Валентин Пригорский (Волков) - Закон Талиона

• Название: Закон Талиона
• Автор: Валентин Пригорский (Волков)
• Жанр: Боевик

Секретное подразделение "Талион" создавалось для специальных операций за преде-лами СССР. Сотрудники, мобилизованные по определённому наследственному признаку, а также по высоким нравственным, интеллектуальным и физическим кондициям, получили необычные психоэнергетические и бойцовские способности, инициированные древним мистическим ритуалом.

…Союз распался, работа "талионщиков" потеряла конкретику и первоначальный смысл, но сохранились превосходящие человеческую норму способности, наработанный опыт, корпоративная преданность, философия справедливого возмездия и мистически вплавленная в мозг доктрина "благо Державы превыше всего".

"Бесхозное" подразделение продолжает выполнять свою работу.

И ещё одна важнейшая задача — подготовка смены. Кто примет и понесёт штандарт Ордена "Талиона"?

---

— Лежите, товарищ генерал, вас ранило осколком в ногу. Один чех на гранате лежал, ну, и рванул чеку. Наши на подходе, уже вертушка кружит.

Колина голова ушла в сторону, и в правый глаз жгуче ударила световая вспышка. Оду-ревший солнечный луч, рикошетом отскочив от стеклянного осколка в искорёженной кабине грузовика, впился в хрусталик. Полыхающее зеркальце мистическим наитием направило долгую белую молнию прямо в самый незащищённый пятачок человеческого тела. Сумасшедший лазер выжигал глазное дно, раскалённый лучик вплавлялся в мозг.

Шершнев поспешно закрыл глаза, но острая игла пронзила веко. Выделились и тут же закипели слёзы. Надо прекратить эту пытку!

— Осколок… стекла… режет, — выдавил он.

— Бредит, — сказал кто-то рядом.

"Вот уж точно — бред! Сказать толком не могу".

Он мотнул головой, но она, как свинцовый шар, под собственной тяжестью вновь ска-тилась в продавленную в скатке ямку. Гадство!

Он собрал мысли и силы.

— Солнечный зайчик… глаза… слепит. Уберите.

На лицо моментально упала тень. Слава богу!

— Слава богу! Ещё чуть, и глаз бы вытек.

Всего несколько мгновений беспомощности в фокусе слепящего света, но ему хватило этих секунд, чтобы навсегда заработать стойкое неприятие ярких солнечных бликов. С тех пор он по жизни выбрал для себя теневую сторону, и тень благодарно приняла его.

— Простите, товарищ генерал, — забормотал некто Колиным голосом, — я тут это, отвлёк-ся. Бой идёт.

— Бой?! — Виктор Сергеевич заскрёб рукой в поисках "Калаша".

— Да нет, — поправил себя Коля, — наши утюжат, вертушка садится уже.

Загадочные совпадения

2004 год, август.

— …о своих приключениях в Чечне я тебе рассказывал, — Виктор Сергеевич, отпив гло-ток чая, поставил стакан на сервировочный столик.

Брат и сестра сидели в обшитых кожей, строгого вида креслах с высокими прямыми спинками. Столик на колёсиках уютно притулился между креслами, на нём, помимо гене-ральского стакана с чаем, имел место, отсвечивающий хрустальными гранями, пузатенький кувшин с апельсиновым соком, который Марина Сергеевна предпочитала всем остальным напиткам.

— Полумрак и спокойная беседа с родным человеком. Что ещё нужно усталому путни-ку? Э?

— Ну, — Марина приподняла тонкий бокал, наполненный густой оранжевой жидкостью, — историю твоего ранения я знаю, но ко вчерашнему она каким боком?

Виктор задумчиво покивал головой.

— Не припоминаю, говорил я тебе, или нет: солдатик один — водитель Коля отдал для меня с пол-литра своей крови. Меня первый раз прооперировали в госпитале при воинской части, что под Назранью. У него четвёртая группа оказалась, как у нас с тобой. Вот и отдал. А вчера… еду я по площади "трёх вокзалов", документы читаю, перевожу замыленный глаз на тротуар и вижу — Коля! Кровник! Представляешь? Всего на секунду отвлёкся. Мистика! Шлёпает себе с вещмешком, вид затрапезный. Изменился, конечно. Восемь лет, как-никак. Я его, ей богу, сначала по ушам признал. Уши у него особенные, как крылья у слона.

Марина фыркнула.

— Шершнев, у слона нет крыльев!

— Да? Занятно, — Виктор по-хитрому сморщил нос, — у тебя аналитический склад, Ма-риша, ты не приемлешь фантастические образы. Но если бы у слона выросли крылья, они были бы в точности такие: большие и розовые. Речь не о том. Я же его со спины увидел. По-пробуй, узнай через восемь лет человека даже не в лицо. В незнакомой одежде. Особенно, когда и мысли-то об этом человеке давным-давно улетучились. Э? И вообще, я думал лишь о прочитанном, глядел рассеянно, просто глаза отдыхали. Но вот зацепился взглядом, хоть тресни! Я же говорю — мистика! Кровь притянула! Мало того, у меня нужды не было по этой площади проезжать! По неосознанному побуждению попросил Федюню дать кружок.

Марина Сергеевна поставила бокал на столик, лицо сделалось серьёзным.

— Витя, я, как аналитик, в любом происшествии мистическую составляющую буду рас-сматривать в последнюю очередь, но, опять-таки, как аналитик, вынуждена отметить некую неправильность, отсутствие логики в событии. Ты не должен был увидеть, но ты увидел. Меня это настораживает по одной простой причине.

— Э?

— Ты ещё не всё рассказал.

Виктор Сергеевич, вскинув подбородок, посмотрел на сестру словно свысока.

— Умная, да? Ты, как всегда, права, это ещё не всё.

— Ну, ну…?

— Я вижу розовые уши, приказываю водителю остановиться, выскакиваю из кабриолета и, как последний псих, преследую человека в толпе. Заметь, я ни в чём не уверен, но меня какая-то сила тянет. Мне надо увидеть его лицо! Надо убедиться, что это Коля! Надо, и всё! И я, расталкивая людей, гонюсь за ним. Что за порыв? Мне до сих пор непонятно. А человек уже подходит к входу в метро. Веришь, нет, я в том состоянии в вагон бы следом заскочил. Догоняю, кладу руку на плечо. Оборачивается. Он! Коля!

…Человек обернулся. Глаза последовательно выражают сначала недоумение, потом растерянность.

— Тов…, товарищ генерал? Виктор Сергеич?! К-каким…?

Спешащие в метро люди с баулами и чемоданами натыкались на стоящих посреди те-кущей толпы, ворчали, обходили. Шершнев потянул парня в сторону.

— Узнал? Ну, Коля-Николай, я то понятно — каким, а вот ты? — Затормошил Шершнев смущённого кровника.

— Да, — промямлил Николай, — вроде как бы по делу.

— По делу, не по делу…, пошли в машину, по дороге поговорим. Пошли, пошли!

И Коля пошёл как-то нехотя, понуро, обречённо.

Шершнев, конечно же, отметил эту мрачную скованность бывшего бойца, но, будучи человеком умудрённым, не полез с расспросами: захочет — скажет. В эти минуты, испытывая необъяснимый подъём и прямо-таки детскую радость, он, тем не менее, другим слоем сознания, трезвым и дисциплинированным, анализировал свои ощущения. Он точно измерил свои чувства, но рассудочность параллельного слоя ничуть при этом не умаляла настоящую, искреннюю радость. Он неожиданно для себя понял, что и сама встреча, и последующие, необдуманные, спонтанные действия определены его личной волей. Встреча была необходима им обоим, и она случилась, здесь и сейчас. Это не слепой случай, и не божий промысел — это созревшая закономерность, такая же неизбежная, как второй закон Ньютона.

Подхватив Николая под руку, он буквально поволок его к краю тротуара, где их уже поджидал по-кошачьи тихо мурчащий, блистающий чёрным лаком и хромом, бликующий затемнёнными стёклами, барственный и строгий внедорожник "Лексус".

Коля неожиданно упёрся, глядя на шикарный автомобиль дикими глазами, сморщился, словно вот-вот заплачет, и заявил охрипшим, тоскливым голосом:

— Товарищ генерал, вы ведь даже не знаете, как я жил все эти годы, что делал. А я ведь сюда прямо с зоны. Зек я! Пять лет на нарах тюремную баланду хлебал.

Он глядел исподлобья, насторожённо, и с крохотной надеждой, как смотрит бродячая собака на высшее существо: прогонит или пожалеет.

Шершнев внимательно и, на сей раз очень серьёзно, посмотрел парню в глаза. Чувства сегодняшнего Николая были ему понятны. После Чечни, восемь лет назад его самого с голо-вой опустили в грязь. Что он тогда пережил? Что сейчас переживает Коля? Солдатик, ещё в те прошедшие времена и в мыслях не смевший встать вровень с заслуженным, всевластным генералом, однако имевший незапятнанную биографию и реальную перспективу, заполучил судимость и ущербную строку в личном деле. Жизнь под откос?

— Ты что, в бегах, в розыске? Э?

Парень смутился.

— Нет, вчистую, от звонка до звонка.

— Чего же тогда буксуешь? Ты свободен, я свободен! Чем не повод? Приказываю лезть в машину, боец Иваньков! Надеюсь, я правильно запомнил твою трудную фамилию. Лезь! Кому говорю?! Я теперь тебя, парень, просто так не отпущу. Заодно всё и расскажешь. Да подвинься, я рядом сяду.

Сидевший за рулём сотрудник СОТОФ по имени Фёдор обернулся.

— С пополнением, Виктор Сергеич?

— Непременно. Познакомься, Фёдор, это Николай Иваньков, мой боевой товарищ.

Водитель протянул широкую и жёсткую, как доска, лапу.

— Очень приятно, Николай. Меня, как ты слышал, Фёдором зовут.

Колины уши засветились в полутьме салона.

— Так, Фёдор, сначала в ММО, потом в парикмахерскую, потом в нашу гостиницу, — Шершнев хлопнул Николая по плечу, — ММО, чтоб ты знал — читается, как "магазин модной одежды" или Михал Михалыч Орлов — это наш союзник по СОТОФ, он фирму держит. На-до тебя, брат, в ресторанный вид привести. Гуляем!

— Так я пустой, — оробел Николай.

Генерал строго посмотрел на бойца.

— А тебя никто и не спрашивает

…Марина Сергеевна вертела в руках пустой бокал, на её лице отражалось сосредото-ченное раздумье.

— Знаешь, Витя, — заговорила она медленно, выдерживая паузы, словно с трудом подыс-кивая слова, чтобы облечь в форму, закрепостить ускользающую мысль, — с тех пор, как ты повёлся с дядей Славой, ты стал по-другому видеть мир и себя в нём. Все последние годы я наблюдаю за твоими метаморфозами…. Ну, ну, не дуйся, я сказала: "наблюдаю", а не "ис-следую". Присматриваю, как сестра, как близкий человек. И прихожу к поразительному вы-воду: ты бессознательно подгоняешь события под свою волю. Я не знаю, как у тебя это по-лучается, и ты не знаешь. Ты не управляешь событиями, но ты их используешь максимально эффективно. Ты меня, пожалуйста, не перебивай, мне и так сложно сформулировать итог своих наблюдений. Надеюсь, ты не будешь спорить, что есть люди, которые прямо-таки притягивают всяческие несчастья, а есть, наоборот, такие, которым везёт невероятно. Ака-демик Вернадский подобные отклонения не полагал всего лишь игрой случая. Он считал, что разум каждого человека включен в единое поле — ноосферу, и что метаморфы, обладаю-щие отрицательным или положительным зарядом воли, способны влиять на события через поступки других людей. Подчёркиваю: непроизвольно! Хронические невезунчики навряд ли избирают свою стезю по собственному хотению. Волевой заряд сам выстраивает цепочку причин и следствий. Так ты из тех, из положительных. И виноват в твоих превращениях дя-дя Слава. У него совершенно дикая психоэнергетика. Попросту говоря: он тебя заразил, инициировал твою волю. Ты, конечно, можешь назвать сказанное бабьими глупостями, но если призадумаешься и вспомнишь все свои, якобы случайные удачи и успешные деяния, то заметишь систему. В доказательство привожу довод: полагаю, что загадочные совпадения, связанные со вчерашней встречей, ещё не исчерпаны. Я права?