Галина Серебрякова - Вершины жизни

• Название: Вершины жизни
• Автор: Галина Серебрякова
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1963

---

Очень много советов и указаний я получила от А. М. Горького. Он исчерпывающе знал историю Европы XIX века.

— Используйте, — говорил он мне, — материалы, имеющиеся в архиве Парижской Национальной библиотеки. К сожалению, те, о которых я говорю, — автор их немец, — сохранились только в одном рукописном экземпляре. Они рассказывают об обычае «вилкома» и «абшида». В Пруссии арестованный в тридцатых — сороковых годах прошлого века неизбежно подвергался телесным наказаниям дважды: когда его водворяли в тюрьму — это и называлось «вилком» (добро пожаловать); затем его пороли, выпуская из тюрьмы, — это и был «абшид».

Я воспользовалась советом Горького, изучила рекомендованные им материалы, и в «Юности Маркса» Иоганн Сток, посаженный в тюрьму, прошел через пытки прусских мест заключения.

Научные работники Института марксизма-ленинизма и Центрального партийного архива — богатейшей сокровищницы, где сосредоточено почти все относящееся к жизни и трудам основоположников научного коммунизма, помогали мне в этой трудной работе. Некоторые из них посвятили всю свою жизнь изучению научных биографий Маркса и Энгельса и знают все подробности их бытия и деятельности.

Я была вынуждена напряженно, упорно учиться, чтобы пройти по тем дорогам мысли и знания, по которым некогда шли Маркс и Энгельс. Всю свою жизнь Маркс был окружен интересными, талантливыми людьми. Он щедро делился с ними огромным богатством своей памяти, мыслей, знаний. Целая плеяда замечательных поэтов: Гейне, Фрейлиграт, Веерт, Гервег — многое взяли от него и подолгу шли с ним рядом. Нельзя обойти их, когда пишешь о Марксе.

Маркс и Энгельс хорошо знали Россию, ее историю, литературу, язык, многих русских людей. Маркс-революционер, каким он был прежде всего, в тон или иной степени соприкасался со всеми наиболее видными деятелями эпохи. Ни кому не внушал он чувства безразличия. Его горячо любили и жестоко ненавидели. Мне помогли понять Маркса не только ого друзья, но и враги.

Ученый, поэт, журналист, юрист, редактор, революционный вождь, постоянно преследуемый, часто оклеветанный, нищий, но всегда несокрушимый, бесстрашный, Маркс неисчерпаем, бессмертен. Это подлинный Прометей, пожертвовавший всем ради одной цели: сделать наибольшее число людей счастливыми на Земле. Что может быть более достойно изучения, нежели сердце такого человека?

Труднее всего было найти звучание речи Маркса и Энгельса, мускул их стиля. И вдруг я услыхала их смех, уловила тембр голоса. Все это открыла мне их поразительная переписка. В ней оживают оба корреспондента, и невольно вспоминаются слова Герцена о том, что на письмах запеклась кровь событий и само прошедшее, как оно было, нетленно. Не знаю, возможно ли создать художественное произведение о Марксе и Энгельсе, не изучив основательно их эпистолярное наследство.

Кроме писем, случайно уцелевший счет кредитора или несколько строк в тетради сказали мне больше, нежели пространное научное исследование. Помню, как встрепенулось сердце, когда я увидела в пожелтевшей записной книжке, где Женни Маркс перечисляла расходы и белье, сданное в стирку, одиннадцатый гениальный тезис о Фейербахе, написанный рукой Маркса:

«Философы лишь различным образом объясняли мир, по дело заключается в том, чтобы изменить его».

Почерк Маркса, сложный, мудрый, таинственный, как письмена на древних камнях, глубоко поразил меня. Подобно графологу, вглядывалась я в крошечные буквы, пытаясь лучше понять черты характера того, кто их писал.

Огромное наслаждение доставляло мне изучение творческой лаборатории Маркса. Он работал, как поэт, вдохновенно, порывисто, не щадя себя, забывая о сне и пище, а затем мог долго бездействовать, лежа на диване с увлекательной приключенческой книгой в руках или оставаясь один на один с сигарой.

Периодически я «заболевала» своей темой. Поглощенность ею бывала так велика, что я видела сны, связанные с той или иной сценой из жизни моих героев, и как бы сама переселялась в XIX век.

Долгое время, работая над «Похищением огня», книгой, в которой Маркс и Энгельс изображаются уже зрелыми людьми, я боролась с собой, преодолевая чувство робости перед ними. Мне стало ясно, что, покуда я буду испытывать подобную нерешительность, мпе не достичь той убедительной легкости письма, без которой нет вообще никакого художественного произведения. Автор не может быть зависим от создаваемых им героев, не должен смотреть на них снизу вверх. Книга разоблачит его боязнь и наполнится тогда ходульными неживыми фигурами. В напряженном труде познания благодаря все возрастающей душевной близости со своими героями и проникновению в тему я постепенно освободилась от скованности и стала увереннее обращаться с материалом. В романе автор — хозяин своего творческого замысла, о ком бы он пи писал. Не нарушая исторической истины, я смелее стала вторгаться в чувствования, раздумья и действия своих персонажей. Это был поворотный момент в работе над книгой «Похищение огня».

Для того чтобы воскресить повседневный быт подлинных и вымышленных героев моих книг, приходилось знакомиться с техническими открытиями эпохи, транспортом, модами, законами биржи, театральными и концертными программами, отчетами фабричных инспекторов, судебной и великосветской хроникой. Впрочем, все это обычные детали работы над всяким романом из прошлого.

Помню, как несколько часов консультировалась я по совету, Горького с профессором уголовного права, когда работала над материалами о судебной процедуре Пруссии и Англии.

Особенно трудно было мне воскресить подлинную жизнь, быт, правы, условия труда того отверженного и только в XIX веко народившегося класса, вождем и учителем которого стал Карл Маркс.

Молодость Маркса совпала с юностью пролетарских революций. Восстание лионских ткачей, движение рабочих за Хартию вольностей в Англии сопровождались кровопролитиями и потрясали устои буржуазной Европы.

Рабочий класс был еще юн, и юными были его революции, его попытки борьбы за лучшие условия труда, за повышение заработной платы.

Жизнь одного из рабочих я попыталась изобразить в герое моей книги — ткаче Иоганне Стоке. Это немецкий подмастерье, который, как водилось в то время, в поисках работы кочевал по разным странам.

История пролетариата была в те годы «неофициальной». Энгельс писал, что плебейские и крестьянские движения были неофициальными элементами истории. Вот об этой армии борцов, создавших все ценности мира, я пыталась написать в «Юности Маркса», в «Похищении огня» и в «Вершинах жизни». И нашла их везде: во Франции, в Англии, в Германии.

Жизнь пролетариев в первой половине XIX века, как, впрочем, и поныне во всех капиталистических странах, лишена внешнего блеска, заманчивой мишуры, увлекательных приключений, присущих привилегированным классам. Тем труднее писателю воссоздать образы людей «4-го сословия» так, чтобы они полюбились и глубоко взволновали читателей. Маркс еще в сороковых годах прошлого века в «Новой Рейнской газете» писал о том, что литераторы призваны «обвить лавровым венком… грозно-мрачное чело» новых героев. Нам сегодня дана привилегия увенчать лаврами головы революционеров и бунтарей плебеев.

Жизнь героев порабощенных в прошлом классов должна стать одной из основных тем советского исторического революционного романа. История пролетарских революций изобилует героическими личностями и необыкновенными человеческими судьбами. Советская литература не может не отдать им заслуженную дань. Это ее герои.

Советский исторический революционный роман всегда видит прошлое глазами настоящего. Чем выше точка, на которой стоит наблюдатель, чем более передовым является его мировоззрение, тем больше исторической правдивости в книге.

Это не переодевание современников в костюмы прошлого, а подлинное умение видеть и правильно восстанавливать контуры ушедшей эпохи и образы ее героев.

Бывает, что свое реакционное мышление автор переносит в историю. Так поступал, например, Мережковский.

Ни автор современного произведения, пи автор историко-революционного романа, мне думается, не может сойти с наивысших позиций современности, потому что иначе он уничтожит самую сущность своего произведения.

Попытка перестановки во времени отразилась весьма своеобразно на творческой манере большого писателя Л. Фейхтвангера. Он писал в письме о сущности исторического романа: «Я не представляю себе серьезного романиста, которому бы исторические темы служили для чего-нибудь иного, кроме создания известной дистанции».

В некоторых своих исторических полотнах Фейхтвангер стремился по возможности точно отобразить не минувшую, а современную эпоху и перенести субъективные, вполне современные ему взгляды в прошедшие века. Это дало ему возможность создать как бы исторические по жанру, но по сути боевые антифашистские книги.