Константин Арий - Олимпиада-80

• Название: Олимпиада-80
• Автор: Константин Арий
• Жанр: Альтернативная история

С возрастом человек все охотнее верит в сказку. Современный мир окружает его большим выбором мифов, но по-настоящему человек предан только своему прошлому. Человек склонен мечтать о своем прошлом и видеть в нем самое лучшее. Слой блестящего лака покрывает темные пятна, и со временем они становятся все незаметнее. Человек бережет светлые впечатления, и все чаще и чаще возвращается к ним. Это помогает жить, и так появляется сказка…

Эта повесть — об удивительном прошлом, таком же противоречивом и сложном, как и любое другое время. Каждый бывший в нем вынес свои впечатления, разнообразные и целиком зависящие от моральной трезвости.

Воссоздать реальную картину прошлого, пусть даже и недавнего, в условиях противоречия мнений представляется задачей довольно сложной. Для этой цели использовались всевозможные средства, но документальная точность нередко уступала художественному звучанию текста.

Права на заимствованные материалы полностью принадлежат их владельцам.

Автор показал все события так, как если бы сам был их прямым очевидцем, пронеся воспоминания о них сквозь долгую череду лет. Все это — не более чем сказка…

Олимпийская сказка…

---

И сейчас наш герой рассматривал с головы до ног представшее перед ним новомодное чудо: обесцвеченные пергидролем неаккуратно уложенные волосы девушки отдавали неестественной желтизной; розовый, обтягивающий грудь топик, заканчивался посередине живота, рельефно выделяя складки подкожного жира; черный бюстгальтер, бретельки которого висели на плечах, темнел под топиком, контрастно выделяясь на фоне розового цвета; леопардового цвета лосины, казалось были одной расцветки с каким-то странным, неравномерно легшим излишне темным загаром с проплешинами неровных светлых пятен, а на ногах у нее были странного фасона сапожки на чрезвычайно высоком каблуке, вероятно бывшие когда-то ярко-розового цвета, но теперь потерявшие свой первоначальный вид из-за частого хождения по пыльной и грязной дороге.

— Привет, Маш, — поприветствовал свою знакомую Макс.

— А что ты делаешь? — с деланным любопытством спросила Маша.

Макс, отхлебывая квас из кружки, свободной рукой указал в сторону кучи дров.

— А мы сейчас с ребятами в лес, на шашлыки едем, а вечером в клуб, — плохо имитированным обыденно-равнодушным тоном произнесла его собеседница, — если хочешь, можешь тоже в клуб приходить.

— Нет, я вечером в Москву планировал уехать, — отказался Макс. Еще месяц назад, узнав о готовящейся в столице выставке легенд отечественного автомобилестроения, он загорелся желанием вживую увидеть раритетные машины. Дома, в городе, у его уже дожидался купленный билет на поезд, отправляющийся сегодня вечером.

— В Москву… — надув покрытые блестками губы, с какой-то мечтательной завистью в голосе протянула Маша.

Тут их внимание привлек режущий слух скрежет старых тормозов. На полной скорости, подняв облако пыли, прямо напротив дома, где жила Маша, остановилась вишневая девятка, с местами облупившейся краской и уже изъеденным ржавчиной кузовом. Это, вероятно, и были те самые ребята, о которых говорила девушка.

— Ну, поки, Масик, — девушка выпятила вперед и вывернула наружу губы, так что они они стали похожи на утиный клюв, сдвинула огромные очки и, взглянув исподлобья, подмигнула Максу. Он в порядке дежурной вежливости махнул ей рукой, и девушка, широко виляя бедрами и выбирая место для следующего шага пошла к машине.

Сложив дрова в сарай, Макс зашел в дом, взял пачку старых, истрепанных временем советских денег, каким-то чудом сохранившихся у его бабушки. Он обещал привезти эти банкноты своему московскому другу, коллекционеру, у которого планировал остановиться на пару дней пребывания в столице.

Вскоре они с отцом, уже отдохнувшим после ночной рыбалки, направились домой, в свою городскую квартиру.

И сейчас они ехали по одной из городских улиц. Макс был полностью погружен в мысли о грядущей выставке, на которую он так сильно мечтал попасть. Вдруг правое колесо автомобиля внезапно попало в глубокую ухабину, и тут же послышался скрежет коснувшегося асфальта днища.

— Чертовы европейцы! — послышалось негодующее восклицание отца Макса.

— При чем здесь европейцы? — с удивлением спросил Макс.

— В газете пишут, что у нас дороги теперь не хуже чем в Европе. Думаю вот, как эти европейцы по таким дорогам ездят, — сосредоточенно выруливая ямы, вполголоса ответил ему отец.

Зайдя домой, Макс первым делом включил компьютер и зашел в Интернет — на почтовый адрес ему пришло письмо от Алексея, того самого коллекционера, который подтверждал возможность остановки на пару дней в его квартире.

Вечером, попрощавшись с родителями, Макс вышел из дома и направился на железнодорожный вокзал…

Приехав в Москву, наш герой вышел на шумный перрон Казанского вокзала. Вокруг хаотично сновали люди с огромными баулами в руках. Старушка в цветастом платке, ловко маневрируя среди беспорядочной толпы, зычным голосом, заметно выделяющимся на фоне общего шума, предлагала купить у нее в дорогу семечки и домашние сладости. Рыжая дворняжка, склонив на бок голову и энергично виляя хвостом, сидела возле пластиковых столиков, стоявших у небольшой кафешки, взглядом выпрашивая у посетителей кусочек пищи. Двое крупных полицейских за шкирку волокли брыкающегося и небритого, явно нерусской национальности, мужчину. За ними, изо всех сил колошматя по спине полицейских и крича: «Куда ж вы его тащите, ироды, он же ничего не сделал!» бежала средних лет женщина.

Макс вышел на улицу. Алексей обещался подъехать к восьми часам. До назначенного времени оставалось целых двадцать три минуты, и стрелки часов на фасаде вокзала указывали точно на бронзовую деву, запечатленную на небесно-голубом циферблате.

Макс стоял на Комсомольской площади, откуда со всех концов страны, приезжали и уезжали люди. Отсюда Москва была связана с районами Крайнего Севера, Урала и Сибири, здесь начинал свой путь Великий Сибирский Путь — легендарный Транссиб, — самая длинная железная дорога в мире, соединившая Европу и Азию. На другой стороне площади, прямо напротив Казанского вокзала, расположился, сверкая рубиновой звездой на шпиле башни Ленинградский — старейший вокзал Москвы. Справа от него, за наземным павильоном станции метро «Комсомольская», находился еще один вокзал — Ярославский, построенный в русском хоромном стиле. Из-за сходившихся здесь путей трех крупнейший вокзалов, эта площадь и получила в народе название Площади трех вокзалов.

Макс перешел проезжую часть и подошел к фонтану, расположенному неподалеку. Усевшись на гранитную лавочку, он решил подождать своего друга здесь.

С противоположной стороны на такой же лавочке расположились веселой компанией трое музыкантов.

— Поезд будет через час, — к ним, широко улыбаясь белоснежной улыбкой, подошел высокий русоволосый парень. Остальные радостно приветствовали эту новость.

Русоволосый сел на свободное место, взял в руки гитару, большим пальцем провел по струнам и, откинув резким движением головы спадавшие на глаза волосы, мягким мелодичным голосом запел:

Комсомольская площадь — вокзалов созвездье.
Сколько раз я прощался с тобой при отъезде.
Сколько раз выходил на асфальт раскалённый,
Как на место свиданья впервые влюблённый.

Хорошо машинистам, их дело простое:
В Ленинграде — сегодня, а завтра — в Ростове.
Я же с дальней дорогой знаком по-другому:
Как уеду, так тянет к далёкому дому.

А едва подойду к дорогому порогу —
Ничего не поделаешь — тянет в дорогу.
Счастья я не искал: всё мне некогда было,
И оно меня, кажется, не находило.

Но была мне тревожной и радостной вестью
Комсомольская площадь — вокзалов созвездье.
Расставанья и встречи — две главные части,
Из которых когда-нибудь сложится счастье.

Телефон Макса завибрировал, оповещая о пришедшем сообщении. Алексей, дико извиняясь, писал что не сможет приехать к оговоренному часу, предлагая Максу встретиться ближе к вечеру, когда он сможет решить так не вовремя свалившиеся на его голову проблемы.

Макс спрятал телефон и обратился к русоволосому, только что закончившему петь, с вопросом, что это была за песня. Русоволосый громко искренне рассмеялся и, глядя улыбающимися глазами на Макса, ответил:

— Ну ты даешь! Это стихи Евгения Долматовского, про эту самую площадь. Аккорды могу дать. Надо?

— Нет, спасибо. Хорошие стихи, мне понравились. Спасибо, — еще раз поблагодарил Макс, и направился ко входу в станцию метро.

Спустившись под землю, он пошел по переходу к станции кольцевой линии.

На мраморных плитах длинного перехода, возле самой стены, на низкой деревянной тележке одиноко сидел безногий паренек. Взъерошенные черные волосы, какие-то старые лохмотья и засаленные старые брюки, подоткнутые под едва выступающие с тележки обрубки, бывшие когда-то ногами; руки, — сжатые кулаки, лежащие на этих обрубках, поникшая на грудь голова; но — струной напряженная спина, сжатые добела губы и выступающие сквозь худые щеки скулы бросали яростный вызов проходившим мимо людям, не замечавшим своего соплеменника, изувеченного природой. «Я борюсь!!» вопила его сущность. Сейчас его глубоко посаженные глаза внимательно следили за парой цыганят, кричащих друг другу что-то на непонятном языке, со злобными насмешками пинающими друг другу старую ободранную шапку-ушанку. «Дари'к! Дари'к!» — громко кричал чумазый цыганенок, размахивая руками и второй, размахнувшись со всей силы, отфутболил ему шапку. Она пронеслась перед самой тележкой безногого паренька. Молниеносное движение — и он уже крепко сжимает ее в руке. Провожающий угрюмый взгляд, направленный в спины убегающих цыганят, и паренек снова ложит ушанку на ее привычное место перед собой.

Макс сунул руку в карман и выгреб оттуда мелочь, всю которая у него была. Монетки с глухим звоном упали на мех шапки. Паренек поднял голову. Его спина уже не была напряжена, под тяжелым гнетом несчастья плечи были опущены, губы едва заметно дрожали, а во влажных глубоких глазах застыла немая человеческая благодарность.