Айзек Азимов - Стальные пещеры

• Название: Стальные пещеры
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26306-6

Самые знаменитые сыщики в мировой фантастике — детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо, землянин и космонит, способны расследовать самое запутанное преступление. Даже если нарушен один из Трёх законов роботехники.

---

— Задавайте. Мне скрывать нечего. А когда закончите, извольте немедленно поговорить с Глэдией по трёхмернику позади вас и сказать ей то, что я требую, не то вам придётся так скверно, что вы и вообразить не можете.

— Я понял. Но сначала… Как давно вы знакомы с доктором Василией Фастольф, мистер Гремионис? Или с доктором Василией Алиеной, если вам она известна под этой фамилией?

Гремионис замялся, а потом сказал с напряжением в голосе:

— Почему вы задаёте этот вопрос? Какое он имеет отношение к делу?

Бейли вздохнул, и его угрюмое лицо помрачнело ещё больше.

— Хочу напомнить, мистер Гремионис, что вам нечего скрывать и что вы намерены убедить меня в своей невиновности, чтобы я, в свою очередь, убедил в ней Глэдию. Просто скажите, как давно вы знакомы с доктором Василией. Если вы с ней незнакомы, так и ответьте, но будет только честно предупредить вас, что, по словам доктора Василии, вы с ней близко знакомы. Во всяком случае, настолько, чтобы предложить себя.

Гремионис как будто расстроился. Он сказал дрожащим голосом:

— Не понимаю, почему это надо во что-то раздувать. Предлагать себя — общепринятый социальный обычай, который никого третьего не касается. Ну да вы-то землянин, вот и зациклились на этом.

— Насколько я понял, она вашего предложения не приняла.

Гремионис упёрся в колени стиснутыми кулаками.

— Принять или не принять — это её дело. Кое-кто предлагал мне себя, а я отказывал. Тут нет ничего такого.

— Ну хорошо. Как давно вы с ней знакомы?

— Несколько лет. Около пятнадцати.

— Вы были знакомы с ней, когда она ещё жила у доктора Фастольфа?

— Тогда я был ещё ребёнком, — ответил Гремионис, краснея. — Когда я только-только кончил курс и стал персональным художником, меня пригласили смоделировать для неё костюмные ансамбли. Они ей понравились, и с тех пор она пользовалась только моими услугами. В этой сфере, разумеется.

— Значит, вы заняли своё нынешнее положение, так сказать, официального персонального художника Института робопсихологии по её рекомендации?

— Она знала мою квалификацию. Я прошёл отборочные испытания наравне с другими и занял своё положение по праву.

— Тем не менее она вас рекомендовала?

— Да, — сердито буркнул Гремионис.

— И вы чувствовали, что можете достойно её отблагодарить, предложив себя?

Гремионис поморщился и облизнул губы, словно избавляясь от неприятного вкуса.

— Это от-вра-ти-тель-но! Видимо, землянин иначе и думать не способен. Моё предложение означало только, что я хотел его сделать.

— Потому что она привлекательна и душевна?

Гремионис замялся.

— Ну, особенно душевной я бы её не назвал, — сказал он осторожно. — Но привлекательна она бесспорно.

— Мне говорили, что вы предлагаете себя кому ни попадя без всякого разбора.

— Это ложь.

— В каком смысле ложь? Что вы себя предлагаете всем или что мне об этом сказали?

— Что я предлагаю себя всем. Кто вам это сказал?

— Мне кажется, ответ на ваш вопрос нецелесообразен. Вам понравится, если я буду называть вас как источник неприятной кому-то информации? Были бы вы со мной откровенны, если бы так думали?

— Ну, в любом случае тот, от кого вы это услышали, лгал.

— Возможно, это было просто преувеличение для пущего эффекта. Вы предлагали себя кому-нибудь ещё до доктора Василии?

Гремионис отвёл глаза:

— Раза два. Но не серьёзно.

— А к доктору Василии вы относились серьёзно?

— Ну-у…

— Насколько я понял, вы предлагали себя ей несколько раз вопреки аврорианскому обычаю.

— А! Аврорианский обычай… — в бешенстве начал Гремионис, но тут же взял себя в руки и нахмурился. — Послушайте, мистер Бейли, могу я говорить с вами строго конфиденциально?

— Да. Все мои вопросы имеют целью установить, что вы не имели отношения к смерти Джендера. Как только я удостоверюсь в этом, можете не сомневаться, что я сохраню в тайне всё, что услышу от вас.

— Ну хорошо. В этом нет ничего дурного, и я ничуть не стыжусь, поймите. Просто я не люблю размениваться и имею право жить по-своему, верно?

— Безусловно, — ответил Бейли сочувственно.

— Видите ли, по-моему, секс тогда прекрасен, когда между партнерами возникла глубокая любовь и нежность.

— Мне кажется, это так и есть.

— Ну а тогда никого другого больше не нужно, так?

— Звучит логично.

— Я всегда грезил, как найду идеального партнера и никого больше не стану искать. Это называется моногамией. На Авроре она не существует, но на некоторых мирах её соблюдают. И на Земле тоже, верно, мистер Бейли?

— В теории, мистер Гремионис.

— Это то, что нужно мне. Я ищу уже давно. Иногда я экспериментирую с сексом, но мне всегда чего-то не хватает. И вот я познакомился с доктором Василией, и она призналась мне… Ну, люди бывают очень откровенны со своими персональными художниками, потому что его работа — глубоко личная… И это уж совсем конфиденциально…

— Так продолжайте же.

Гремионис облизнул губы.

— Если то, о чём я сейчас расскажу, станет известно ещё кому-то, я погиб. Она сделает всё, чтобы я больше не получал заказов. Вы действительно уверены, что это имеет отношение к делу?

— Не сомневайтесь, мистер Гремионис, это может оказаться решающим.

— Ну, в таком случае… — Гремионис явно не поверил до конца. — Так вот: из того, что проскальзывало в разговорах доктора Василии со мной, мне стало ясно… — его голос понизился до шёпота, — что… что она девственница.

— Ах так, — сказал Бейли негромко (вспомнив непоколебимое убеждение Василии, что отец исковеркал её жизнь своим отказом, — теперь ему стал понятен источник её ненависти к отцу).

— Это меня взволновало. Мне казалось, что она будет всецело моей, что я буду единственным для неё. Не могу выразить, как много это для меня значило. Она сразу стала невообразимо прекрасной в моих глазах, и я искал её всем моим существом.

— И вы предложили ей себя?

— Да.

— И не один раз. Её отказы вас не обескураживали?

— Они только подтверждали её девственность, если можно так выразиться, и возбуждали во мне новый пыл. Трудности усиливали влечение. Не знаю, как объяснить, и полагаю, вы не поймете.

— Отчего же, мистер Гремионис? Я вас понимаю. Но потом вы перестали предлагать себя доктору Василии.

— Ну-у… да.

— И начали предлагать себя Глэдии?

— Ну-у… да.

— Неоднократно?

— Ну-у… да.

— Почему? Чем объяснялась такая перемена?

— Доктор Василия наконец абсолютно ясно дала понять, что никаких шансов у меня нет, а тут появилась Глэдия, так похожая на доктора Василию и… и… вот так.

— Но Глэдия не девственница, — заметил Бейли. — Она была замужем на Солярии, а на Авроре, как мне говорили, экспериментировала довольно широко.

— Я об этом знал, но она… прекратила. Видите ли, она по рождению солярианка и не вполне понимает обычаи Авроры. И прекратила, потому что ей не нравится «неразборчивость», как она выражается.

— Она вам это сказала?

— Да. На Солярии признается только моногамия. Брак её не был счастливым, но это — обычай, в котором она воспитывалась, а потому аврорианская манера ей никакой радости не давала, когда она её испробовала. А моногамия — как раз то, что влечёт меня. Ну, понимаете?

— Понимаю. Но как вы с ней познакомились?

— Очень просто. Она участвовала в гиперволновой передаче, когда приехала на Аврору — романтичная беглянка с Солярии. И у неё была роль в той драме…

— Да-да. Но ведь было и что-то ещё, верно?

— Не понимаю, о чём вы.

— Разрешите мне высказать догадку. Не наступил ли момент, когда доктор Василия сказала, что отказывает вам раз и навсегда… и не предложила ли она вам альтернативу?

— Так вам сказала доктор Василия?! — вдруг вспылил Гремионис.

— Прямо — нет, но, полагаю, я тем не менее верно понял, что произошло. Разве она не сказала, что вам имело бы смысл познакомиться с только что поселившейся на Авроре молодой солярианкой, протеже доктора Фастольфа? И, возможно, доктор Василия упомянула, что, по общему мнению, эта молодая женщина, Глэдия, очень на неё похожа, но моложе, с более мягким характером? Короче говоря, разве доктор Василия не толкала вас перенести ваше внимание с неё на Глэдию?

Гремионис явно мучился. Он то взглядывал на Бейли, то отводил глаза. Впервые Бейли уловил в глазах космонита испуг — или боязливое почтение. (Бейли тряхнул головой: только не радоваться, что ему удалось взять верх над космонитом! Верный способ утратить объективность.)

— Ну? — сказал он. — Я ошибаюсь или нет?

Гремионис ответил еле слышно:

— Так, значит, в гиперволновке преувеличений не было и вы действительно способны читать чужие мысли?