Марина Струк - Обрученные судьбой

• Название: Обрученные судьбой
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

Начало XVII века. Время крови, разногласий и войн на Руси. Время Великой Смуты.

Именно в это время судьба сводит литовского шляхтича Владислава Заславского и Ксению, дочь московского боярина Калитина. Они не должны были встретиться, они слишком разные по вере и обычаям. Они должны быть врагами, ибо их народы схлестнулись меж собой в жестокой и кровавой войне. Они должны ненавидеть друг друга, ибо его сестра была угнана и убита русским боярином, а один из ее братьев погиб при битве под Кромами от руки польского наемника.

Но у судьбы свои правила и свои планы. Для каждого на этой земле. Судьба решила, что они должны встретиться. Судьба решила соединить их. Наперекор всем событиям, наперекор остальным людям, наперекор их собственной воле…

И придет любовь. Как благословенный дар…

Вот только каким будет это дар судьбы для них — на счастье или на горе? И каково это, когда сама судьба обручила тебя, навеки соединяя твою руку с тем, кого ты любить не должен?

---

— Юзеф свободен в своих поступках. Да и решено все меж нами давно. А если и будет подвох, то что он может сделать? У него нет людей, нет средств. Ему не сбить меня с ног.

— Зато можно выбить кресло, в котором сидишь. Для этого надо всего лишь ударить и сломать одну из подпорок. Ты привык ожидать удара силой, но ударить можно и хитростью. Юзеф не должен получить магнатскую цепь, ты обязан сохранить ее любой ценой, слышишь, Владусь?

— Я запомню твои слова, — кивнул Владислав, соглашаясь с дядей. Тот положил ладони ему на плечи, заглянул в его лицо. Глаза бискупа при этом заметно потеплели, черты лица смягчились.

— Я верю, что так и будет. Ты преодолеешь все, что бы ни послала тебе судьба, Владусь. Ты всегда был умным и сильным мальчиком, всегда был честным и преданным, — бискуп вдруг сделал то, что практически никогда не делал в своей жизни — он улыбнулся племяннику ласково, а потом сжал легко его плечи. — Помни о своем долге. А что до панны, тут я тебе не советчик и не помощник, увы. Я не стану против твоего брака с ней, но и помогать тебе тут тоже не буду. Не пара схизматичка ордината Заславского, а уж московитка — тем паче.

— Я уж решил, дядя Сикстуш. Faber est suae quisquie fortunae {12}, и я буду ковать свою собственную. Сил для того мне достанет, — проговорил Владислав, и бискуп снова улыбнулся — другого ответа от Заславского он не ожидал. Как и его отец — пока не расшибет себе лоб в кровь, не поверит, что впереди нет хода, что впереди стена.

Что ж, значит, все должно быть, как и задумано им. In commune bonum {13}. Для блага семьи и рода. Для блага самого Владислава. Пусть даже он и не понимает пока необходимости того. Он подождет до Рождества. Ежели все переменится к тому времени так, как он предполагает, каким видится ему будущность, что уже стоит у порога этих земель, то сам Господь призовет его тогда вмешаться.

Hoc fac et vinces {14}, гласит их родовой девиз. И Заславские всегда побеждали и будут побеждать — во всем и любыми средствами. Иначе и быть не может! Иначе и быть не должно!

1. Так ранее называли повитуху Московии

2. Дым отечества ярче огня чужбины (лат.)

3. Ипатий Потий — государственный и церковный деятель Речи Посполитой, богослов, писатель-полемист, активный сторонник заключения Брестской унии, митрополит.

4. Возражающий (лат.) Имеется в виду оппонент.

5. Молитвы

6. Основатель династии Гедиминовичей — княжеских родов Литвы, Беларуси, Польши, России и Украины. Соправитель Литвы в период с 1295 по 1316 год. Великий князь литовский с 1316 по 1341 год

7. Общее название документов, которыми оформлялись договора купли-продажи

8. Легче разделить связанное, чем соединить разделенное (лат.)

9. И среди терновника растут розы (лат.)

10. Навек (лат.)

11. Луна не обращает внимания на лай собаки (лат.)

12. Каждый кузнец своей судьбы (лат.)

13. Для общего блага (лат.)

14. Сделай это, и ты победишь (лат.)

Глава 37

Оглядываясь спустя время назад, в те дни Ксения видела отчетливо все свои ошибки, все огрехи, которые она допускала тогда. И каждый раз она задавала себе вопрос — отчего она осознает это ныне, и отчего даже не задумывалась тогда? Она словно жила какой-то своей жизнью, отдельной от всех окружающих ее людей — от горожан и хлопов, от шляхты в Замке и на землях магнатства, даже от замковых слуг. Будто у нее был свой небольшой мирок, в котором ей было тихо и спокойно, в который она допустила лишь избранных. Некая иллюзия счастья и покоя, нарушение которой она встречала с отпором, но которой все же суждено было разрушиться рано или поздно. Ведь окружающий ее мир был более широк и многообразен, и, отрицая его, она, ставя себя вне его, а порой даже выше, она сама себя устранила из него. Своими руками…

Когда это началось? Быть может, после праздника Рождества? Или в период Адвента, когда Ксения стала осознавать, что иллюзия ее счастья постепенно разрушается? А может, стоит наконец признать очевидное хотя бы самой себе и сказать, что с самого первого дня все пошло не должным образом, и большая часть вины за то лежит не на судьбе, которую Ксения корила в течение долгих лет, а на ней, на Ксении? Отчего она, всегда озабоченная долей и бедами холопов своих прежних земель, совсем забыла о том, что она должна думать и о людях, окружающих ее? Что они точно такие же, как те, о которых она пеклась в Московии, что у них те же трудности и горести? Да, они относились к ней не так, как она хотела, но что она сама сделала, чтобы переменить их мнение? Ровным счетом ничего.

И шляхта… как же Ксения упивалась их презрением, как злорадствовала их неприятию, будто не замечая, что сама она стала виной их нелюбви, убеждая себя, что ляхи ни за что не примут московитку, что причиной всему только ее происхождение и вера. И тут она не приложила ни малейших усилий, чтобы переломить сложившееся положение, чтобы исправить то, что еще тогда возможно было исправить, запершись от окружающей ее действительности в иллюзии покоя, погрузившись в маленький мирок ее любви с головой, закрыв глаза на все остальное.

Как и обещал Владислав, его разъезды по землям прекратились, и он все чаще стал проводить время с Ксенией. Они вместе выезжали из Замка на охоту или на прогулки — все верхом, а она со своими девицами в открытой колымаге, пока не встал снег на полях. Вместе проводили вечера у ярко пылающего камина — пусть даже порой в отдалении друг от друга в большой комнате, но все же рядом, все же близко. Хоть и со всеми, но словно наедине друг с другом.

Все собирались в одной из малых зал, когда на приближающий период Адвента большинство шляхтичей разъехалось по своим землям. Тихо потрескивал огонь в камине, шелестел за окном снег, спешащий покрыть землю белым пушистым покрывалом. В освещенной мягким светом свечей собираются шляхтичи и паненки: женщины — за рукоделием, в своем кружке, мужчины — за разговорами да играми в своем.

Очень часто пан Тадеуш брал в руки лютню и либо что-то наигрывал медленное, под стать танцу снега за стеклом окна, либо пел одну из веселых песенок или лирических баллад, так полюбившихся Ксении. У него был красивый и глубокий голос, особая манера исполнения, заставлявшая поверить в то, о чем говорил он под перебор струн, очаровывавшая паненок, что затихали, едва пан Тадеуш брал в руки лютню.

Многие из девиц в Замке были увлечены молодым Добженским. Он же был очарован нареченной пана ордината. Всегда подле Ксении — готовый услужить, готовый развлечь, если на лицо набежит тень, готовый вступиться.

— Я хочу быть рыцарем панны, как бывало то в давние время, — сказал как-то он ей, когда на охоте сложилось им остаться наедине, когда остальные шляхтичи во главе с Владиславом погнали оленя в лесу. Паненки, сидевшие вместе с Ксенией в колымаге, спрятали разочарование в глазах, отведя взгляды в сторону, Мария покачала головой. Ксения же улыбнулась молодому пану — ей льстило его поклонение, льстило его внимание к ней, хотя она всегда стремилась держать его на расстоянии от себя, опасаясь недовольства Владислава.

— Я стану женой пана Владислава. Мое сердце и душа только в его руках, — просто ответила она пану Тадеушу тогда. Он грустно улыбнулся в ответ, глядя в ее глаза, сверкающие огнем из-под околыша из черной лисицы.

— Я ведаю то, панна, и не посягаю на сердце и душу панны, — сердце Ксении сжалось невольно, распознав в голосе Добженского нотки горечи. — Панна для меня будто дева Мария — недосягаемая, как само небо. И да будет так, коли сама панна так решила!

Вот потому Добженский в тот момент сразу же выхватил саблю, даже не задумываясь о последствиях своего поступка, готовый кровью смыть оскорбление дамы, которую возвел на пьедестал своей души. Верный своему слову рыцарь…

Ксения прогуливалась по крепостной стене, как делала это обычно, когда выезд на прогулку был невозможен из-за занятости Владислава. Он и ныне был занят — еще с самого утра обсуждал какие-то вопросы вместе с паном Матияшем и несколькими шляхтичами, держащими за собой некоторые земли магнатства. Настало время собирать чинш и другие налоги, пришла пора подводить итоги под уходящим годом.

В этом месяце в Замок постоянно приезжали шляхтичи, потому Ксения и не обратила бы никакого внимания на группу панов, что прибыли после полудня на двор, если бы не жест одного из них. Такой незаметный для остальных, но для Ксении… Она столкнулась со шляхтичами в коридоре, следуя в покои на втором этаже, чтобы заняться рукоделием, они посторонились, пропуская ее, отводя глаза от нее в сторону. Ксения поспешила побыстрее проскользнуть мимо них и уже миновала коридор, как вдруг один из шляхтичей чихнул, а второй, стоявший подле него, пожелал:

— Спаси тебя Господь!

— Аминь, — перекрестился чихнувший по православному обычаю справа налево