Валентин Пригорский (Волков) - Закон Талиона

• Название: Закон Талиона
• Автор: Валентин Пригорский (Волков)
• Жанр: Боевик

Секретное подразделение "Талион" создавалось для специальных операций за преде-лами СССР. Сотрудники, мобилизованные по определённому наследственному признаку, а также по высоким нравственным, интеллектуальным и физическим кондициям, получили необычные психоэнергетические и бойцовские способности, инициированные древним мистическим ритуалом.

…Союз распался, работа "талионщиков" потеряла конкретику и первоначальный смысл, но сохранились превосходящие человеческую норму способности, наработанный опыт, корпоративная преданность, философия справедливого возмездия и мистически вплавленная в мозг доктрина "благо Державы превыше всего".

"Бесхозное" подразделение продолжает выполнять свою работу.

И ещё одна важнейшая задача — подготовка смены. Кто примет и понесёт штандарт Ордена "Талиона"?

---

По лицу Наты скользнула мимолётная и какая-то чуточку грустная улыбка. Она отвела глаза и, перегнувшись, слегка касаясь Колиного плеча грудью, достала из чехольного кар-машка небольшую сумочку. У Николая от прикосновения немного затуманились мысли и, что совсем уж ненормально, из этого тумана выплыло давным-давно слышанное название — косметичка. Чудны извивы мужской психики, причём здесь косметичка, если рядом женская грудь?

В руках у Наты появился пакетик с необычными бархатистыми салфетками. Она раз-вернула одну, нежно-розовую, приложила к лицу, на пару секунд замерла, придерживая ла-дошками, отняла от лица, аккуратно, лёгкими касаниями протёрла салфеткой губы и бросила её в ноги. Снова вздохнув, приоткрыв ротик, она взглянула на Колю, словно спрашивая: "Ну, как?"

Это можно было сравнить разве что с контрольным выстрелом в голову! Перед Колей Иваньковым сидела совсем другая, освобождённая от наслоений клоунского грима, юная, свежая и манящая женщина!

Скрытая ипостась высоко оценила искусство охмурения. Дурман дурманом, но пред-ложенное в сочетании с химией чудо постепенного перевоплощения, когда прямо на глазах отвратительная гусеница превращается в прекрасную бабочку — о, это производит неотрази-мое впечатление. Скажем, очередной новобранец, слегка ошарашенный волнующим голо-ском из телефона, усаживаясь в авто и узрев на месте водителя весьма непривлекательную тётку, настраивается на обычную поездку. Откель ему, бедолаге, знать, что с самого первого "алё" последовательно развивается многократно апробированная операция по заполаскива-нию его бесхитростных мозгов.

Приходится скромно констатировать эффективность такой методики и лишь развести руками — если бы не антидоты и поставленная спецами гипнозащита, гореть бы Коле в стра-стном пламени, разожжённом присутствующей рядом — рукой подать — женщиной.

А кто сказал, что он не горит? Полыхает, да ещё как! Жар растекается по всему телу, и не от сердца, а от мужского сокровища, предусмотренного природой в паху между ног. Пер-воначальный, лёгкий и сладостный трепет, накапливаясь, как шалая вода за плотиной, пре-одолел, наконец, некий барьер, обернулся жгучей страстью, взломал заплот и обрушился ничем более не сдерживаемой лавиной, подавляя разум и обогащая основной инстинкт за-предельными нюансами. Чуть подмокшие плавки и лёгкие спортивные штаны уже не могли сдерживать рвущееся к вершинам мужское естество.

Ната, робко облизнув губки, медленно прижалась к плечу Николая, потёрлась грудка-ми, будто умащиваясь поудобнее, и положила ладошку на рельефно обозначившийся меж его ног, обтянутый тонкой тканью бугор. Коля застонал, его бёдра сами собой подались на-встречу ласковым пальчикам. Ладошка сначала огладила, потом слегка сжалась, обхватила, словно стараясь вобрать в себя затвердевшее сокровище и вдруг, вспорхнув, шаловливо нырнула под поясную резинку, совершив настойчивое полукруговое движение вдоль про-гнувшегося тела.

Пленённый сексуальным безумием Николай вообще не почувствовал никакого движе-ния и лишь по неожиданной свободе понял, что штаны вместе с плавками сползли почти до колен. Пружина распрямилась. Сидя вполоборота, он жадным взглядом обволакивал её ли-цо, точно впитывая нежный образ. Левая рука, скользнула ей за спину, прижала узкий стан, его губы встретились с её мягкими и тёплыми губами. Поцелуй получился долгий, голово-кружительный, сбивающий дыхание, как затяжной прыжок с парашютом. И такой же опас-ный. В то же время его правая рука, совершенно разумом не управляемая, действуя сама по себе, расстёгивала пуговички на блузке. Пальцы дрожали, но, потихоньку справляясь с за-стёжками, добрались-таки до брючного пояска. Рука, скользнув под лёгкий газ ткани, легла на шелковистый животик, ласкающим движением поднялась выше и Колина ладонь, нако-нец-то, прильнула к маленькому трепещущему полушарию, нежному и вожделенному, увенчанному аккуратненькой пипочкой соска. Медовая грудка доверчиво улеглась в горсть.

Сладкая боль в паху доводила до сумасшествия, там мягко закольцованные пальчики Наты сновали вверх-вниз, нагнетая невероятное напряжение. Желание соединиться с этой — только с этой, и ни с какой другой — женщиной, войти в её лоно, стало всепоглощающим. Левая рука съехала на талию, а с талии на правое бедро, нащупывая застёжку. Да где же она?! Нету! Раз здесь нету, значит, она должна быть с другой стороны. Убрать правую руку с женской сисечки просто невозможно — это было выше Колиных сил, уж очень уютно она там пристроилась. Он плотнее прижался к девушке, обвил её талию всё той же, менее загру-женной левой, и зашарил пальцами в поисках "молнии" на её левом бедре.

— Подожди, — прошептала Ната, обдавая ухо жарким воздухом, и повторила, — подожди. Сейчас, сейчас тебе будет хо…ро…шо.

— …Шо…шо…шо, — откликался он, не замечая собственного учащённого дыхания.

Женщина чуть-чуть отстранилась, как-то сжалась, съежилась, словно от внезапного сквозняка и, свернувшись калачиком, опустила голову ему на колени. Потом…, потом мяг-кие влажные губы обхватили его плоть. Одновременно от волос на голове и от кончиков пальцев на ногах покатились волны острого наслаждения, столкнулись в паху, взметнулись, расплескались, и крышу окончательно сорвало.

Превышение допустимого

У иного мужика к двадцати шести годам в загашниках памяти накапливается преиз-рядное количество воспоминаний о постельных похождениях, да таких, что целомудренным составителям "Кама-сутры" с их передними и задними "вратами рая", впору обратиться в пепел со стыда. У Николая Фёдоровича Иванькова к своему возрасту кое-какой сексуальный опыт тоже имелся, но весьма и весьма скромный. Ничего удивительного: ни армия, ни зона приобретению такого опыта не способствовали. Поселковая юность тоже не позволяла раз-гуляться молодой плоти. Парень и девка, может, и не прочь бы, да слишком много внима-тельных глаз бдят из тёмных окошек, зашторенных ситцевыми занавесочками. Щупались, бывало, по углам, сопели, не без того, однако до дефлорации взаимное ублажение не дохо-дило. Как правило. А ежели кто кого распечатывал, то уж будь добр: "ваш товар — наш ку-пец", штамп в паспорте, самогон рекой, унылый быт, унылая работа, унылая повседневная пьянка, и…прощайте честолюбивые замыслы.

И лишь в течение первого в жизни студенческого семестра Николай слегка продвинул-ся на этом интимно-сладостном поприще. Разбитной сокурснице приглянулись Колины уши.

Жила она с хорошо поддающими, настрогавшими кучу детей родителями в рабочем посёлке на окраине Твери, ввиду неустроенности быта старалась как можно реже появляться дома, ночуя у подруг в общаге. Там она и подцепила, в смысле, соблазнила ушастого и стеснительного юношу — Колю Иванькова. Встретились они на общежитской вечеринке по случаю чьих-то именин, сидели рядышком на чужой койке, прихлёбывая "Отвёртку" из одной баночки, слегка осоловели, прониклись взаимной симпатией и как-то сами собой уединились от общего базара в пустующей комнатушке. Девушка, не чинясь, жарко дыша, щедро подставила свои прелести под трясущиеся Колины руки и отдалась ему с удивительной для её юного возраста страстью. Что и говорить, первое в Колиной жизни, да ещё такое горячечное соитие довело его до ошаления и стало причиной влюблённости, не окрыляющей, а какой-то мутной, осадочной. Девчонка не отличалась красотой, но имела всё, что положено иметь женщине, и Николай притягивался к ней, как гвоздь к магниту. Звали её Лизой, однако она сама предпочитала транскрипцию — Лайза. Ещё она не отличалась постоянством в выборе постельных партнёров, испытывая прямо-таки болезненное пристрастие к любовным играм с мальчиками. Врачи-сексологи, наверное, найдут объяснение, столь рано созревшей пылкости, но в общаге на эту тему не парились, и к ней прилепилось прозвище — Лайза Минетти. По этому поводу Коля злился, страдал, но ничего не мог с собой поделать.

Чтобы избавиться от докучливого любовника, Лайза уговорила выступить в качестве лекарства от любви не очень щепетильную подругу. Подруга зазвала парня к себе, обнажи-лась и, преодолев недолгое сопротивление, провела сеанс излечения. Юноша более-менее остыл, чувства подугасли, но какая-никакая нежная дружба сохранилась — девчонка, в об-щем-то, была добрая, а что мальчиков любила, так это и не грех вовсе, особенно с точки зре-ния мальчиков.

Позже, когда произошло то, что произошло, друзья высказали догадку, дескать, Лизка чувствовала, что не заживётся на этом свете, вот и спешила. Всё может быть. Её нашли мёртвую субботним утром в парковых зарослях. Видимо, хотела навестить родителей и братиков с сестричками, всего сто метров не дошла до дому, какие-то выродки изнасиловали девчонку и запинали — живого места не осталось на её юном теле. "Зачем? — ревела подруга, — попросили бы по-хорошему, сама бы раздвинула".