Анатолий Кулагин - Визбор

• Название: Визбор
• Автор: Анатолий Кулагин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03604-8

Это первая подробная биография Юрия Иосифовича Визбора (1934–1984) — известного барда, киноактёра, журналиста, писателя, сценариста, поэта и режиссёра, одного из основоположников авторской песни, создателя жанра песни-репортажа.

Автор книги, Анатолий Кулагин, на основе многочисленных свидетельств, привлечения разных источников, всестороннего анализа творчества Визбора, раскрывает непростую и в то же время цельную во всех своих проявлениях личность этого человека. Биография прекрасно вписана в контекст той исторической эпохи, в которую жил и творил Юрий Иосифович, которую он запечатлел в своих песнях, стихах, прозе, фильмах, ролях и репортажах.

знак информационной продукции 16+

---

Наверное, именно в этой поездке произошла забавная история, о которой Визбор позже, в 1966 году, расскажет на телевизионном «Голубом огоньке», куда будет приглашён в составе делегации от радио (так радио впервые «привело» его на телевидение). Публике его представит коллега Галина Шергова — одна из самых добрых визборовских друзей, которой он посвятил в 1965-м песню «Зелёное перо» («Кому — чины, кому — награды, / Кому — пробраться в важное бюро, / А нашей Галке ничего не надо, / А ей — зелёное перо»; словно и о себе написал!). А история была такая. Журналист Визбор, одевшись по-рабочему, отправился вместе с бригадой на ремонт разрушенной штормом эстакады, и в этот самый момент туда же приехала девушка-корреспондент из местной газеты. Походила-посмотрела, переписала всех в блокнотик, а Визбор, большой любитель розыгрышей, представился ей оператором этой бригады. Она подвоха не раскусила и потом в своей заметке, которую ребята прислали Визбору в Москву, перечислила работников бригады: мол, хорошо потрудились в прошлом квартале морские нефтяники Василий Хомутов, Юрий Визбор, Алкер Мамедов… Так он попал в нефтяники, что и неудивительно: ему в самом деле хотелось проникнуться тем делом, о котором он собирался писать или рассказывать. И в этом мы ещё не раз убедимся.

В числе самых значительных для Визбора поездок в его ранние журналистские годы были поездки на целину. Кинодокументалист Виктор Лисакович, в ту пору студент ВГИКа, проходивший на целине практику (ребята снимали ленту «Голоса целины»), вспоминает, что он приехал туда в 1961 году буквально на следующий день после отъезда бригады с радио, в составе которой был и Визбор. Реальным результатом пребывания молодого барда в том краю были не только радиорепортажи, но и оставшаяся у сменивших его коллег-журналистов магнитофонная плёнка, которую он напел в последний вечер перед отъездом в номере целиноградской гостиницы «Акмолинск». Профессиональный звукооператор Юрий Агаджанов записал этот домашний концерт безупречно, и плёнку крутили в гостинице без конца; запись «перекочевала» в Москву, и затем Лисаковичу, и без того уже помнившему всю фонограмму назубок, не раз доводилось слышать её дома у разных столичных знакомых. Сам Визбор сочинил шутливую «Целинную», и датировка её — май — июнь 1962-го — говорит о том, что на это время пришлась новая поездка на целину (в песне упоминается посевная кампания; она как раз в эти месяцы и проводилась).

Были, конечно, и другие поездки в те места — наверняка ежегодные, иначе не получил бы Визбор в 1969 году Почётную грамоту ЦК ВЛКСМ за работу на целине в качестве радиокорреспондента. Ведь освоение целины — важнейший, как сказали бы полвека спустя, проект хрущёвской эпохи, который пропагандировался очень широко. Проект, правда, изначально двусмысленный: гигантские материальные и человеческие ресурсы (в североказахстанских степях перебывала тогда чуть ли не вся молодёжь страны) были брошены на подъём дальних и не самых плодородных земель. Между тем далеко не все земли средней полосы (гораздо более пригодные для выращивания различных сельскохозяйственных культур) использовались полностью и толково. Но кампанейщина — постоянный, увы, спутник нашей новейшей (и только ли новейшей?) истории. Вон в те же хрущёвские времена бросились сажать кукурузу где нужно и где не нужно, не желая вспоминать, как посмеялся Щедрин в «Истории одного города» над градоначальником, который «сделал обязательным употребление горчицы и лаврового листа».

Разумеется, на радио и в газетах освещать освоение целины можно было только в положительно-оптимистических тонах. Если судить по статьям и репортажам, советская молодёжь с энтузиазмом участвовала в целинной эпопее. Донельзя бодрая песня с припевом «Вьётся дорога длинная. / Здравствуй, земля целинная! / Здравствуй, простор широкий, / Весну и молодость встречай свою» — беспрестанно раздавалась из радиодинамиков. Энтузиазм, конечно, был. Но были и проблемы — производственные и бытовые, и о них-то никто не писал. Никто не писал о том, что целинникам, разбившим свои лагеря в степи, не хватает воды. Или о том, что в освоении целины участвовали зэки и ссыльные. О том, что ветряные бури поднимали и уносили верхний слой почвы, который держался за счёт корней, теперь распаханных и переставших защищать почву от ветра. О том, что это оставило без подножного корма и привело к гибели огромное число овец. О том, что на людей нападали стаи шакалов и бывали даже смертельные случаи…

Трудно сегодня судить о том, как в реальности отнёсся Визбор к увиденному на целине. Но кое-какие любопытные штрихи заметить всё же можно. Например, та самая «Целинная» — ведь неспроста она написана в шутливом ключе и в ней обыграны строки известной во времена оттепели «вербовочной» песни «Раз в московском кабаке сидели…» о злом начальнике, который посадил завербованных им работяг «в шикарный поезд» (это, конечно, ирония) и держит их в дальнем краю (в разных вариантах появлялись то Урал, то Фергана…) «без вин, без курева, житья культурного». И вот Визбор поёт в такой же манере и даже на тот же мотив, но уже о… радиобригаде, упоминая при этом своего московского начальника Вячеслава Янчевского:

По степи мы долго колбасили,
Нас загнали в дальний перегон,
А потом попарно поместили
В плюшевый колчаковский вагон.
Пути далёкие, купе высокие,
Куда свели нас разные пути,
Без вин, без курева, житья культурного —
Возьми вагон, Янчевский, — отпусти!

Ясно, что спето в шутку и, может быть, не стоит особого значения этой шутке придавать, но всё равно это взгляд, что называется, с изнанки, который выхватывает не парадную сторону целинной жизни, а, напротив, бытовую, с её обычной неразберихой и бытовыми проблемами.

Кстати, слушая запись этой песни, обращаешь внимание на одну любопытную особенность авторского пения Визбора, которая станет для него постоянной: звук «г» он произносит как фрикативный, как нечто среднее между «г» и «х». В Москве так не говорят — это особенность южного говора; вероятно, здесь сказались украинско-краснодарские корни поэта. Фрикативное «г» звучит у поющего поэта обычно в тех случаях, когда ему нужен иронический, шутливый эффект; в серьёзных же, драматичных вещах он неизменно произносит «г» по-московски. Это показатель того, что в авторской песне, вообще соединяющей в себе элементы разных искусств (словесного, музыкального, театрального…), важна даже фонетика. Её нюансы невозможно передать на письме (и потому они отчасти ускользают, когда читаешь стихи барда в книге), зато такие «звуковые жесты» (термин калининградского филолога С. В. Свиридова) отчётливо слышны в исполнении, позволяя точнее понять авторскую позицию, авторское отношение к предмету песни.

А что касается целинных командировок, то реальные, «не для эфира», впечатления Визбора остались, конечно, и в записных его книжках. Ну разве мог он упомянуть в репортаже, скажем, «заблёванный, протёртый сотнями ног пол сельского самолёта» в самом «центре Центральной Азии» (он и здесь, в записях для себя, автоматически-профессионально оттачивает языковое мастерство на игре слов). Индивидуальных пакетов для пассажиров в этом непритязательном и действительно очень тряском, долго служившем на местных авиалиниях Ан-2, где «что-то сильно ревёт мотор и под белым полом что-то ухает так, что от этого гораздо страшнее, чем от мотора», — явно не выдавали; похоже, некому было и мыть пол воздушного судна. Или другой штрих: в том же самолёте старик-казах в страхе «шепчет молитву». Ну какие молитвы могут быть в Советской стране, давно изжившей этот «опиум для народа»?..

Другие маршруты вели его на Север, ближе к тем краям, где ему уже довелось побывать в бытность свою студентом, учителем, солдатом. Кольский полуостров — вот земля, с которой крепко, на всю жизнь, свяжет его теперь журналистская судьба. В 1961 году в творческую биографию Визбора вошло хибинское плато Расвумчорр.

Близился намеченный на 1962 год XIV съезд комсомола, на радио и в печати к таким датам обычно выходили целые серии материалов о молодёжи, о её «трудовых свершениях» и участии в «строительстве коммунизма». Мурманский обком комсомола обратился через ЦК (Центральный комитет) на радио с просьбой-предложением осветить работу молодёжного коллектива комбината «Апатит», находящегося как раз на плато Расвумчорр. Само это слово на языке местных жителей (лопарей) означает «травянистую плоскую гору». Трава не трава (по среднерусским меркам), но здешний мох ценится оленеводами как хороший подножный корм. Оказалось же, что этот край богат не только мхом. На рубеже 1950–1960-х годов здесь началась разработка горной породы. Апатит — «хлебный камень», уникальное минеральное удобрение, позволяющее добиться высокого урожая зерновых культур. Задумано так, что апатит будет сниматься ковшом экскаватора с поверхности плато и опускаться через огромные колодцы под землю, на обогатительную фабрику, и оттуда же — вывозиться по железнодорожным рельсам. Строительство комбината, да ещё в таких природно-погодных условиях, — труд тяжелейший. Ну кому же, как не Визбору, было приехать, написать и рассказать об этом?