А Роб-Грийе - Проект революции в Нью-Йорке

• Название: Проект революции в Нью-Йорке
• Автор: А Роб-Грийе
• Жанр: Проза

---

При этом у молодых и старых есть одна общая отличительная черта, а именно чрезвычайная замедленность всех движений - небрежно-напускная разболтанность у одних, чрезмерно-тяжелая неповоротливость у других - из-за чего каждую секунду возникает опасение, что они могут впасть в окончательную и бесповоротную неподвижность. Вдобавок, здесь поразительно тихо: ничто - ни крики, ни слишком громкие голоса, ни любой другой шум - не пробивает ватного безмолвия, нарушаемого только клацанием рычагов и сухим потрескиванием цифр, показывающих набранные очки.

Ибо эта подземная зала, по-видимому, целиком отведена для игр: с каждой стороны широкого центрального прохода располагаются большие холлы, где длинными рядами стоят автоматы кричащих расцветок: машины, глотающие и извергающие монеты, чьи таинственные щели разрисованы таким образом, чтобы придать им как можно большее сходство с женскими половыми органами; аппараты для азартных игр, позволяющие проиграть за десять секунд и несколько центов тысячи воображаемых долларов; механический раздатчик познавательных фотографий, изображающих сцены войн или совокуплений; электрический бильярд со световым табло, где представлены виллы и роскошные автомобили - они вспыхивают пламенем после каждого удачного Удара по стальному шару, летящему в лузу; тир, в котором из ружья со световым лучом расстреливаются попавшие в кадр прохожие, гуляющие по улице; мишень Для оперенных дротиков, представляющая собой обнаженную красивую девушку, распятую на заборе в виде креста святого Андрея; автомобильные гонки, электрический бейсбол, волшебный фонарь для просмотра фильмов ужасов и т.п.

Рядом же находятся огромные магазины сувениров, на витринах которых выставлены параллельными рядами по принципу сходства самые известные достопримечательности империи, запечатленные в пластмассе. Это - если двигаться сверху вниз - статуя Свободы, Чикагские мясобойни, гигантский Будда из Камакуры, Синяя вилла в Гонконге, Александрийский маяк, яйцо Христофора Колумба, Венера Милосская, "Разбитый кувшин" Греза, "Божье око" на скале, Ниагарский водопад с клубами подсвеченной мерцающей пены из нейлона. Наконец, здесь имеются секс-шопы, которые служат всего лишь продолжением соответствующих лавчонок Сорок второй улицы, уходя на глубину нескольких десятков или сотен метров.

Я без труда нахожу нужную мне витрину, весьма приметную тем, что в ней ничего не выставлено: это большое матовое и ровное стекло, на котором крохотными эмалевыми буквами выведена незатейливая надпись:

"Доктор Морган, психотерапевт". Я поворачиваю едва заметную ручку двери, сделанную из того же матового стекла, и вхожу в совсем маленькую, голую комнату кубической формы, все шесть сторон которой (иными словами, включая пол и потолок) окрашены в белый цвет, где находятся только свободный стул из полых алюминиевых трубок и столик с покрытием из искусственного алебастра, куда положен закрытый журнал для записей в черной молескиновой обложке с золотым тиснением из четырех цифр: "1969". За этим столом на стуле, ничем не отличающемся от первого, сидит, неестественно выпрямившись, светловолосая девушка, может быть, и красивая, равнодушная, неискренняя, в медицинском халате ослепительной белизны и солнцезащитных очках, которые, видимо, помогают ей вынести интенсивное, белое, как и все остальное в этой комнате, освещение, чья яркость усиливается благодаря отражению от безупречно чистых стен.

Она смотрит на меня, не говоря ни слова. Стекла ее очков такие темные, что невозможно даже определить форму глаз. Решившись, я произношу условленную фразу, тщательно отделяя одно слово от другого, как если бы каждое имело свой особый смысл:

- Мне нужно сделать анализ на наркотик. На секунду задумавшись, она дает установленный ответ, но при этом голос ее звучит неожиданно живо и естественно, что производит странное впечатление. Непринужденно и весело она говорит:

- Да... Уже очень поздно... Как там на улице? И сразу же ее физиономия застывает, тогда как тело мгновенно обретает прежнюю неподвижность манекена. Однако я отвечаю, как положено, все тем же нейтральным тоном, делая ударение на каждом слоге:

- На улице дождь. На улице все идут, сгорбившись и подняв воротник.

- Очень хорошо, - говорит она (и внезапно голос ее становится усталым), вы постоянный пациент или же пришли сюда в первый раз?

- Я пришел сюда в первый раз.

Тогда, изучающе оглядев меня - по крайней мере, мне так кажется - из-за черных очков, девушка встает, огибает стол и, хотя это никоим образом нельзя объяснить малыми размерами комнаты, проходит настолько близко от меня, что почти трется о мою одежду, оставляя на ней запах своих духов; одновременно она указывает мне на свободный стул и, дойдя до стены в глубине, оборачивается со словами: "Садитесь".

Она тут же исчезает за дверью, настолько хорошо скрытой в белой перегородке, что я даже не заметил стеклянную ручку. Впрочем, поверхность стены обретает свою первозданную гладкость с такой быстротой, что у меня могли бы возникнуть сомнения, действительно ли я увидел в ней дверной проем. Едва я сажусь, как через противоположную дверь, выходящую на торговую галерею, входит один из людей с серо-металлическим цветом лица, которого я заметил несколькими минутами раньше перед витриной магазина порнографической литературы: он стоял спиной, повернувшись к выставленным в витрине журналам и специализированным газетам, временами поглядывал направо и налево, словно опасаясь, что за ним следят, а затем вновь устремлял взор на роскошное иллюстрированное издание, занимавшее целую полку на высоте взгляда множеством идентичных экземпляров; их цветная обложка воспроизводила фотографию широко раскрытого влагалища в натуральную величину.

Однако в данный момент он смотрит на меня, потом на стол со стоящим за ним свободным стулом и, наконец, решается произнести пароль: "Мне нужно сделать анализ на наркотик". Я мог бы, не упустив и не изменив ни слова, дать ему правильный ответ, что не считаю нужным делать, поскольку это не входит в мои обязанности; поэтому я только начинаю, как положено, не желая все-таки вспугнуть его: "Да... Уже очень поздно", а затем добавляю от себя:

- Ассистентка доктора вышла. Но, думаю, скоро вернется.

- Ах, так? Благодарю вас, - говорит мужчина с серым лицом и поворачивается к матовому стеклу, которое обращено к коммерческому переходу, словно мог что-то разглядеть сквозь него и избрал это времяпровождение с целью скоротать минуты ожидания.

Внезапно во мне рождается подозрение при виде того, как одет вновь прибывший: широкий блестящий черный плащ и мягкая фетровая шляпа с помятыми полями... Правда, эта спина может лишь напоминать беспокойную фигуру, которую я только что видел у витрины магазина порнографической литературы... Однако субъект в плаще, будто желая усугубить тревожащее меня помимо воли сходство, запахивается плотнее и засовывает в просторные карманы руки в черных перчатках.

Не давая мне времени выждать, когда он вновь повернется, чтобы я мог распознать в заострившихся от усталости чертах лица дневной облик, девушка в медицинском халате возникает из стены и очень быстро отделывается от меня. Следуя ее инструкциям, я выхожу в дверь со стеклянной ручкой и поднимаюсь по железной винтовой лестнице, очень узкой и крутой.

Затем начинается длинный коридор, целиком (за исключением пола) выложенный той самой поврежденной белой керамической плиткой, что все время встречалась мне в переходе на станцию метро, где я, видимо, по-прежнему нахожусь. В конце коридора маленькая раздвижная дверь с электрическим глазком автоматически открывается, пропуская меня, и я оказываюсь, наконец, в зале, где, если я правильно понял, нам будут отдавать распоряжения на завтрашний день. Здесь собралось около пятидесяти человек. Я сразу же задаю себе вопрос, сколько среди них полицейских осведомителей. Поскольку вошел я из глубины комнаты, то вижу перед собой только спины, что не облегчает задачу по выявлению шпиков, впрочем, совершенно бессмысленную.

Мне казалось, что я приду загодя; но собрание, судя по всему, уже длится какое-то время. И, похоже, не будет никаких точных указаний, имеющих отношение к непосредственному действию. Сегодня происходит скорее нечто вроде идеологического занятия, привычная форма которого вполне доказала свою дидактическую эффективность, должным образом воздействуя на активистов движения всех рангов: это подготовленный заранее обмен репликами между тремя персонажами, которые задают вопросы и отвечают на них - перемена ролей совершается при каждом новом повороте темы, то есть примерно через минуту.

Фразы отличаются краткостью и простотой - подлежащее, сказуемое, дополнение; большим количеством повторов и антитез, однако для словарного состава характерно внушительное число ученых слов и терминов, принадлежащих к различным областям знания: философии, грамматике или геологии - их употребляют постоянно и настойчиво. Участники диалога говорят неизменно ровным нейтральным тоном, даже когда речь идет об устрашающих сценах насилия; они изъясняются в вежливой, почти улыбчивой манере, несмотря на холодную жесткость произносимого текста. Все трое знают его наизусть до мельчайшей запятой, и сценарий разыгрывается как по маслу, словно роли исполняются безупречными машинами, у которых не может быть колебаний, оговорок и провалов памяти.