Лента Ососкова - История вторая: Самый маленький офицер

• Название: История вторая: Самый маленький офицер
• Автор: Лента Ососкова
• Жанр: Научная Фантастика

В составе русской делегации в страну-протекторат Забол встретились такие разные люди - Великий князь, девушка-шофёр, бывшие снайперы, герой Забол-Выринейского конфликта... и пятнадцатилетний Сиф Бородин. Его считают ребёнком - но ведь он уже офицер. Самый маленький офицер Лейб-гвардии.

К тому же, шесть лет назад, на войне, - почему-то никого не волновало, что ребёнок не может служить.

---

— Ничего, выринейцам не слаще, — счёл необходимым подбодрить Заболотин. — Вот увидите, сержант, и двух лет не пройдёт, как ваша армия возродится… в свободной стране.

— Хотелось бы верить! Только до этого ещё дожить надо, — горько усмехнулась девушка. Заболотин ничего не ответил, не зная, что тут уместно сказать. В машине повисло вязкое, горьковатое молчание.

— А тебя как зовут? — вдруг повернулась к Сивке Кочуйская. Что-то странное промелькнуло на её лице.

— Сивый, — с чуть заметным вызовом в голосе ответил мальчишка, словно ощетинившись на попытку подружиться.

— А я Алекснадра Елизавета. Или Ли… нет, Эля, — не показала виду, что удивлена таким «приёмом», девушка.

Сивка искоса на неё взглянул и отвернулся, пожав плечами.

Заболотин глядел на них и видел, что Эле хочется ещё что-то спросить, но она сдерживается. Наконец, видимо, знаменитое женское любопытство победило:

— А как же родители тебя звали?

Лицо парнишки стало напоминать оскалившуюся крысиную мордочку, когда со зло искривлённых губ сорвалась фраза, которую уже считающий себя знатоком забольской речи Заболотин целиком перевести не смог. Уловил только несколько словосочетаний и смазано — общий смысл. И первым делом Заболотину захотелось хорошенько выпороть маленького сквернослова, чтобы больше никогда не смел так выражаться в присутствии женщины.

Кочуйская, для которой забольский был родным, сначала вспыхнула, потом побледнела и, кажется, собралась на полном ходу выпрыгнуть из машины, но Заболотин строго прикрикнул на обоих:

— Хватит! Сивка, думай, при ком и как выражаешься!

— А что, выпорешь? — с вызовом спросил пацан, всё ещё похожий на злую крысу.

— Выпору, — не обещающим ничего хорошего тоном подтвердил Заболотин. — Так, что сидеть потом не сможешь.

Некоторое время мальчишка сидел злым и встопорщенным, затем нехотя буркнул:

— Она сама нарвалась.

— Фраза «нарвалась по незнанию» не извиняет по большей части только сапёров, — отрезал Заболотин. — Госпо… Александра, не обращайте на него внимания. С манерами у него туго.

— Ничего, — пробормотала девушка, до побелевших костяшек стискивая подол куртки. — Спросила, не подумав. Всё в порядке, не переживайте. Пули не брали, чего уж словам…

— Ну, от слов броник не защитит…

— Зато к ним можно привыкнуть… Ладно, всё в порядке, — Александра медленно разжала руки, выпуская многострадальный подол куртки. Заболотин не стал дальше продолжать, убедившись, что девушка отвлеклась и забыла злые слова. А вот он забывать не собирается, пусть Сивка не надеется.

Тем ни менее, приступить к воспитательным мерам прямо сейчас не получалось — на счастье Сивке. Вместо этого Заболотин с деланным равнодушием принялся разглядывать свою кепку. Не раз заштопанная, в некоторых местах опять рваная, испытанная солнцем, дождём и грязью — она была словно частью тела самого офицера…

Раньше, будучи ещё совсем мальчиком, Заболотин мечтал не о такой кепке, он грезил, как и многие в его возрасте, голубым беретом ВДВ. Любил вечером, забравшись с головой под одеяло, крепко зажмуриться и воображать себя взрослым, сильным и очень-очень серьёзным, в тельняшке, камуфляже и с голубым беретом. Потрясающие картины рисовал в своем воображении будущий командир УБОНа: вот он возвращается домой ненадолго, усталый, только-только из госпиталя, на груди — орден, глядит строго на детей, а те с восторгом провожают взглядами его рослую фигуру, голубой берет и какой-нибудь именной кортик за поясом. Ранен, в своем представлении, Заболотин должен был быть исключительно в ногу, чтобы легонько прихрамывать при ходьбе, почти незаметно, а орден в фантазиях рисовался ну никак не меньше белого — офицерского — «георгия».

Эх, где теперь те воображаемые, дух захватывающие картины? Где доблестный ВДВ-шник с лёгким ранением и орденом? Нога, конечно, болит, но это только раздражает, а до орденов уже дела нет — выжить бы… Заболотин достал из внутреннего кармана куртки пластмассовый коробок с нитками и принялся зашивать очередную прореху в кепке, вспоминая далёкие детские фантазии. В них война была тихой и вполне безобидной. Он не знал тогда взрывов и метких снайперских выстрелов…

— Говорят, такими темпами мы ещё неделю будем добираться до места, — подала вдруг голос Кочуйская, о которой офицер за воспоминаниями как-то даже успел забыть.

— Нет, — он перекусил нитку и убрал её вместе с иголкой в коробочку. Одной дыркой меньше, одним швом больше — кепка ничуть не поменяла свой вид. Впрочем, можно для удовольствия пустить мысль, что кепка выглядит весьма по-боевому, по ней можно понять, что её обладатель прошёл немало боев… Правда это всего лишь глупые ребяческие фантазии. По кепке можно сказать разве что то, что её уронили в грязь. Потом подняли и ещё раз уронили. А потом ещё танком туда-сюда поверх проехались. После этого кепка была выстирана в ближайшей луже и наспех просушена прямо на голове. Вот и всё, что говорила кепка.

— Что «нет»? — не выдержала столь продолжительной паузы девушка, недовольно хлопая по колену.

— Мы гораздо ближе, чем вы думаете. Могу показать карту — мы движемся вполне в нужном темпе. Вы слышали взрывы вдалеке? Это уже наши работают по вырям.

— Ничего не слышу, — мотнула головой Эля.

Капитан пригляделся к девушке повнимательнее. Сколько ей лет? Хочется сказать, что она — сущее дитя…

Короткая коса светлых волос — не коса даже, а скорее привычка её заплетать, пусть даже и из обрезаных по плечи волос, обозначенные, может, черезчур резко черты лица, светло-серые пытливые глаза, прячущие любопытство за серьёзностью, узенькие плечи и тонкая шейка. Хрупкое большеглазое существо. Неудивительно, что Бах таким лисом вокруг неё пошёл, да и повышенное внимание остальных бойцов объяснимо.

… Хотя, может статься, она не так уж и младше самого Заболотина.

— В общем, ещё дня два, если, конечно, мы не наткнемся в очередной раз на засаду, — и мы уже на месте. По крайней мере, так утверждает Кром, который прошёл весь этот маршрут, правда, в обратном направлении, — принялся рассказывать Заболотин, видя, что молчание Элю раздражает. — А там уже встаем накрепко — нам с неделю, верно, вырей бить.

Притихшая Эля кивнула. Заболотин заметил, что и Сивка внимательно слушает. Конечно, самому спросить насчёт планов пацану не давала гордость.

— Так что скоро станет жарко. Если пока ещё просто тепло, то там будет банька, — неутешительно закончил капитан. — Но нам не привыкать.

— Действительно, — со смесью беззаботности и грусти откликнулась Эля: — Раньше меня пули не брали, может, и сейчас не возьмут. Мне ещё возвращаться в забольскую армию, когда она возродится.

— Дай Бог, — вздохнул Заболотин. — Но под пули всё равно не лезьте без особой надобности, — ему хватало «пуленеуловимого» Сивки, который бесстрашно подставлялся под автоматные очереди.

Сам же Сивка молчал и думал. Он и до этого, конечно, был на стороне русской армии — с тех пор, как понял, что не хочет больше убивать капитана, а, наоборот, хочет быть и дальше с ним. Но вот только сейчас он в полной мере осознал и поверил, что Империя действительно пришла на помощь Заболу, а не вмешалась в чужую войну. Каким бы простым этот вывод ни выглядел, раньше это в голову Сивке не приходило, теперь же как-то вдруг «снизошло озарение», сродни тому, как, ломанувшись через лес в неопределенном направлении, выясняешь, что движешься строго на север точнее всякого компаса.

7 мая 201* года. Забол, Горье.

…— Но Выринея не хочет сейчас войны!

— И мы не хотим.

— Кто «мы»? Ай, к навкиной… кхм, бабушке. Ты же русский офицер…

— Я об этом тебе уже неоднократно твердил.

— С тобой даже о политике не поговоришь!

— Правда? Счастливая новость!

— Правда, правда… Если я ещё что-то помню, эта нашивка свидетельствует, что ты в СБ имперской служишь…

— Ты имеешь в виду, в Лейб-гвардии?

— Ага, в ней. А разговаривать о политике с представителем Службы Безопасности, особенно на столь щекотливую тему, у меня желания нет.

— Что, есть, что скрывать?.. Я же просил!

— Да прости, я нечаянно! Привычка!

— И опять…

— Всё-всё, убрал! Я помню, что ты не любишь, когда я касаюсь твоей кожи. Помню, видишь?

— Да тебя это вообще никогда не останавливало!.. Впрочем, и сейчас… Ти-иль! Это — уже слишком! Ещё раз палец окажется у моего рта — откушу!

— Хорошо, хорошо, впредь буду трогать исключительно нос!

— Ти-иль!

Далее последовала короткая борьба, завершившаяся уже на полу тем, что Сиф оказался внизу, а Тиль нависал над ним, корча зверскую рожу и упираясь ему в грудь коленом.

— Вы проиграли, сдарий Сивый! Теперь я могу делать с вами всё, что мне заблагорассудится, идёт?

— Слезь, задушишь ведь! Тебя это мало обрадует, я уверен, — прохрипел Сиф, которому старший друг показался очень тяжёлым.