Александр Яковлев - Омут памяти

• Название: Омут памяти
• Автор: Александр Яковлев
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-264-00458-7

---

Такова была моя программа общественных преобразований, как я их понимал в то время. Повторяю, это был конец декабря 1985 года. Реформация только еще оперялась. Власть КПСС казалась незыблемой. В преамбуле к этой записке я, конечно, писал, что предлагаемые меры приведут к укреплению социализма и партии, хотя понимал, что радикальные изменения в структуре общественных отношений приобретут собственную логику развития, предсказать которую невозможно.

Реакция Горбачева была спокойной, заинтересованной. Но он посчитал эти идеи преждевременными.

Многое, о чем говорилось в записке, постепенно входило в жизнь. И не в записке тут дело, а в самой логике преобразований, логике реформ. Конечно, в жизни все оказалось не так гладко, хотя курс на гласность, на демократизацию, на изменение политической системы стал постепенно осуществляться. В конце концов была введена и президентская форма правления. Правда, с большим опозданием. В этой же записке уже тогда я поставил под сомнение тезис о «совершенствовании социализма».

Еще раньше в марте того же 1985-го позвонил мне Михаил Сергеевич и сказал, что надо готовиться к возможным событиям на международной арене, например к встрече с Рейганом, которую тот уже предложил. Михаил Сергеевич попросил изложить мои соображения на этот счет.

Привожу текст моей записки с небольшими сокращениями.

«О РЕЙГАНЕ.

Исходные позиции — они неоднозначны.

1. Все говорит о том, что Рейган настойчиво стремится овладеть инициативой в международных делах, создать представление об Америке как стране, целеустремленно выступающей за улучшение отношений с Советским Союзом и оздоровление мирового политического климата. Он хотел бы решить ряд задач и в контексте мечты о „великом президенте-миротворце“ и „великой Америке“, хотя сейчас психологическая обстановка сложилась не в его пользу.

2. Рейган обозначил и частично выполнил планы милитаризации Америки, практически все дал военному бизнесу, что обещал, поэтому он может перейти к дипломатии на „высшем уровне“, которая в любом случае является престижным делом, поднимает политические акции, в чем сейчас Рейган нуждается.

3. Его поджимает дефицит бюджета, который грозит экономическими неурядицами. Этот дефицит надо или оправдывать внешней угрозой, либо как-то сокращать.

4. При всей внешней относительной солидарности в НАТО и среди других союзников единства нет или дно не такое уж прочное. США стараются удержаться на гребне центростремительной тенденции и всячески помешать развитию центробежной тенденции.

В этом контексте, очевидно, следует оценить и приглашение к встрече. Здесь просматривается многое: стремление замкнуть наши отношения с Западом в советско-американском русле (за своими союзниками США следят настороженно); учет антимилитаристских настроений в конгрессе и вне конгресса; желание заново прощупать советскую позицию по ключевым международным вопросам. И несомненно, что эта акция помимо ее политического назначения несет значительную пропагандистскую нагрузку. Он ничего не теряет от отказа от встречи („видите, я хотел, но…“), равно как и от провала встречи („русские, как всегда, несговорчивы“).

Иными словами, с точки зрения Рейгана, его предложение продумано, рассчитано точно, не содержит политического риска.

Вывод. Встреча с Рейганом — в национальных интересах СССР. На нее идти надо, но не поспешая. Не следует создавать впечатление, что только Рейган нажимает на кнопки мировых событий.

Цель встречи:

а) получить личное впечатление об американском лидере;

б) подать ясный сигнал, что СССР действительно готов договариваться, но на основе строгой взаимности;

в) довести до Рейгана в недвусмысленной форме, что СССР не даст манипулировать собой, не поступится своими национальными интересами;

г) надо и дальше тонко показывать, что на США свет клином не сошелся, но в то же время не упускать реальных возможностей в деле улучшения отношений с США, ибо в ближайшую четверть века США останутся сильнейшей державой в мире.

Каких-либо неожиданных изменений в американской политике принципиального характера ожидать трудно. И дело не только в антикоммунистическом догматизме Рейгана; жесткий курс США диктуется характером длительного переходного периода от абсолютного господства в капиталистическом мире к доминирующему партнерству, а затем и к относительному равенству. Болезненность этого процесса, если даже прогнозировать традиционные геополитические замашки США, очевидна; она еще будет долго сказываться на внешней политике.

Именно этот переходный период диктует нам определенную переориентировку внешней политики в плане постепенного и планомерного развития отношений с Западной Европой, Японией, Китаем.

Но это не должно вести к снижению внимания к советско-американским отношениям по существу, а, наоборот, должно усилить это внимание.

Время.

Возможно, после съезда. Лучше бы после каких-то экономических реформ, других практических намерений и достижений, демонстрирующих динамизм нашей страны. Практические действия убеждают американцев больше всего; они становятся сговорчивее.

Место.

Не в США, где-то в Европе…

12 марта 1985 года».

И без всякого роздыху началась подготовка к апрельскому пленуму ЦК КПСС. Группа разработчиков оставалась той же самой — Н. Биккенин, В. Болдин, В. Медведев и я.

Я не буду повторять содержание доклада Горбачева. Оно известно. Однако скажу, что работа над ним далась очень нелегко. Споров особых не было — Горбачев уже был хозяином. В группу постоянно шли инициативные предложения от отделов ЦК, которые еще дышали идеями тяжело больного режима. И с этим приходилось считаться. В результате родился двуликий Янус. Появилось заявление о необходимости перестройки существующего бытия, но тут же слова о строгой преемственности курса на социализм на основе динамического ускорения.

С моей точки зрения, апрельский 1985 года доклад Михаила Горбачева стал одним из серьезнейших документов исторического характера. Он давал партийно-легитимную базу для перемен, а главное — создавал возможности для альтернативных решений, для творчества.

Летом 1985 года я стал заведующим отделом пропаганды ЦК. На Политбюро утвердили дружно, особенно активно поддержал мое назначение Андрей Громыко. Теперь я мог действовать смелее, раскованнее, самостоятельнее, а не где-то на подхвате.

В это время основные усилия были сосредоточены на подготовке XXVII съезда партии. На Политбюро было решено, чтобы я возглавил рабочую группу по подготовке политического доклада. Об этом я расскажу в главе «Последний съезд», равно как и о XIX партконференции, рабочую подготовку которой мне тоже пришлось возглавлять.

К сожалению, 1986 год оказался годом невезения. Прежде всего Чернобыльская авария. Просто мистика какая-то. Горбачеву судьба подкинула Чернобыль, Ельцину — мятеж и водку, Путину — гибель подводной лодки. И все это удары по авторитету власти, столь необходимому в наше переломное время.

Я не был членом чернобыльской комиссии, но участвовал в заседаниях Политбюро и Секретариата ЦК, обсуждавшим эту трагедию. Как это ни странно, отдел пропаганды был отстранен от информации о Чернобыле. Нас по каким-то соображениям, до сих пор не ясным мне, отодвинули в сторону. Видимо, были какие-то детали не для посторонних ушей. Информацией занимались военные в соответствующих отделах ЦК.

У меня остались в памяти острые впечатления об общей растерянности, никто не знал, что делать. Специалисты — министр Славский, президент АН СССР Александров — говорили что-то невнятное. Однажды на Политбюро между ними состоялся занятный разговор.

— Ты помнишь, Ефим, сколько рентген мы с тобой схватили на Новой Земле? И вот ничего, живем.

— Помню, конечно. Но мы тогда по литру водки оприходовали.

Обоим во время этого разговора было за восемьдесят.

На заседании Политбюро звучали иногда малосовпадающие факты и исключающие друг друга предложения. Все оправдывались, боялись сказать лишнее. Кивали друг на друга. Поехали в Чернобыль Рыжков и Лигачев. Их впечатления были очень критические, особенно что касается паникерских настроений в верхних эшелонах власти Украины и бездеятельности государственного и партийного аппаратов. По очереди туда ездили академики-атомщики Велихов и Легасов, оба получили определенную долю облучения.

Что касается информации, то уже на первом заседании Политбюро было решено регулярно информировать общественность о происходящем. На этом настаивал Горбачев. Но государственное начальство и партийные чиновники из отраслевых отделов под разными предлогами всячески препятствовали поездкам журналистов в Чернобыль. Чиновники очень медленно привыкали к гласности, к новым правилам игры.