Александр Яковлев - Омут памяти

• Название: Омут памяти
• Автор: Александр Яковлев
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-264-00458-7

---

— Постойте, что же вы ко мне обращаетесь, у вас есть свое правительство, да вы и сами законодатели?

— А к кому же нам обращаться, вы же посол России.

Меня всегда встречали цветами, но в них, как правило, лежали и всякого рода петиции. Так называемый украинский национализм в Канаде — проблема смутная. Из Москвы, особенно с Украины, шли строгие инструкции, запрещающие связи с украинской националистической организацией — Конгрессом украинских канадцев (КУК). Эта организация включала подавляющее большинство украинцев — до 95 процентов. Процентов пять состояли в организации, содержавшейся на советские деньги. У Конгресса украинских канадцев были свои газеты, дома культуры.

Когда я поближе познакомился с этими «националистами», то оказалось, что их так называемая «антисоветская деятельность» чаще всего выдумывалась нашими спецслужбами. Конгресс многое делал для сохранения украинской культуры на канадской земле. Фестивали культуры были очень интересными. Никакого там национализма и рядом не лежало. Просто люди, тоскуя по Родине, танцевали, водили хороводы, песни пели, читали стихи Шевченко, ставили спектакли на украинском языке. Приходило очень много зрителей, которые сидели, смотрели и слушали, плакали, а не лозунги горланили.

Однажды возникла идея направить на Украину молодежную группу из «украинских националистов». Удалось договориться, хотя КГБ Украины был категорически против — там был председателем некий Муха. Всякие возражения удалось преодолеть, кстати, при содействии международного Отдела ЦК. Делегация вернулась в Канаду с хорошими впечатлениями. Правда, удивлялись, что в Киеве почти все разговаривают на русском языке. Но недели через две пришла телеграмма с Украины, полная недовольства организацией поездки. В нее, мол, попали «нежелательные элементы». Как будто мы в Канаде имеем свое КГБ и отбираем людей для поездок, как в Союзе. Когда же я запросил конкретные факты, то их не оказалось, кроме одного — у одного молодого человека нашли Библию.

Вскоре, правда, я получил телеграмму из ЦК Украины с приглашением на отдых во время очередного отпуска. Поехал. Там состоялась продолжительная беседа с первым секретарем ЦК Украины Щербицким. Мне показалось, что он начал значительно лучше понимать ситуацию с канадскими украинцами, понимать, что агрессивная идеологизация в работе с эмиграцией является ошибкой. В общем, мы нашли общий язык, и с тех пор немножко стало полегче — ни диких указаний, ни невежественных втыков после этого не случалось.

Вопрос этот, конечно, сложный. Когда сегодня задаю себе вопрос, как же получилось, что украинский и русский народы стали жить отдельно, тут же вспоминается вот то самое отношение к миллионам зарубежных украинцев, которое культивировалось в моей стране. Вся система партийно-кагэбистского устройства была направлена на то, чтобы не объединять людей, не делать их друзьями, людьми, которые заботятся о своей родне на Украине, а плодить врагов, отталкивая их от общей Родины всеми правдами и неправдами.

Наиболее раздражающим моментом в Канаде был шпионский синдром. Сразу же после войны убежал к канадцам военный шифровальщик Гузенко. Приговоренный у нас к расстрелу, он до самой своей смерти скрывался где-то под крышей канадской контрразведки. Наша резидентура имела указание выяснить, где находится Гузенко, чтобы как-то привести приговор в исполнение. Он нанес большой ущерб государству, передав канадцам более 200 шифротелеграмм из Москвы по военной линии.

С тех пор в Канаде была установлена практика высылать за шпионаж из посольства или из других советских организаций хотя бы одного человека в год. А то и больше. Каждый раз все это сопровождалось упреками Москвы в адрес посольства в том, что оно что-то не доработало, что не имеет влияния и т. д. Иными словами, КГБ искал виновников собственных провалов.

Всегда ли выгоняли по делу? Не могу этого подтвердить. Были случаи, когда высылали безосновательно, просто так — для обострения обстановки. После каждой высылки недели три-четыре пресса танцевала вокруг «советского» шпионажа. Все это подхватывали и американские средства массовой информации. Однажды появилась даже телевизионная передача на тему: «В советском посольстве — все работники спецслужб, кроме посла».

Особенно неприятным событием была высылка в 1979 году сразу тринадцати сотрудников посольства. Москва полезла на стену. Я попросил Трюдо о встрече. Было воскресенье. Принял он меня в своей резиденции. Готовился к какой-то встрече, одевался. Трюдо, отвечая на мои взволнованные восклицания, уныло произнес:

— Господин посол, возможно, меня обманывают, а возможно, и вас. Посмотрите нашу видеопленку на этот счет.

Это было беспрецедентное предложение. Потом мне рассказывали, что в Москве оно вызвало переполох. Далее Трюдо, улыбаясь, добавил:

— Назовите мне имена, кого мы напрасно высылаем, я немедленно верну их обратно.

— Могу перечислить все тринадцать.

Трюдо засмеялся.

— Я — тоже.

Центр (читай — КГБ) запретил мне просматривать пленку. Понятно, что КГБ не захотел, чтобы посол узнал действительные причины и подробности провала и сообщил об этом в Москву. После этого я направил предложения, как реконструировать аппарат посольства, чтобы впредь не ставить развивающиеся советско-канадские отношения под нелепые удары. Резидент КГБ сказал мне, что я зря послал эту телеграмму. Он, видимо, получил какие-то вопросы на этот счет. А через неделю мне принесли сверхсекретную телеграмму от имени Андропова с обвинением, что я «недооцениваю задачи советской разведки на североамериканском континенте».

Возможно, Андропов и Крючков были раздражены тем, что я послал пространную телеграмму, да еще по самому «верху», о том, что мне рассказал Айван Хед, помощник Трюдо, по поручению премьера. А подробности были довольно пикантные, ставящие Крючкова и его службу в достаточно глупое положение. Хед рассказал о том, что столик, за которым шел разговор между нашим и канадским контрразведчиком, прослушивался, что канадец, которого вербовали, действовал по поручению канадских спецслужб, что одна симпатичная женщина из нашего посольства пыталась «сблизиться» с канадским министром. Он сообщил также о системе сигналов советских разведчиков и многое другое.

Потом я узнал, что резидентура в посольстве была против этой злополучной операции, но Крючков настоял на ней, однако никакого наказания за провал и сломанную по дурости судьбу многих людей не понес.

После телеграммы Андропова все встало, казалось бы, на свои места. Должна была сработать традиция. Если крупный провал в разведке — виноват посол. Я засобирался домой. Жене сказал, чтобы готовилась. Но телеграммы об отзыве так и не поступило. Секретарь ЦК Борис Пономарев, пролетая позднее через Канаду, рассказал мне, что на заседании Политбюро Андропов, докладывая об этом случае, заявил, что посол плохо справляется со своими обязанностями. Но тут бросил реплику Суслов: «Яковлева послом в Канаду не КГБ направлял». Этого было достаточно. Суслов тщательно опекал партийную номенклатуру и ревниво относился к вмешательству в ее дела. Андропов, по словам Пономарева, не мог скрыть своей растерянности, плюхнулся в кресло на полуслове. Суслова боялись гораздо больше, чем Брежнева.

Я проработал в Канаде еще пять лет. Во время очередного отпуска зашел к Крючкову, чтобы согласовать кадровые замены по его ведомству. Он встретил меня сухо, угрюмо буркнул: «Вы потеряли чувство локтя». А Олегу Калугину — тот был начальником Управления внешней контрразведки — позвонил и сказал: «Осторожнее с ним, он плохо относится к КГБ». Насчет «чувства локтя» Крючков явно перебрал, у меня просто не было лишнего локтя. Больше к Крючкову не заходил.

Хочу еще рассказать о визите Громыко. Канадское правительство очень настаивало на этом визите. Рассуждало в том плане, что министр иностранных дел без конца бывает у соседей, то есть в США, а для поездки в Канаду никак не может найти времени. В конце концов удалось договориться с Андреем Андреевичем, что он прилетит в Канаду по пути из США и остановится на два дня.

О Громыко бытует мнение, что человек он угрюмый, сухой. Оказалось, ничего подобного. Я говорю в данном случае о своих наблюдениях. На двух обедах, которые были устроены в его честь, выступал без бумажки и на английском языке. Шутил. Высоко отозвался о развитии советско-канадских отношений. Привел цифры, упомянул, что торговля увеличилась за последние годы в 10 раз, сказал, что надо и дальше двигаться в этом направлении. Канадцы были очень довольны.

Андрей Андреевич каждый год приглашал меня в Нью-Йорк на начало сессии Генеральной ассамблеи ООН — хотя бы на 2–3 дня. Я ездил практически каждый год. И каждый раз он меня с женой приглашал на домашний обед. За обедом, как правило, было четверо — Громыко с супругой и я с супругой. На этих обедах Андрей Андреевич избегал обсуждать служебные дела. В основном говорил о книгах по русской истории, как мемуарных, монографических, так и художественных. Живо интересовался новыми веяниями в зарубежной общественной науке. Мне приходилось готовиться. Я видел, что он был доволен этими беседами, расслаблялся, отводил душу.