку, бросилась в постель, укуталась с головой в одеяло и, замирая от волнения, сжимая руками бьющееся сердце, точно опасаясь, чтобы оно не выдало ее тайны, стала обдумывать, как ей достать домино, как пробраться в маскарад, как подойти к царю и что ему сказать.

XXVII

Когда впоследствии Полинька припоминала ночь в маскараде, во время которой она говорила с царем про Григория, а также время, предшествовавшее этой достопамятной ночи, она никак не могла уверить себя, что все это происходило не во сне, а наяву.

Точно в очарованный круг какой-то попала она с той минуты, как задумала свой дерзкий план. Этот круг, постепенно смыкаясь вокруг нее все теснее и теснее, так отдалил ее от остального мира, что она ни о чем больше не могла думать, ничем интересоваться, кроме как о средствах достичь намеченной цели.

Изумительную находчивость проявила она во всем, что касалось этой цели. Как будто невидимый гений какой-то подсказывал ей, как надо действовать, чтобы никто не догадался об ее намерении.

Необходимо прежде всего достать красивый и изящный костюм, чтобы с первого же взгляда произвести благоприятное впечатление на государя и быть принятой за особу из высшего общества. А денег у Полиньки было всего только несколько рублей. Весь свой заработок она отдавала на хранение отцу. Он этого требовал и, если бы она вздумала проявить самостоятельность и заявить, что желает бесконтрольно располагать деньгами, он запретил бы ей давать уроки. Вид денег, приносимых ему дочерью, удовольствие время от времени пересчитывать их, прежде чем снова уложить в потайной ящик старого бюро, в котором хранились сбережения, даваемые им на приданое Полиньке, все это смягчало капитана и заставляло относиться снисходительнее к частым отлучкам дочери из дома. Потребовать у него эти деньги под каким бы то было предлогом было невозможно: он разозлится, станет допытываться, для чего они нужны дочери, одним словом, это возбудит его подозрение, а этого-то Полинька всего больше и боялась. Надо было устроить как-нибудь иначе.

Ожогина вспомнила про француженку, с которой познакомилась в прошлом году у m-lle Lesage. Ее звали мадам Дорси, и она жила в качестве не то компаньонки, не то старшей горничной у одной из прелестнейших петербургских львиц, молоденькой графини, известной своим легкомыслием, жаждой сильных ощущений и близостью ко двору. У такой особы должен быть богатый ассортимент маскарадных принадлежностей, которым, без сомнения, заведует ее старшая камеристка.

Полинька не ошиблась в этом предположении: едва только заикнулась она о своем желании съездить в маскарад, для того будто бы, чтобы поинтриговать молодого человека, угаживавшего за одной из ее учениц, как мадам Дорси поспешила предложить ей свои услуги.

— Я вам все это устрою — дам и домино, и маску, и все прочее. У нас всего этого пропасть. У графини шкафы ломятся от платьев и всевозможных костюмов. Она тратит бешеные деньги на наряды, — распространялась француженка, — и, надевши раз-два вещь, забывает про нее. Вам нужно домино, — продолжала она, оглядывая с ног до головы взглядом знатока свою посетительницу, — j'ai justement votre affaire [26]. Графиня на целую голову ниже вас, — но у нас есть в гардеробной домино на всякий рост. В прошлом году у графини была страсть ездить со своими приятельницами по маскарадам, ни одного не пропускала. Чтобы лучше мистифицировать своих мужей и воздыхателей, все эти дамы собирались одеваться к нам и отсюда отправлялись в дворянское собрание. Преуморительные выходили qui pro quo [27]. Я почти всегда должна была сопровождать их, тоже в маске конечно. И знаете для чего? — чтобы поменяться костюмом с графиней, когда ей нужно было окончательно сбить с толку увивающихся за нею кавалеров. Мы одного с нею роста — понимаете? — и нас принимали одну за другую. Мы всех дурачили. О, как мы потом хохотали, рассказывая друг другу наши проказы! Графиня ужасно неосторожна, и ей иногда приходилось бы плохо, если бы я не выручала ее. Раз меня чуть было не похитили… один флигель-адъютант, честное слово! Он был без ума влюблен в графиню…

— А вы наверное знаете, что она сама не поедет в маскарад? — спросила Полинька.

— Нет, нет. Она теперь надолго лишена этого удовольствия. Недели три тому назад с нею случилась большая неприятность в маскараде… Да неужели вы не слышали? Весь город про это говорил. Она подошла к государю и сказала ему что-то такое, quelque chose de très leste [28], он рассердился… и — что всего хуже — узнал графиню и сделал выговор ее супругу за то, что тот слишком распустил свою жену. Ну, после этого, понимаете…

Полинька притворилась изумленной.

— Неужели в маскараде всякая маска может подойти к государю и заговорить с ним? — спросила она.

— Разумеется, может. Под маской этикет не соблюдается. Понятно, с глупой маской государь разговаривать не станет, но если заинтересовать его…

— Ни за что не решилась бы я на такую штуку! — прервала француженку Полинька. — Тот молодой человек, которого мне хочется поинтриговать, — простой офицер Измайловского полка, но я в таком волнении, в таком страхе, что не знаю, хватит ли у меня духу подойти к нему. ъ

— О, вам это только так кажется! Когда вы присмотритесь к толпе и приглядитесь к маскам, ваш страх пройдет, и вы будете расхаживать по залам, как у себя дома. Пойдемте в гардеробную, вы там выберете то, что вам надо.

Очень ловко, с обычным своим тактом, устроила Полинька, чтобы ей предложили именно то, что ей хотелось надеть — домино из великолепного черного атласа, с кружевами мантильи, это была дорогая, но не бросающаяся в глаза вещь, с тем отпечатком изящества в покрое и отделке, по которому можно тотчас же узнать предмет, принадлежащий женщине, с детства привыкшей хорошо одеваться.

Француженка предлагала костюм из бархата с чудесными венецианскими кружевами, соблазняла и белыми, и розовыми домино, но Полинька остановилась на своем первом выборе.