Н. Северин - Воротынцевы

• Название: Воротынцевы
• Автор: Н. Северин
• Издательство: TEPPA
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00607-6, 5-300-00606-8

Н. Северин — литературный псевдоним русской писательницы Надежды Ивановны Мердер, урожденной Свечиной (1839–1906). Она автор многих романов, повестей, рассказов, комедий. В трехтомник включены исторические романы и повести, пользовавшиеся особой любовь читателей. В первый том Собрания сочинений вошли романы «Звезда цесаревны» и «Авантюристы».

---

— Чем она умерла? Больна была? Долго? — продолжала со слезами допрашивать Марфинька.

— Не спрашивайте, сударыня, говорить об этом запрещено у нас, — глухо ответила Малашка, не поднимая на нее глаз.

— Кто запретил?

— Барин, кому же больше! — И, отерев глаза, Малашка спросила не терпящим дальнейших расспросов тоном: — Какой пудермантель прикажете подать — с вышивками или с кружевами? — А после того, как раздела барыню и приготовила все, что нужно на ночь, так угрюмо спросила: — Я вам больше не нужна, сударыня? — что Марфинька поспешила ее отпустить.

Малашка торопилась в людскую, где дворня расспрашивала кучера, возившего барина в Гнездо, и ахала при каждом его слове.

Вот так свадьба! Без посаженых, без шаферов! Венцы дьячок с Мишкой над господами держали. Барышню еще в городе Петр Захарович с женой образом благословили, а барин, даже не перекрестив лба, поскакал венчаться.

Слушая эти рассказы, присутствующие выражали сомнение в том, чтобы такой брак мог считаться действительным. Барин побаловаться захотел. Господа разве так венчаются когда-нибудь? Это даже в простонародье не делается.

Наконец в первом часу утра, когда весь дом спал и нельзя было опасаться встретить кого бы то ни было в больших парадных комнатах второго этажа, Александр Васильевич отправился к молодой жене.

Подойдя к двери, у которой у него произошло столкновение с Федосьей Ивановной три недели тому назад, он вспомнил, какими чувствами у него тогда волновалась душа, и улыбнулся. К его страсти к этой девочке какая-то благоговейная нежность примешивалась; он так боялся испугать ее и огорчить, что ушел, даже не взглянув на нее. Теперь от этой нежности не оставалось и следа. Не жалко ее было ни крошечки. Одного только хотелось — унизить ее, доказать, что она ничего не выиграла, сделавшись его женой.

Дверь не была заложена изнутри, тем не менее, прежде чем отворить ее, Воротынцев поскреб по ней ногтем.

— Войдите, — послышался изнутри робкий, дрожавший от волнения и страха голос.

Наконец-то!

Дорого заплатил он, чтобы услышать это слово!.. Так дорого, что если бы который-нибудь из его петербургских приятелей, даже в пьяном виде, сделал то, что он сделал, Александр Васильевич назвал бы его дураком и почувствовал бы к нему глубочайшее презрение. Ведь Марфинька была в его власти, от него зависело воспользоваться ею без всяких жертв.

XIV

Наступила осень.

Марфинька жила в Воротыновке все в том же неопределенном положении.

Прошло то время, когда все здесь старались наперерыв угождать ей, баловать ее и жалеть по завету покойной старой барыни. Теперь, хотя и было известно, что барин обвенчан с нею, но так как считать ее за барыню от него никому указаний не было, а старался он, напротив того, при каждом удобном случае подчеркнуть свое пренебрежение к ней, каждый норовил держаться от нее подальше, чтобы, упаси Бог, под ответ из-за нее не попасть. Ведь то, что через нее над Федосьей Ивановной стряслось, у всех свежо было в памяти. Давно ли хоронили старушку и толпа родных с Малашкой во главе вопила над ее могилой!

С кончиной домоправительницы кончилась и вся прежняя жизнь в воротыновской усадьбе. Завелись во всем новые порядки и пошли в ход новые людишки. Такие, которым при Федосье Ивановне дальше, чем в сени нижнего этажа ходу не было, теперь свободно расхаживали и распоряжались в барских хоромах в звании буфетчиков, экономок, лакеев.

Из прежних все еще держались на своих местах только Малашка с Мишкой. Первая сохранила свой пост благодаря отчаянной смелости да красивым черным глазам, на которые, как казалось управителю, барин стал заглядываться с особенным удовольствием. Что же касается Мишки, то заменить его было еще труднее; барин привык к нему, и никто, даже сам Николай, не знал так хорошо всех его привычек, как он. Да и вообще неудобно было бы поступать с Мишкой так, как с первым встречным: ведь венец-то над барином он держал.

Венец! День ото дня усиливалось здесь во всех умах сомнение в том, взаправду ли женился барин на барышне и считать ли ее законной супругой.

Даже свидетелям обряда, Мишке да кучеру (этот последний, бросив на минутку лошадей, видел из окошка, выходящего на кладбище, как поп водил барина с барышней вокруг аналоя), теперь все это казалось вроде какой-то шутки — так странно повел себя барин с молодой женой.

Прежде, когда она еще была в барышнях, он без нее и за стол не садился, и гулять никуда не ходил, а теперь ночи только проводил у нее в комнате, днем же ее и не видно было. Даже к окну она не подходила, чтобы никому на глаза не попадаться. Совсем затворницей зажила Марфинька в восточной башне.

Потайной ход из нее барин приказал заделать.

— Чтобы опять не сбежала, — толковали между собою дворовые.

— Куда же ей от законного супруга бежать? Он ее везде достанет.

— Везде, везде, что и говорить!

Все чаще и чаще уезжал барин из дома то на охоту, то в уездный город, где он со всеми перезнакомился, а с наступлением дурной погоды стал и к себе зазывать гостей. Не сиделось ему одному в старом доме, а читать или разговаривать с Марфинькой ему как будто даже и в голову не приходило; только ночью и вспоминал он о ней.

Как прознали в уезде, что у воротыновского барина всего вволю — и еды всякой, и питья, и девок красивых в дворне и в ковровой пропасть, и что сам он и выпить любит, и в картишки не прочь перекинуться — со всех сторон стали наезжать сюда гости, так что порой в просторном барском доме от толпы развратных прихлебателей становилось тесно.

В такие дни Александр Васильевич являлся к Марфиньке иногда в таком виде, что при одном взгляде на него она бледнела от ужаса.

И все-таки она страстно, безумно любила его, и все-таки надеялась вернуть к себе его любовь и доверие. Не верилось ей, что и то, и другое утрачены для нее навеки.

Ей стало известно, за что он гневается и мучает ее. Однажды, в минуту бешеной страсти, прижимая ее к груди и покрывая ее поцелуями, он вдруг сознался, что подозревает ее в самом подлом притворстве и не верит в ее любовь.

— Тебе хотелось замуж выйти за дворянина; для этого ты с первого же дня моего приезда сюда стала разыгрывать комедии, а когда заметила, что я влюбился в тебя, ты придумала вместе со старухой это бегство в город, отлично зная, что я погонюсь за тобой и на все пойду, чтобы ты только была моей, вот ты какая коварная, хитрая тварь!

Марфинька обомлела от испуга и изумления.

— Да что ты, Христос с тобой! За что же ты меня так обижаешь! — воскликнула она с таким чистосердечным удивлением, что всякий на месте Воротынцева поверил бы ей. — Да мне ничего, ничего не надо, кроме твоей любви… ни имени твоего, ни чтобы люди звали меня твоей женой, ничего! Пусть все думают, что я — твоя любовница, только люби меня, не покидай, не прогоняй от себя! — продолжала она точно в исступлении от ужаса и негодования перед взводимой на нее клеветой. — Перед Богом клянусь тебе, что мне никогда и в голову не приходило, что ты хочешь жениться на мне, потому-то я и бежала от тебя. Ты знаешь, как умерла моя мать, как она была несчастна, как страдала… Я боялась, что и со мной то же будет, — промолвила она со слезами.

— Так ты не притворялась, когда я в первый раз увидел тебя перед открытым окном? Ты не подозревала, что я вижу, как ты закалываешь гребнем волосы, выставляя голые до плеч руки? — продолжал допрашивать Воротынцев, не спуская с жены злого, подозрительного взгляда.

— Господи! Да я потом всю ночь не могла заснуть от стыда, что ты видел меня в пудермантеле, — ответила она, пытаясь смягчить его ласками, обвивая руками его голову и притягивая его лицо к своим губам.

Но он не унимался:

— Постой! А этот обморок, когда я тебя поцеловал в первый раз, помнишь?

Марфинька вся зарделась.

— О, милый! Да могла ли я притворяться в такую минуту! Я ведь только после этого поцелуя и поняла, как я тебя люблю и что я — твоя навеки!

Но и этим признанием Александр Васильевич не удовлетворился — Марфинька была нужна ему теперь не чистая и невинная, а виноватая, во что бы то ни стало. Для этого он пустился на хитрость: притворился, что верит ей, страстно и нежно ласкал ее; когда же она успокоилась, снова принялся допрашивать ее, но мягко, любовно заглядывая ей в глаза и прерывая речь долгими и жаркими поцелуями.

С какими чувствами покинула она тогда Воротыновку? Неужели она решила навсегда расстаться с ним? Неужели у нее не было ни малейшей надежды на то, что он бросится искать ее, будет в отчаянии, полетит в город, отыщет ее, согласится на все, чтобы только она была его?

И при этом он все ближе и ближе прижимал жену к себе, все глубже впивался взглядом в ее глаза; когда же бедная Марфинька созналась, что с мыслью о вечной разлуке она уже потому не могла примириться, что жизнь без него ей была немыслима, лицо его внезапно исказилось яростью и, грубо отталкивая ее, он снова принялся осыпать ее оскорблениями, угрозами и насмешками.