А. Глебов-Богомолов - Фаворитки французских королей

• Название: Фаворитки французских королей
• Автор: А. Глебов-Богомолов
• Издательство: Феникс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-222-00553-4

Книга, написанная в лучших традициях популярного исторического романа открывает читателю мир французского двора XV–XVII вв., мир придворных интриг, любви и ненависти, мир прекрасных фавориток, владычиц королевских сердец и всей Франции.

---

В 10 часов король появился на ристалище в цветах Дианы де Пуатье — черном и белом, — и бился против герцога Савойского и герцога де Гиза блестяще, мужественно и великолепно, когда копье Габриэля де Монтгоммери сломалось о шлем короля с огромной силой, открыв край забрала и поразив короля в глаз.

Удар был так силен, что наконечник копья, пробив проник в череп.

Я погиб, — прошептал он. «Стража немедленно унесла его в де Турнель. По пути его пронесли мимо Дианы де Пуатье, которую он уже не видел. А та, окаменевшая от ужаса, смотрела на него в последний раз, сама того не зная» [229].

И это не было преувеличением. Екатерина Медичи запретила фаворитке даже приближаться к телу умирающего короля. Власть Дианы де Пуатье закончилась. Влияние ее рассеялось как дым. «Менаж а труа» закончился навсегда.

Несколько дней спустя король, не приходя в сознание скончался, а суеверная Екатерина Медичи навсегда уверовала во всемогущество и всеведение астрологов.

Но прежде чем закончить эту трагическую главу, еще раз вернемся к личности почившего короля, попытавшись найти в нем притягательные и даже симпатичные черты. Оставим в стороне уже известное нам и утрированное, но возвышенное и рыцарское право чести, с каким он, павший рыцарь, шел на свой поединок. Оставим и жестокие преследования лютеран, ибо этим действием он в значительной мере обязан был своему безволию и влиянию активно действующего окружения. Оставим на мгновение это в стороне, дадим слово Брантому. Пусть он увидит обстановку, настроив нашу лиру на более мирный лад. «…Обращусь опять вспять, — говорит нам Брантом, — и перейду к покойному королю Генриху II, который весьма уважительно обходился с дамами… А сам король так мирволит и благоволит прелестным особам — да притом весьма тверд в этом обыкновении и сурово настаивает на своем, — придворные не решаются лишний раз открыть рот и произнести что-то непотребное…

А еще король Генрих, как и его предшественник, очень любил рассказы о похождениях, но не желал, чтобы имена дам произносились прилюдно и тем позорились; сам он, будучи весьма предрасположен к любовным утехам, хаживал к своим избранницам в глубокой тайне и изменяя облик, чтобы не навлечь на них подозрения и наветы.

А если и бывало так, что некоторые его слабости становились известны, — то не по его вине или попустительству, но чаще из-за нескромности самой прелестницы. Такое случилось — как я слышал — с одной особой из хорошего семейства, госпожой де Фламен, шотландкой, каковая, понеся от короля, вовсе не навесила на свой рот замка, — но весьма самодовольно говорила на своем офранцуженном шотландском наречии: „Я сделала все, что могла, и, хвала Всевышнему, ношу под сердцем королевское дитя, что для меня большая честь и радость, а еще могу добавить, что в королевском семени есть что-то несказанно сладостное, благотворное, несравненно желанное — не то что у прочих, — и оттого мне так хорошо, не говоря о добрых дарах, каковые выпали мне в удел“…

Сын ее от этой связи стал потом великим приором Франции и недавно был убит под Марселем (а это большое несчастье); он был весьма добропорядочным, храбрым и честным сеньором — и доказал это самой своей смертью. А славился он добрыми делами и тем, что менее других тиранил подданных наших — о чем вам скажут в Провансе, кого ни спросите, — притом жил на широкую ногу и был щедр, но, как человек благоразумный, и тут знал меру.

Что до его матери, она — как я слышал — придерживалась мнения, что спать со своим королем отнюдь не зазорно; распутницы же те лишь, кто допускают до себя людей низкого звания, а не великих монархов или любезных вельмож, — в чем была схожа с той королевой-амазонкой, проделавшей триста лье, чтобы забеременеть от Александра Великого… Но есть такие, кто утверждает, что одно другого стоит.

После короля Генриха настал черед Франциска II, чье царствование оказалось таким кратким, что сплетники не успели и приготовить пасквили на его дам; хотя отсюда не следует, что, проживи он дольше, он бы позволил такое при своем дворе, — ибо то был монарх добрейший и честнейший по своей натуре, не жаловавший доносчиков, а сверх того весьма почитавший женский пол и неукоснительно вежливый с ним… Этот король Франциск вовсе не был склонен к любви — и тем не походил на предшественников; в сём он был не прав, ибо в жены ему досталась одна из красивейших женщин на свете и самых любезных [230] ; а кто, имея подобную дичь, не охотится на нее, — тот оскорбляет обычаи, достоин жалости; да притом, не предаваясь злословию по поводу дам, и доброго о них не говорит, разве что о собственной половине. Этим замечанием я обязан вполне добропорядочной персоне; однако, как и сам убеждался неоднократно, нет правил без исключения».

Глава 6 Франциск II и Мария Стюарт

10 июня 1559 года отправленные Екатериной Медичи гарольды объявили, что король скончался.

На другое утро Екатерина Медичи получила странное письмо, подписание Дианой де Пуатье. Впервые в своей жизни бывшая фаворитка унижалась, опустив голову. Она, еще несколько недель назад говорившая о королевской семье «мы», ставившая свою подпись на официальных письмах рядом с именем короля, приказывавшая министрам и полководцам, была всего лишь встревоженной старой женщиной, чье будущее зависело от той, которая ненавидела ее больше всех на свете.

И она просила у королевы прощения за нанесенные обиды и «предлагала ей свое имущество и жизнь». К письму была приложена шкатулка с драгоценностями [231] , которые вновь вернулись в казну.

Влияние Дианы де Пуатье кончилось, исчезло, как дым, оставив по себе память. Брантом приводит нам примеры речей, которые велись в ее адрес: «Неужели эта старая и убогая п… так долго должна была обогащаться за наш счет?», «Клянусь Богом! Неужели мы должны отдавать столько больших и прекрасных земель ради того, что находится у этой женщины в…?»

Или же: «Да, видно у нее очень большая п… если туда провалилось столько городов и замков. И я думаю, что, когда туда войдет ее муж, он большого удовольствия не получит, напоровшись на обломки их стен». «Словом, — продолжает Брантом, — если бы я взялся пересказать все эти разговоры, я никогда бы не закончил, так как, заверяю вас, люди говорили об этом много и совершенно откровенно, ибо были в отчаянии» [232] .

Но времена изменились, и на смену влиянию Дианы де Пуатье, фаворитки, разорившей страну алчностью и войнами, пришло правление Марии Стюарт и Гизов.

* * *

Франциск II, болезненный, тщедушный, нерешительный да к тому же еще женившийся прежде срока мужской зрелости, был рабом одной женщины — своей молодой жены и томился и изнывал под тяжестью короны. «Вот что говорится о нем в кратких исторических заметках современного немецкого исследователя Райнера Бабеля (впрочем, вывод сей есть итог многовековой традиции, всегда упорно повторяющей одно и то же — т. е. печальную правду):

„Франциск II, король Франции и благодаря браку с Марией Стюарт номинально также король Шотландии, был болезненным и психически неустойчивым подростком неполных шестнадцати лет, когда несчастный случай на турнире с отцом в июле 1559 года привел его на трон Франции. В смысле общепринятого правового понимания король был совершеннолетним, поэтому, несмотря на его болезненное состояние, вопрос о регентстве не стоял. Однако не возникало никаких сомнений в том, что выбор его ближайших советчиков ввиду естественной слабости его авторитета приобретал особо важное значение. Теперь наступил час Гизов, герцога Франциска и его брата Карла, изысканного и острого на язык кардинала Лотарингского. При Генрихе II оба представителя ветви лотарингской герцогской семьи неоднократно уступали коннетаблю де Монморанси, в лице новой королевы Марии Стюарт, дочери Якова V Шотландского и их сестры Марии де Гиз они нашли значительную поддержку. Кроме того, королева-мать Екатерина Медичи разделяла их недовольство инспирированным Монморанси миром в Като-Камбрези и в последние месяцы жизни Генриха II сблизилась с ними.

Таким образом, с приходом к власти Франциска II при дворе произошли значительные изменения. Юный король не стал заниматься государственными делами, препоручив их братьями де Гиз. Тем не менее слишком большого унижения старый фаворит Генриха II де Монморанси не испытал. Правда, он потерял реальную власть, но сохранил престижное звание коннетабля Франции, которое теоретически подразумевало верховное главнокомандование королевской армией во время войны, и был также утвержден на управление Лангедоком.

Звезда же Дианы де Пуатье закатилась. Давний друг и любовница Генриха II (впрочем, никогда не забывавшего и других дам двора — прим. редактора) покинула двор и вдобавок была вынуждена уступить Екатерине Медичи свой замок Шенонсо в обмен на менее роскошный Шомон. Тот, кто продвинулся благодаря ее протекции, должен был уступить место приближенным Екатерины Медичи или Гизов. (Повторялась история мадам де Шатобриан и герцогини д’Этамп — прим. автора.)