Анатолий Кулагин - Визбор

• Название: Визбор
• Автор: Анатолий Кулагин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03604-8

Это первая подробная биография Юрия Иосифовича Визбора (1934–1984) — известного барда, киноактёра, журналиста, писателя, сценариста, поэта и режиссёра, одного из основоположников авторской песни, создателя жанра песни-репортажа.

Автор книги, Анатолий Кулагин, на основе многочисленных свидетельств, привлечения разных источников, всестороннего анализа творчества Визбора, раскрывает непростую и в то же время цельную во всех своих проявлениях личность этого человека. Биография прекрасно вписана в контекст той исторической эпохи, в которую жил и творил Юрий Иосифович, которую он запечатлел в своих песнях, стихах, прозе, фильмах, ролях и репортажах.

знак информационной продукции 16+

---

Лейтмотивом звукового репортажа (он появился в августовском номере журнала за тот же 1965 год) стала звучащая фрагментами в начале и в финале энергичная песня «Окраина земная»: «…To вечный день, то ночь без края — / Свидетель нашего труда. / Гремит окраина земная — / Пересолённая вода». А «в серёдку» помещена песня другого плана, медленная, как бы размышляющая, — «Три минуты тишины»:

По судну «Кострома» стучит вода,
В сетях антенн качается звезда,
А мы стоим и курим — мы должны
Услышать три минуты тишины.
Молчат во всех морях все корабли,
Молчат морские станции земли,
И ты ключом, приятель, не стучи,
Ты эти три минуты помолчи…

Человеку непосвящённому эти строки могут показаться непонятными: что такое «три минуты тишины»? каким таким «ключом» стучит «приятель», которого просят этого пока не делать? Ответ дан в звуковом репортаже. Радист Николай Павлович объясняет Визбору, что существует международное правило: каждый час все радиостанции на море перестают работать, чтобы можно было услышать сигнал бедствия, сигнал SOS — если не дай бог какое-то судно терпит крушение («Быть может, на каком борту пожар, / Пробоина в корме острей ножа?..»). А ключ — прибор, с помощью которого радист управляет рацией. Что-то вроде современной мышки для компьютера, но, в отличие от неё, не бесшумный.

Тральщик «Кострома» остался в поэзии Визбора ещё одной, тогда же написанной, песней, в звуковой репортаж не вошедшей, но в том же номере «Кругозора» напечатанной. Она так и называется — «Кострома». Песня необычна тем, что поётся от имени нетрадиционного ролевого героя; пользоваться таким термином предложила исследовательница авторской песни И. А. Соколова. Отличие его от героя ролевого состоит в том, что здесь в качестве лирического «я» оказывается неодушевлённый предмет — корабль:

…Оставляю я след вдали,
Рыбой полны мои трюма,
И антенны зовут с земли:
«Кострома» моя, «Кострома»!

Привезу я ваших ребят
И два дня отдохну сама,
И товарищи мне трубят:
«Кострома» пришла, «Кострома»!

В один год с визборовской «Костромой» Михаил Анчаров написал «Балладу о танке Т-34, который стоит в чужом городе на высоком красивом постаменте», и она тоже звучит от имени машины. Кто из них написал свою песню раньше — скорее всего, неважно, потому что наверняка каждый пришёл к такой форме самостоятельно. В общем, первыми были оба. А уж после них напишет свои известные песни с нетрадиционным ролевым героем («Песню самолёта-истребителя», «Охоту на волков», «Песню микрофона»…) Высоцкий. Впрочем, один поэт — правда, он не был бардом — опередил их всех. В 1962 году в детском журнале «Костёр» Иосиф Бродский напечатал «Балладу о маленьком буксире», предвосхищавшую визборовскую «Кострому» не только наличием нетрадиционного ролевого героя, но и тем, что таким героем было именно судно, и судно тоже не военное или пиратское, а рабочее, этакая «чёрная лошадка» речного флота: «Я — буксир. / Я работаю в этом порту. / Я работаю здесь. / Это мне по нутру…» Трудно сказать, знал ли Визбор эти стихи; может быть, и знал. Во-первых, Бродский был ему вообще интересен (о чём у нас уже шла речь), и, будучи журналистом, заглядывая профессиональным оком в «чужие» издания, он мог заметить необычную публикацию поэта, стихи которого в советской печати почти не появлялись. А во-вторых, перекличка с «Балладой о маленьком буксире» обнаруживается и в ещё одной песне Визбора, написанной как раз во время его северной командировки, — «Тралфлот».

В «Балладе…» Бродского есть такие строки: «…старый боцман в зюйдвестке / мой штурвал повернёт / и ногой от причала / мне корму оттолкнёт…» Не отсюда ли похожий образ в визборовском «Тралфлоте»: «Держитесь, ребята, пока не отчалим! / Тралмейстер толкнул сапогом материк». И не к этой ли традиции подключается автор одной из самых известных авторских песен — связанной, правда, не с морской темой, а с военной: «От границы мы Землю вертели назад — / Было дело сначала, — / Но обратно её закрутил наш комбат, / Оттолкнувшись ногой от Урала» («Мы вращаем Землю» Высоцкого, 1972).

Но пора сказать о том, как связаны между собой Мурманск и Евгения Уралова, чувство к которой так захватило Визбора в 1965-м. К этому году относится одна из самых проникновенных его песен о любви. Называется она «Тост за Женьку», а написана в Мурманске во время очередной северной командировки (ближе к концу года, уже после плавания на «Костроме»), и лирический сюжет её имеет прямое отношение к этому городу.

Сам образ возлюбленной окружён в песне «дворянскими» мотивами; о том, что Евгении действительно присущ какой-то органичный (может быть, петербургский? всё-таки она ленинградка) аристократизм, нами уже было сказано. Визборовское ощущение его вылилось в строки, где лирическая ситуация переносится из современности в другую эпоху:

…Но Женя… Вы помните? Женя…
Я с ней приходил ведь сюда —
Тогда, в девятнадцатом веке…
Да вспомните вы, чёрт возьми!
Мне дом представляется некий —
В Воронеже или в Перми…

…Но всё же напились порядком,
И каждый из нас толковал:
«Ах, ах, молодая дворянка,
Всю жизнь я такую искал…»
Ну, вспомнили? То-то. И верно,
Ни разу с тех пор не встречал
Я женщины более верных
И более чистых начал.

Песня эта для визборовской поэзии и вообще для поэзии первой половины 1960-х годов необычна. В ту пору, помимо уже известной нам походно-туристической тематики, столь органичной для самого Визбора (она есть и в «Тосте за Женьку»: «И падали годы на шпалы, / И ветры неслись шелестя…»), был в ходу ещё пафос устремлённости в будущее, к «аэропортам XXI века». Первые полёты в космос, научно-технический прогресс заслоняли казавшуюся неактуальной старину, в том числе дворянскую культуру. Визбор оказался едва ли не первым поэтом, начавшим в 1960-е годы «реабилитацию» дворянской темы. Позже, в «застойные» 1970-е, она станет культовой. Поэзия прошлого будет противостоять в общественном сознании инертной современности; дворянские усадьбы, литературные гнёзда станут местом туристического паломничества. Но сейчас, в 1965-м, это звучит как «новое старое» слово.

Между тем герой песни Визбора, воображающий «молодую дворянку», находится не в Воронеже, не в Перми и не в дворянском особняке, а в совсем иной обстановке, своей прозаичностью контрастирующей с поэтическим усадебным миром XIX столетия:

— Ну что, гражданин, ты остался
Один. Закрывать нам пора!
— А он заплатил? — Рассчитался.
Намерен сидеть до утра?
— Да нет.
По привычке нахмурясь,
Я вышел из прошлого прочь…
Гостиница «Арктика», Мурманск.
Глухая полярная ночь.

Такая развязка напоминает, может быть, блоковскую «Незнакомку», героиня которой — или мечта о ней — является в ресторане посреди «пьяниц с глазами кроликов». Или послевоенные стихи высоко ценимого Визбором Межирова: «Старик-тапёр в „Дарьяле“, / В пивной второстепенной, / Играет на рояле / Какой-то вальс шопенный. / Принёс буфетчик сдачу / И удалился чинно. / А я сижу и плачу / Светло и беспричинно». Одно ясно: песня Визбора продиктована сильным чувством и «тоской по тебе, по тебе…».

Между тем новая семейная жизнь складывалась непросто. Даже самые первые — самые счастливые — месяцы её были омрачены неожиданной для Жени новостью: у Юрия есть… девушка в Ленинграде (опять ленинградка — как и обе его жены!), и не просто девушка, а чуть ли не невеста, даже помогшая ему деньгами на обустройство в новой квартире. Похоже, на эту квартиру и на её хозяина она имела серьёзные виды. Во всяком случае, однажды появилась в Черёмушках, и Юре о-очень больших усилий стоило её выдворить и избавиться от неё (сумел убедить уехать обратно в Ленинград). Потом выплатил и денежный долг. Всё та же поэтическая влюбчивость Визбора Евгению, конечно, не очень радует, но она прощает его. Отношения сразу строились так, что он был главным: если говорит, что нужно пойти или поехать туда-то, — значит, нужно и обсуждать это не будем. Так что «лишних» вопросов Женя не задавала. Не любил Визбор обсуждать и свои песни. В общем, установилось некое неравенство, для семейной жизни довольно рискованное…

Опыт уже первой семьи Визбора показал, что он — не тот человек, который может посвятить всё своё свободное время близким людям — при всей любви к ним. Да и что называть «свободным временем» поэта, питательной почвой творчества которого являются дальние поездки, горы, походы и общение с друзьями? Если бы он, подобно многим «правильным» мужьям, возвращался с работы в шесть часов вечера домой и проводил вечера исключительно в кругу семьи (хотя у него были, конечно, и такие вечера), — он, наверное, перестал бы быть Визбором и не написал бы то, что́ написал.