Сьюзен Флетчер - Колдунья

• Название: Колдунья
• Автор: Сьюзен Флетчер
• Издательство: Азбука-Аттикус
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-02240-9

Почти сто лет назад официально закончилось Средневековье, но на Британских островах по-прежнему казнят обвиненных в колдовстве.

У Корраг так погибла сначала бабушка, а потом и мать. Теперь и сама юная знахарка брошена в тюрьму, а на городской площади неспешно строится эшафот. Для суеверных обывателей она проклятая ведьма, для узурпатора Вильгельма Оранского — свидетельница преступления, совершенного его вассалами в горах Шотландии. Но кем она станет для ирландского священника, которого привела в эту северную глушь секретная миссия?

---

— Собирай!

Я набрала полный подол и была благодарна ему. И оставила валериану у его двери.

Я долго избегала приближаться к Карноху — несколько недель.

Но Аласдер сам пришел ко мне. Я думаю, он понял, что я брожу где-то далеко, потому что не нашел меня у хижины. Собирая ягоды на Кошачьем пике, я вся перемазалась соком, а в облике Аласдера играли краски осенних холмов — темно-коричневый, рыжий, золотой. Его веснушки стали ярче за этот месяц, залитый солнцем. Он выглядел уставшим. Я подумала: «Он».

Он пнул камень носком своего брога:[25]

— Тебя долго не было.

Я не ответила.

— Пройдись со мной, — сказал он.

И мы пошли на запад сквозь заросли вереска. Октябрьским вечером, когда гуси летели на юг, а скалы были еще теплыми от летнего солнца, он повел меня на холм Сосок на западной оконечности северной гряды. Следуя за ним, я смотрела на его волосы, на могучие ноги человека, чья жизнь проходит в боях и странствиях по холмам. Когда я вырывалась вперед, то надеялась, что он смотрит вокруг, а не на меня, потому что мои формы, как мне кажется, всегда были весьма далеки от тех, которые нравятся мужчинам. Я думала об этом, пока мы взбирались на Сосок, — о том, как я мала, о том, что он идет сквозь мои запахи — запахи молока и трав, и что у меня в волосах, скорее всего, застряли листья.

Сосок был не таким высоким, как другие холмы в долине. Он вырастал из моря, глядя вниз, на крыши Карноха. Он порос лесом, где жил самый маленький олень, и Аласдер говорил: «Осторожнее», когда переступал через поваленные деревья и продирался сквозь колючки. Я улыбалась, потому что разве не было в моей жизни чего похуже? Разве я не попадала в непроходимые буреломы? Я знала, что такое колючки, и носила их отметины на руках. У меня остались шрамы от порезов о скалы и шипы. Но он все-таки беспокоился обо мне: «Осторожнее».

Вверх — на вольный воздух. Он широко шагал мощными ногами, его плед раскачивался, и я следовала за ним. Я не делала больших шагов. Я очень быстро карабкалась, как зверек, используя все четыре конечности, и мне казалось, что я похожа на Брана или на дикую кошку, которую видела однажды. Иногда он останавливался и дожидался меня. Он не смотрел назад, но ждал — словно знал, что я передвигаюсь медленнее. Видимо, любой человек передвигался медленнее, чем он.

Все выше и выше, а ветер срывался со скал и набрасывался на нас, волнуя травы. Я чувствовала, что под нами раскинулось широкое зеленое пространство, но не смотрела туда, пока не смотрела. Я хотела дождаться момента, когда мы окажемся на самой вершине, там, откуда открывается лучший вид, — он был даром, как и любой вид. Мои волосы трепетали, как крылья птицы, когда я добралась до места, где он остановился. Юбки хлопали на ветру.

Я выдохнула. Выпрямила спину и широко распахнула глаза.

— Ничего нет прекраснее вида отсюда, — сказал он.

Я смотрела. Нас окружали горы. Лох-Левен растянулся под нами во всю длину, а на противоположном его конце я видела вершины, рыжие и темные. Я смотрела на дома и ручьи и на вороного коня его отца, который пасся на своем поле. Я смотрела, как Кое разбивается о скалы белыми брызгами. Я смотрела на людей и кур. А в воде можно было различить тени рыб и водорослей.

— Что здесь?

— Этот вид. Этот холм…

Я взглянула на Аласдера. На его гордый прямой нос и на лоб, покрытый морщинами и складками, — лоб воина, охотника и скалолаза. Его волосы развевались на ветру, как и мои. Сквозь свои иссиня-черные пряди я видела его — рыжие, цвета мокрой земли, с золотыми концами.

Он смотрел вниз.

— Здесь я научился драться, на этом холме, — сказал он. — Мы научились — с Иэном. Мы забирались сюда с деревянными мечами… — Он сделал паузу. — Эта тропа ведет к дальнему берегу Лох-Левена. Мы плавали там наперегонки. А потом я спал здесь.

— Спал?

— Ага. Я засыпал в разных местах этой долины. Мы все. Но закат отсюда…

Я посмотрела туда, куда был направлен его взгляд. На запад. Во мне всегда был запад. Он был у меня в голове, в биении сердца, — быть может, так поступают только такие женщины, как я, а может, и все люди, что любят вольную жизнь, а именно обращают лицо к западу, вне зависимости от их веры. Мы чувствуем запад. Как кобыла чувствовала северо-запад и привезла меня сюда. На миг я подумала о ней. Мои волосы развевались, а небо над озером было красноватым от солнечного света.

Мы просто стояли и смотрели.

Я представляла себе его мальчиком. Я представляла себе Кору на горбатом мосту, когда она была ребенком. Я думала о радостях и горестях, которые так тесно переплетаются.

Он сказал:

— Я стал другим человеком. Я уверен в этом.

— Теперь ты отец.

— Да, это так, и я рад. Но я изменился не из-за этого, Корраг. Я стал другим раньше. Вот уже год, как я другой. Как я изменился.

— Из-за чего?

— Из-за тебя.

Он улыбнулся, но не мне, а расстилавшейся перед нами долине:

— Ты пришла. Ты появилась в долине, с твоим английским выговором и серыми глазами и всеми этими речами, которых я не слышал раньше, — о природе и о доброте. Не о Боге или королях. — Он качнул головой. — Я не могу вспомнить, когда в последний раз сюда кто-то приходил с такими мыслями.

Я оцепенела. У меня не было слов.

— Ты знаешь, как меня воспитывали? Меня учили быть гордым. Защищать все, что я люблю, и никогда не сдаваться. Истории, которые нам рассказывали в детстве, все были о рыжем Ангусе, о воине, и мести, и славных смертях на войне. Если ты можешь ходить, значит можешь сражаться — так сказал отец. И это правда. Я мог ходить. Я мог сражаться. Ты знаешь, — он повернулся ко мне, — что меня взяли в плен, когда я был маленьким мальчиком? За участие в набеге? В землях Бредалбейн. У меня на лице была кровь, когда они забрали меня. Я так гордился…

— Возможно, ты просто не ведал другого пути.

— Возможно. Или у меня не было выбора. У нас столько врагов, Корраг. Кэмпбеллы и лоулендеры, но и англичане тоже. Вильгельм. Если мы не деремся, то умираем — или умирают наши обычаи. Наши сердца умирают, наверное…

Мы посмотрели вдаль. Я разглядела маленький паром, пришвартованный у берега Баллачулиша. В далекой туманной дымке угадывались очертания гор, до которых я никогда не добиралась. Ветер шевелил юбки. Облака неслись вокруг нас, и цвет неба становился все темнее. Мои волосы теребил ветер.

— Нас заставляют принести клятву, — сказал он.

— Заставляют? Клятву?

— Вильгельму. Поклясться в верности ему.

Он нажал пальцем на камень и сдвинул его.

— Он сказал, что если мы принесем клятву, то будем прощены за все предыдущие набеги, все прошлые измены, борьбу против него и других. Что он будет покровительствовать нам.

— А если вы откажетесь?

— Нас сочтут предателями и покарают.

Некоторое время я обдумывала его слова. Я чувствовала, как развеваются мои волосы. Я размышляла, как далеко может дотянуться это слово — «король», его дыхание ощущается даже в таком месте, как Сосок, среди мчащихся облаков.

— Что вы намерены делать?

Он рассмеялся:

— Ага! Что делать? Вот в чем вопрос, так ведь? Иэну отвратителен этот оранский король. Он ненавидит все, что есть в нем: его происхождение, его веру. Он говорит, что мы ни за что не должны приносить клятву, потому что это убьет нашу совесть. Мой отец тоже так думает. И я думаю так по большей части.

— По большей части?

Он переступил с ноги на ногу:

— В Инверлохи есть хороший человек. Его зовут Хилл. Он называет себя другом кланов, и возможно, так оно и есть. Так вот, он говорит, что мы должны дать эту клятву ради нас самих. Но я не знаю… Год назад я был бы против больше кого бы то ни было. Я бы вытащил меч и боролся против них. Я верю в то, во что верят они, и никогда не стану осуждать свой клан или свою веру. Я скорее умру. Но это наше призвание… Так мы служим Якову, который убежал прочь…

Он потер лоб, вздохнул:

— Не дураки ли мы — вот о чем я спрашиваю себя. Дураки, которые пытаются противостоять тому, что гораздо сильнее нас? Не будем ли мы просто гордыми болванами, если откажемся подчиниться? — Он криво ухмыльнулся. — Мертвец не полезен ни для Якова, ни для Бога. Ни для своей жены.

— Верно.

— Я много сражался. И если мы не принесем эту клятву, то будем сражаться всю жизнь — против любой тени! Мой сын станет человеком вне закона еще до того, как сможет произнести хотя бы слово! С нами будет покончено, если мы решим бороться с этим королем. Я чувствую это так же ясно, как чувствую погоду.

— Так подпишите. — Я вздохнула. — Дайте эту клятву.

Он улыбнулся:

— А как же сердце?

— Сердце?

— Ага. Сердце. И не надо изгибать бровь, словно я сейчас говорю не на твоем языке. Ты ведешь больше разговоров о сердце, чем все мы. Ты живешь по-своему. Как ты сказала, у тебя нет короля…