Роман Солнцев - Золотое дно. Книга 1

• Название: Золотое дно. Книга 1
• Автор: Роман Солнцев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005

Роман посвящен сибирским гидростроителям и содержит летопись советского строителя «…о прекрасной этой жизни, о великих наших испытаниях и героических свершениях (зачеркнуто, надписано поверху:глупостях)… Чтобы вы, марсиане и сириусане, лучше представили колорит нашего времени».

Финалист «Русского Букера» за 2005 г.

---

— Нет, нет, — нахмурилась Нина. — Ложись на место, я тебя лечить буду. Я горчичники принесла. Сейчас мы тебя облепим. Смотри какие новенькие!

— Я уже здоров! — отшатнулся Хрустов. — Завтра на работу. Не трать свое время черт знает на кого.

— Во-первых, завтра скворцы прилетят, — заговорила рыженькая девушка, которая сегодня была не в сером нелепом комбинезоне, а в белой шерстяной кофте, и стала неузнаваема. — Во-вторых, не черт знает кто, а наш человек.

Нина повела Хруства под руку, силой, к постели, ловко содрала с него оба свитера через голову, уложила на живот, открыла принесенный с собой термос, налила воды в чашку, мигом оклеила спину Левке горячими бумажками с коричневой изнанкой, накрыла газетой, полотенцами, одеялами, укутала и села рядом, снова ему быстро улыбнулась. У нее круглое лицо, бойкие светлые глаза, нос в веснушках, а губы обветренные, как у мальчишки. Кстати, у всех наших рабочих девушек губы ответренные, как у парней. Только Таня, как цаца, ходит где-то по стройке, закрываясь варежкой…

— Не шевелись! Вдруг воспаление легких! Если воспаление — на два месяца загремишь. Как раз в мае выйдешь.

— Нет… м-мне нельзя… ледоход… — пробасил Хрустов. — Я должен быть где все. М-м-м!.. — Горчичники-то сильно жгут. — Словно кожу листочками кто срывает. Но все нормально! Я и не такое могу вытерпеть.

— А я Аню встретила… плачет. Влюбилась, дурочка, в Валеру. А он холодный, как… галоша. Чего в него влюбляться? И Снегирек в него влюблялась.

— Почему? — пробурчал Хрустов из принципа. — Валера наш парень, хороший.

— Для тебя, может, хороший, а с точки зрения девушек… Вот ты открытый… весь… а он… Ну, ладно, я пошла. — Она поднялась, кивнула портрету Климова на стене и надела шубейку. — Чтобы ты знал, я за любого из вас, кроме Туровского, глаза хоть кому выцарапаю… у меня бабка староверка… мы всё можем… — И быстро улыбнувшись, рыжая девица ушла.

«Ой, ой, какие интересные леди у нас тут живут. Но почему ж до сих пор одинока? Ивана Петровича не вернуть. А может, мне на ней жениться? Нет, жениться не охота. Рано, товарищи!..»

Хрустов долго лежал в одиночестве, минут десять или пятнадцать, потом рывком поднялся, горбясь, как верблюд, начал, постанывая, отклеивать с себя пылающую плиту горчичников, оделся, наконец, во все сухое, хоть и холодное. И сел с важным видом у стола — входи, следующая! Но никто более — ни Таня, ни Аня из лаборатории не появлялись…

Но зато ввалилась вся честная компания — его бригада. Увидев одетого Хрустова, парни завопили:

— Ты выздоровел?! С трудом достояли смену… за тебя волновались… А тут еще Серега вспомнил — у него вчера был день рождения.

Вот здорово! Забыли! Стол выдвинули на середину, разбежались по магазинам — достать еду, а если повезет — водки.

Вскоре уже играла музыка — Борис приволок магнитофон, состоящий из трех самодельных панелек, опутанных проводами, потом Леха привел обиженную на Хрустова Машу Узбекову. Пасмурная, однако, нарядная, в пестрой бараньей шубейке, она ходила вразвалку — надо ей сказать, чтобы наладила походку. Из общежицкой дальней кухни она принесла в комнату кастрюлю с вареной картошкой, сковородку с жареным луком и колбасой.

Вдруг появилась и девушка Сереги, официантка Лада, как она себя называла. А по слухам она самая обыкновенная Лида. Она выше Сереги, или, может быть, одного роста, но зато на высоченной платформе, намалевана до безобразия, в кожаной юбке выше колен. Помогать готовить ужин она отказалась — ее мутит от запаха еды, она устает от этого на работе, все поняли и не настаивали. А водку достала именно Лада, за что ей Хрустов вынес устную благодарность.

Он ходил по комнате, как и все его дружки, напялив белую рубашечку поверх свитера (говорят, сейчас так за границей одеваются! Модно!), подергивал бородку и сравнивал про себя Ладу с Машей, — и ему казалось, что Лада даже по сравнению с Машей чучело огородное.

— Кстати, — вдруг Маша буркнула Хрустову с обидой. — К тебе еще одна какая-то приехала… из Красноярска, что ли. Какая-то Марина.

— Марина?! — ужаснулся Лева. — У меня в жизни не было ни одной знакомой Марины! Кроме Марины Мнишек из «Бориса Годунова»! Клянусь полыньей!

— Правда, что ли? — слегка смягчилась Маша.

— Я похож на склеротика и маразматика? Что говорил Цицерон? То-то!

От сердца отхлынуло. Какая-то еще Марина объявилась… Постой-постой, а не та ли Маринка Киреева, что на класс ниже, чем Галка, училась? Она как-то стихи ему посвятила… там что-то про осень… «вянет желтый лист, как мое сердечко»… И помнится, Хрустов ей важно объяснил, что вянет-то зеленый лист, а уж когда увял, он может быть желтым… И помнится, маленькая очкастая Маринка сокрушенно кивала: да, да, я переделаю… Нет, Хрустов никак не мог послать ей приглашение приехать… разве что, глядя на Галю, Марина решилась… но Галя-то как раз и не собирается ехать к Леве… забыла она его…

Играла музыка, очень хотелось потанцевать с какой-нибудь незнакомой загадочной девушкой. Ой, а Нину-то не пригласили! Как же так?! Почему не пригласили, почему?! Хрустов затрепетал, набросил куртку, чтобы немедленно и самолично за ней сходить, но быстрее его собрался и убежал к ней Леха-пропеллер. Он вернулся ни с чем — говорят, Нина куда-то ушла.

Когда уже сели вокруг стола, выпили по трети стакана и музыку включили, Хрустов с огорчением вдруг подумал, что никакого подарка Сереге не купили. И вспомнив, как делал Климов на его, Левы, день рождения, Хрустов взял с тумбочки сломанное лезвие от безопасной бритвы и со словами:

— Эх, братишечка, Серега! Ничего тебе подарить не смогу… ничего у меня нету, а вот, хоть на память… кровинку… — он хотел легко полоснуть, как Иван Петрович, себя по груди, по белой рубашке, чтобы проступили красные ниточки, да забыл, что под рубашкой свитер.

— Что ты делаешь?! — Поднялся гвалт, парни повскакали, обе девушки завизжали. Удовлетворенный Хрустов обнял Серегу и с покорным видом сел.

— Зековские привычки… — прошептала официантка Лада Сереге.

— Он хороший, — также шепотом ответил ей Серега. — Он нам заместо Ивана Петровича теперь.

— Танцуем! — приказал Хрустов. И все танцевали — Борис с Лехой, Серега с официанткой, Хрустов — с напряженной, прячущей обиженные глаза Машей.

— Ты хоть взял больничный лист? — спросила Маша. — Я могу устроить.

— Нет, — отвечал Левка. — Я сам себя вылечил.

— Какой упрямый! Ты мне все-таки нравишься.

Хрустов ничего не ответил, только подумал: «А может, мне правда жениться на ней? А что я потом буду с ней дальше делать?..»

Левка поднатужился и, сунув ладони под мышки девушке, приподнял ее над собой. И чуть вместе с ней не упал.

— Что ты делаешь?!. — охнула Маша Узбекова.

— Лева, лампочку побьешь! — закричал Леха.

— Главное — ГЭС построить! Лампочки купим!

Снова танцевали, тихо бродили кругами под музыку. «Ах, почему Таня не поинтересуется моим здоровьем? Наверное, ей все-таки передали, что я был в списке водолазов…»

— А где же Валера? — удивился Хрустов. Леха-пропеллер загадочно кивнул ему, они отошли к окну, и Леха поведал, свидетелем чему оказался. После работы Утконос сказал, что его пригласил на разговор начальник стройки, и он, Валера, не заходя в общежитие, напрямую проскочит к нему. Но позже, когда парни бегали в магазин, они заметили — Туровский, сгорбившись, сунув руки в карманы, бродит в сумерках возле дома начальников. Судя по всему, он уже давно там шатается. Васильева нет дома? Или его обидели, выгнали?

— Скорее всего, — объяснил Леха, — туфтит. Никто его не приглашал, перед нами картинку гонит. Не может никак смириться, что стал простым рабочим. А главное, ему теперь кажется, что над ним все смеются. Сегодня в блок пришла Аня, так он ей: «Чего тут шляешься?! Ну, мы грязные, да… мы рабы…» Зачем он так? Она же его любит, это всем известно.

«Как же я мог не понять поведения Валерки? Меня обманула его молодцеватая бравада. Бедный дружочек. Бедная Аня. Надо помочь».

И среди ночи, отцепляя от себя руки Лехи и Сереги, Хрустов напялил полушубок, шапку до ушей и направился в женское общежитие. Кстати вспомнилось, что надо вернуть градусник. Показав его на входе, как пропуск, девицам с красной повязками на руке, поднялся в комнату, где живут Аня и Нина.

Аня была одна, кутаясь в шаль, слушала радио. В комнате чисто, подушки белые, в бутылке из-под кефира распушилась верба. Увидев Хрустова, Аня удивленно подняла брови.

Пытаясь быть прямым и убедительным, как Климов, Хрустов начал баском своим рокотать, что напрасно она обижается на Валерия, что, может быть, кому-то поверила, «варежку открыла», а он один, и о ней, об Ане, говорит всегда только положительно.

— Положительно?.. — грустно усмехнулась Аня. — Ах, милый Лева. Ничего вы не понимаете. — Она отвечала монотонно, как бы даже сонно, и только руки ее, тонкие, изящные, шевелились на столе, сплетались и расплетались, как два отдельных живых существа. — Он говорил обо мне другой женщине, не важно кому. Он говорил, что у меня холодные… пальцы. Зачем он вообще говорил обо мне другой женщине? Зачем, Хрустов? Зачем он с другой женщиной обсуждал мои качества? Это бестактность… неуважение, Хрустов… Мне сама Оля рассказывала.