Борис Акунин - Часть Европы (с иллюстрациями)

• Название: Часть Европы (с иллюстрациями)
• Автор: Борис Акунин
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-080480-1

«Страна, которую мы называем Древней Русью, так сильно отличалась от России послемонгольской эпохи, что через толщу минувших столетий кажется нам какой-то сгинувшей, легендарной Атлантидой… Был ли на самом деле Рюрик? Приглашали ли славяне варягов? Прибивал ли Олег щит на врата Цареграда?» Борис Акунин адресует свою историю отечества широкой читательской аудитории: людям, которым интересно узнать (или вместе с автором увлеченно вычислить), как было на самом деле. И попытаться понять, что́ в нашем тысячелетнем государстве так и что́ не так (и почему).

---

Как бы то ни было, власть варягов вначале распространилась на три области: новгородскую, белоозерскую и изборскую, а потом шире — на полоцкую, муромскую и ростовскую. Более же из первоначальной летописи о деятельности собственно Рюрика мы ничего не узнаём. В некоторых копиях приписано, что он «рубил» (то есть строил или огораживал стеной) города. Сохранилось весьма неопределенное предание об антиваряжском мятеже коренных новгородцев под главенством некоего Вадима (возможно, это не имя, а производное от «вадити» — «сеять смуту»), которое Рюрик подавил, убив предводителя бунтовщиков.

Карамзин пишет: «Чрез два года, по кончине Синеуса и Трувора, старший брат, присоединив области их к своему Княжеству, основал Монархию Российскую».

Однако всё было не так просто и не так быстро.

Вклад Рюрика в создание российской государственности исчерпывается тем, что он «пришел и сел» на северо-западе русославянских земель. Остальную работу исполнили его спутники.

Сначала эстафету приняли двое Рюриковых «бояр» — Аскольд и Дир, которые «испросистася к Цесарюграду с родом своим», то есть отпросились у князя в поход на Константинополь.

Движение на юг

Есть предположение, что Аскольд и Дир — один человек, какой-то Haskuldr по прозвищу «Dyr» («Зверь»), но поскольку по летописи Аскольд-Дир в жизни и в смерти совершенно неразлучны, пускай уж остаются двумя людьми.

Очень возможно, Аскольд с Диром у Рюрика не отпрашивались, а ушли без спроса или даже в результате ссоры с князем (дальнейшие события позволяют сделать такое предположение). Вместе с этими искателями приключений с Новгородчины ушли те варяги, кому не хотелось сидеть на месте. Их ладьи поплыли сначала вверх по балтийским рекам, потом вниз по черноморским, и на полпути в далекий Царьград разбойники увидели город, расположенный в стратегически важном пункте, где Днепр делает поворот к востоку. Киев как раз незадолго перед тем перестал пользоваться выгодами хазарского покровительства, хотя по инерции еще платил каганату дань. Собственной вооруженной силой город, по-видимому, не обладал. Аскольд с Диром спросили: «Чий се градок?» и, узнав, что фактически «ничий», взяли его себе. По предположению историка Соловьева, в Киеве к тому времени скопилось немало варягов и всякого приблудного люда, осевшего здесь из-за нарушения речного пути «в греки». Вся эта вольница признала Аскольда с Диром своими вождями.

Здесь происходит событие не менее важное, чем приход в Новгород заморского (или незаморского) Рюрика: Аскольд с Диром перестали быть разбойниками и стали киевскими князьями. Это, разумеется, не означало, что они отказались от планов пограбить византийцев, однако изменилась логика поступков варяжских предводителей. Отныне они вели себя как правители, озабоченные долговременными интересами своего новоприобретенного княжества.

Изменилась задача будущего похода на Царьград: не просто грабительский набег, а восстановление торговли, прекратившейся из-за кочевников и из-за притеснений, которым византийцы подвергали киевских купцов.

Сначала Аскольд и Дир нанесли несколько ударов по печенегам и черным булгарам, блокировавшим днепровские пороги. Известно, что в одной из схваток пал сын Аскольда (хочется по привычке добавить «и Дира»), однако в целом война, видимо, была успешной, поскольку через некоторое время поход на Царьград состоялся — то есть проход через степи был расчищен.

«Чий се градок?» Радзивилловская летопись

Летописец утверждает, что Аскольд с Диром «иде на грекы» в 866 году, но здесь он, как и во многих других случаях, на несколько лет ошибается. Из надежных византийских источников мы знаем, что «северные варвары» обрушились на столицу империи в 860 году, и даже число известно: 18 июня.

Это было первое явление на международной арене нового, еще не окончательно сформировавшегося государственного образования. Неслучайно наш летописец пишет, что с этого момента «начася прозвати Руска земля», и византийский автор с ним согласен, хоть формулирует ту же мысль довольно обидным образом: «Народ неименитый, народ ни за что не считаемый, народ поставляемый наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя со времени похода против нас» (курсив мой).

Нашествие киевской флотилии, состоявшей из 200 судов (где могли разместиться 8-10 тысяч воинов), поразило константинопольцев как гром среди ясного неба. С севера никто угрозы не ждал — император воевал против арабов и увел на восток всю свою армию, так что огромный, богатый город был почти беззащитен.

«Что это? — восклицает патриарх Фотий. — Что за удар и гнев столь тяжелый и поразительный? Откуда нашла на нас эта северная и страшная гроза?»

Константинополь спасло то, что варяги не имели опыта захвата настоящих крепостей. Не воспользовавшись выгодами внезапности, воины кинулись грабить предместья, так что город успел затворить ворота. Осадных орудий и даже лестниц у русов не было. Они попробовали сделать земляную насыпь вровень со стенами, но эта наивная тактика, конечно, не могла увенчаться успехом.

Патриарх Фотий возлагает на воды плащаницу

Фреска в Новодевичьем монастыре

Фотий пишет, что столицу спас лично он, устроив крестный ход по стенам и опустив на воды залива Золотой Рог плащаницу Святой Девы, из-за чего поднялся шторм, разметавший вражеские корабли. Эту версию повторяет и киевский летописец. Как бы вспомнив, что он в первую очередь христианин и лишь во вторую русский, автор благочестиво радуется поражению «безъбожных руси».

В Константинополь спешно примчался византийский флот, торопился в свою столицу с армией и сам базилевс. Варягам пришлось уйти.

Два года спустя из Киева в Царьград прибыли послы, чтобы заключить торговый договор. Это еще одно доказательство того, что поход Аскольда и Дира был не примитивным разбойничьим набегом, а военным демаршем новой страны — Руси.

«Русь» и «русские»

С наименованием нашей страны и ее титульного этноса всё очень непросто. Ясно лишь, что это название пришло к нам из Византии. «Страна Росия» сначала упоминается только в греческих источниках: у Константина Багрянородного и в переписке константинопольского патриархата. В русских текстах — да и то пока еще не в качестве официального имени — этот термин начинает встречаться лишь со второй половины XIV столетия.

Однако не позднее Х века Чёрное море уже звали «Русским» и, по свидетельству современников, там никто не плавал кроме «Руси». (Это еще один аргумент в пользу версии, что «варяги-русь» были норманнами, ибо в ту же эпоху Балтийское море называлось «Варяжским», так как плавали по нему почти исключительно варяги, тогдашние повелители морей).

Откуда же взялось название: «Русь», «русские»? Точнее, откуда взяли это слово византийцы, которые и ввели его в употребление?

На сей счет имеется несколько версий.

Первая — сугубо книжная, библейская. В «Книге пророка Иезекииля» сказано: «Сыне человечь, утверди лице твое на Гога и на землю Магога, князя Рос», где «Рос» — край каких-то северных варваров. Нашествие 860 года могло вызвать у греков ассоциацию с этим ветхозаветным пассажем. В греческом тексте конца Х века прямо сказано: «Росы… получили свое имя от древнего властителя Роса после того, как им удалось избежать судьбы, предсказанной им пророками».

Второе предположение связано с тем, что «русиос» по-гречески значит «русые». Византийцы вполне могли называть так светловолосых северян.

Третья гипотеза, вернее целая группа гипотез, возводит слово «Русь» к самоназванию нового народа, однако объясняет происхождение этнонима по-разному.

В Восточной Европе имелось несколько рек с названием «Рось» или «Русь» (этот корень на старославянском обозначал «реку» или «воду», в общем что-то мокрое, и дал производные: «русло», «русалка», «роса»).

Возможно также, что «Русь» — сохранившееся в языке воспоминание о готском племени гросс (hroth), ассимилировавшемся среди славян (таких примеров в истории народов очень много).

Не исключено, что «Русь» — сокращение от «Рустринген» (ленное владение Рёрика Ютландского).

Ряд исследователей были уверены, что этимология названия нашей страны связана со славянским названием острова Рюген — Ругия, где жило племя ругиев (или русиев).

Однако большинство историков склоняются к версии о скандинавском происхождении этого слова. Норманнского этноса, который именовал бы себя «русью», не существовало, однако викинги, приплывавшие в землю славян, называли себя «ropsmen», «гребцы». Дело в том, что для плавания по речной стране воинам приходилось не столько пользоваться парусами, как в море, сколько грести веслами. По-фински Швеция и сейчас называется Ruotsi, по-эстонски — Rootsi. Отсюда и летописное «варяги-русь», то есть викинги, привычные к гребным походам в славянские края.