Анатолий Кожевников - Стартует мужество

• Название: Стартует мужество
• Автор: Анатолий Кожевников
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

В своих воспоминаниях генерал-лейтенант авиации А. Л. Кожевников воспевает героизм советских авиаторов. Тепло и проникновенно пишет он о друзьях однополчанах, об их нерушимой дружбе, которая помогала побеждать сильного и коварного врага. Автор посвящает несколько глав воспоминаниям послевоенной жизни.

---

Рядом с войной

Японцы перешли границу Монгольской Народной Республики. Боевые действия развернулись на реке Халхин-Гол. А до нее от нашего аэродрома — всего один перелет истребителя. У нас разместилась боевая авиация. Учебные полеты временно прекратились.

Тяжелые четырехмоторные бомбардировщики то и дело с ревом поднимались в воздух, медленно набирали высоту и плотным строем уходили на восток. Обрушив удары по японским позициям, они на обратном пути садились на прифронтовые площадки, забирали раненых и возвращались в Читу.

Вся тяжесть погрузки и разгрузки огромных машин легла на наши плечи. С утра до вечера мы носили ящики с медикаментами, катали бомбы, помогали переносить раненых, жадно расспрашивали участников военных действий, в каждом из которых нам хотелось видеть героя.

Наши инструкторы с рассвета и дотемна несли боевое дежурство на истребителях, готовые к взлету в случае появления японских бомбардировщиков.

Однажды на транспортных самолетах прилетела с запада группа летчиков-истребителей. Официально о них ничего не говорилось, однако до нас доходили слухи, что прибыли опытнейшие асы, которые сражались в Испании. В достоверности этих разговоров мы убедились, когда нас допустили помогать техникам в сборке боевых машин для новых летчиков.

Нестерпимо палило забайкальское солнце. Но мы, не обращая внимания на жару, работали без устали. К назначенному сроку все самолеты были готовы. Асы пришли их облетывать.

Это были не обычные полеты. Они оставили в памяти неизгладимый след. Опробуя свои машины, летчики выполняли каскады таких фигур, которые нам раньше не приходилось даже видеть.

Вот взлетает новенький истребитель. Отделившись от земли, он на высоте не более десяти метров выполняет бочку и сразу же переходит в крутой боевой разворот. Петли, иммельманы, глубокие виражи — и все в непосредственной близости от земли. Мы стояли, как завороженные, наблюдая за безукоризненным пилотажем.

Командир нашей эскадрильи нередко разговаривал с боевыми летчиками. Мы попросили его организовать встречу с одним из асов. Казанский пообещал и в тот же день выполнил нашу просьбу.

Вечером, когда мы находились уже в казарме, к нам пришел комиссар с незнакомым летчиком. Все в нем вызывало восхищение — быстрые, порой неожиданные движения, прямой взгляд и спокойный твердый голос. Фамилию его нам не назвали, воинское звание мы тоже определить не могли, так как ни петлиц, ни знаков различия на гимнастерке не было.

Наш гость непринужденно сел за стол и начал с того, что дал самолету И-16, на котором нам предстояло летать, блестящую характеристику. Он сказал, что эта машина по своим качествам превосходит любой истребитель мира, что на ней он дрался под Мадридом и в боях с фашистскими «мессершмиттами» всегда выходил победителем. Однажды в единоборстве с пятеркой фашистских самолетов он трех сбил, а остальных обратил в бегство.

Летчик предупредил, что в воздушном бою нужно очень хорошо ориентироваться, постоянно видеть своих и противника, что стрелять надо уметь с разных дистанций и из любого положения. Никогда не следует забывать о товарищах, вовремя приходить им на помощь.

Беседа затянулась допоздна. В заключение гость пожелал нам успехов в освоении летного мастерства, а мы ему — побед в воздушных боях с японцами.

 — Вот это летчик, — восхищались курсанты. — Провел пятьдесят семь воздушных боев!

Долго еще вспоминали мы эту встречу и рассказы прославленного аса. И конечно же, нам еще больше хотелось летать. Но пока приходилось копаться на земле и лишь мечтать о полетах. А тут еще неожиданно поступил приказ законсервировать наши самолеты, поставить в ящики и приготовить к отправке по железной дороге.

Мы серьезно забеспокоились. Что с нами будет дальше? Одни утверждали, что самолеты отправят на фронт, а нас — в пехоту. Другие, возражая, доказывали, что этого не может быть: зачем на фронте учебные самолеты? Так или иначе, будущее наше скрывалось пока в тумане. С утра до вечера мы разбирали самолеты, запаковывали их в ящики и отправляли на погрузочную площадку.

Окончились бои на Халхин-Голе. Страна славила героев-победителей, в газетах появились портреты отличившихся танкистов, пехотинцев и летчиков. Была среди них и фотография аса, который недавно беседовал с нами. Им оказался известный летчик Грицевец. В боях с японскими самураями он заслужил вторую Золотую Звезду.

В один из дней подали железнодорожный эшелон, и мы погрузили на него свои самолеты. После этого комиссар построил эскадрилью и объявил, что школа перебазируется в другое место. А куда — об этом пока никто не должен знать, никаких разговоров о перебазировании с посторонними лицами не вести.

Мы вздохнули с облегчением. Куда — неважно, хоть на край света, лишь бы скорее начать летать.

Подали еще один эшелон. Работали день и ночь. К утру школа была на колесах. Мы разместились в теплушках и, не дожидаясь отправления, завалились спать, бодрствовали только часовые, выставленные на тормозных площадках.

Теперь никто не кричал нам «подъем», спали, сколько влезет. Вагон болтало из стороны в сторону, мы толкались друг о друга боками, но никого это не беспокоило. Крепок молодой сон, когда на душе спокойно.

Эшелоны шли на запад. Повидать бы родных хотя бы на вокзале! Но нам не разрешили отправлять даже письма, и мы старались не думать о доме.

Дорога повисла над прозрачными водами Байкала. Чистый, здоровый воздух врывается в открытые двери теплушек, ребята любуются просторами сибирского моря. А колеса все стучат и стучат, без устали мчит паровоз, гремят товарные вагоны. Вот и Байкал позади. Красноярск проезжали в светлое время. Из вагона виднелось небольшое поле аэроклубовского аэродрома. Полеты еще не начались. На стоянке идет предполетная подготовка. Там сейчас, наверное, и инструктор Тюриков, и техник Павлючков…

И аэродром промелькнул, словно кадр кинофильма. Впереди, как на ладони, наш комбинат. Многое здесь изменилось: появились новые корпуса, на берегу построены причалы. Живо встают в памяти товарищи по стройке. Идут они сейчас на работу и не знают, что их земляки проезжают вот в этом воинском эшелоне… Родные, до боли близкие сердцу места. Они снова зовут и манят. Но я еду мимо, повинуясь долгу службы. И во мне поднимается гордость, чувствую себя немножко героем, который одержал над собой победу.

Приятно ощущать добрые взгляды прохожих, когда стоишь часовым на тормозной площадке. На одном из полустанков к вагону подошел пожилой рабочий и с чувством сказал:

 — Молодцы, сынки, самураев разбили, теперь на запад… и, хитро подмигнув, приложил палец к губам — знаем, мол, что это военная тайна.

 — Нас за фронтовиков принимают, — сказал мне Борис Тимонов.

 — Хороши фронтовики, живого японца не видели.

 — Как не видели? А на параде в Чите, — улыбается Тимонов.

Мы понимали, что греемся в лучах чужой славы. Но что же делать, если наша еще впереди.

Поезд без устали бежал и бежал на запад. Уплывали назад березовые перелески, золотился в лучах вечернего солнца нетронутый ковыль. Ни о какой опасности не хотелось думать при виде этих мирных просторов. А она уже подстерегала нас где-то, совсем недалеко…

Резкий толчок, грохот вагонных буферов. Наталкиваясь друг на друга, мы повалились от резкой остановки поезда. Из караульного помещения выскочили курсанты и бросились с винтовками наперевес к маленькому лесочку.

Оказалось, что пятеро диверсантов разобрали впереди путь. Машинист увидел их — они воровато бежали от железной дороги к березовой роще. Он вовремя затормозил и остановил состав, предотвратив катастрофу.

Диверсантов задержали без выстрелов. Их подвели к эшелону, ничтожных и жалких. Трудно было себе представить, что вот эти продажные людишки могли нанести огромный урон — пустить под откос тысячу вооруженных людей. Кто они, что ими руководило? Кто послал их на это железнодорожное полотно?

 — Без выстрела сдались, — сказал Рогачев. — Они к открытому бою не способны, как шакалы.

А машинист, как будто ничего не случилось, спокойно ходил вокруг паровоза и по привычке осматривал его, ожидая, пока ремонтная бригада исправит поврежденный путь.

 — По вагонам! — раздалась команда дежурного, горнист сыграл сбор. Эшелон гулко загремел сцеплениями и, набирая скорость, снова побежал на запад.

Миновали Сибирь. Бескрайние степи сменились горами. Урал хмурился. Здесь уже выпал снег. С тормозной площадки последнего вагона я с интересом разглядывал красивые горы, покрытые вековыми соснами. Утром миновали Свердловск. Поезд карабкался на подъем, сильно замедлив ход. В стороне от дороги показался серый каменный столб, с одной стороны на нем стояла надпись «Европа», с противоположной — «Азия». Мы перевалили из одной части света в другую.