Нора Робертс - Святые грехи

• Название: Святые грехи
• Автор: Нора Робертс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-237-02892-6

Душным летом Вашингтон содрогается от ужаса. По городским улицам бродит серийный убийца по кличке Священник, который душит стройных белокурых женщин и оставляет возле трупов письменные отпущения грехов убитых. Следователь Бен Пэрис подключает к поискам безумного маньяка блестящую специалистку по психиатрии Тэсс Курт. Бен страстно влюбляется в Тэсс, но внезапно осознает, что его любимой угрожает опасность — ведь она стройна и белокура, и в любой момент маньяк может обратить на нее свое убийственное внимание.

---

В гостиной, куда молчаливый слуга с восточной внешностью принес аперитивы, по обеим сторонам от столика в стиле рококо стояли кресла эпохи Людовика XV. В шкафчике, застекленном узорчатым венецианским стеклом, хранились удивительные драгоценности. Стекло было такое тонкое и прозрачное, что сквозь него можно читать. На шкафчике сидела стеклянная птица, в крыльях которой отражался свет каминного огня. На каминной доске из белого мрамора стоял, как страж, фарфоровый слон величиной с терьера.

По этой комнате можно судить о том, кто такой сенатор и каких он кровей, как, впрочем, и Тэсс тоже, добавил про себя Бен. Богатство и сопутствующее ему чувство уверенности, умение разбираться в искусстве, стиль — все это соответствовало им. Тэсс сидела на диване, обитом темно-зеленой парчой. На ней было платье цвета бледной лаванды, особенно оттенявшее ее кожу. Шею украшало жемчужное колье с большим сверкающим камнем посредине. Казалось, переливаться и мерцать его заставляет тепло самого тела.

Никогда еще Тэсс не казалась Бену такой красивой. Она была прекрасна!

В столовой тоже зажгли камин, в котором шипело, подогреваясь на медленном огне, жарево. Из массивной люстры над столом, дробясь и переливаясь в хрусталиках, лился яркий свет. Слегка отдающие желтизной фарфоровые тарелки, серебро георгианской эпохи, тяжелое и блестящее, хрустальные бокалы, только и ждущие, чтобы в них налили прохладное белое вино или шипящую воду, скатерть из ирландского шелка, такая мягкая, что на ней можно спать, — все было готово к приему гостей. Перед каждым была батарея фужеров и несколько тарелок. Устрицы, зажаренная индейка, спаржа в масле, свежие булочки в форме полумесяца, — чего тут только не было… Запахи блюд смешивались с ароматом цветов и свечей, создавая в результате какой-то удивительный букет ароматов. Глядя на сенатора, занятого индейкой, Бен вспомнил, как отмечался День Благодарения у них дома, когда он был ребенком. Поскольку всегда садились за стол не вечером, а днем, готовить начинали рано, и Бен просыпался от соблазнительных запахов колбасного фарша, поджариваемой дичи, шалфея, корицы, которыми мать обильно сдабривала основное блюдо. Телевизор работал постоянно, показывая то праздничную распродажу у «Мейсиз», то футбол. Это был один из тех немногих дней, когда их с братом не заставляли накрывать на стол. В День Благодарения это была привилегия матери. На столе появлялась лучшая посуда. Ее выставляли только по приезде из Чикаго тети Джо или в присутствии на ужине отцовского начальника. Мать особенно гордилась выложенными ею треугольником салфетками. В назначенный час появлялась сестра отца в сопровождении мужа и троих детей. В доме сразу начинался шум и гам. Комнаты постепенно наполнялись запахом медвяного хлеба, который пекла мать.

Читали молитву, при этом Бен старался не обращать внимания на кузину Марсию, которая с каждым годом становилась все невыносимее, но которую мать, непонятно почему, всегда усаживала рядом с ним.

Благослови, о Господи, дары Твои, которые мы собираемся вкусить от щедрот Твоих, ниспосланных через сына Твоего, владыки нашего Иисуса Христа, аминь.

Последние слова молитвы всегда проглатывались, потому что очень хотелось есть. Едва рука, осеняющая стол крестом, застывала, как все набрасывались на еду, стараясь ухватить, что лежит поближе.

И не было слуги с восточной внешностью, следящего, чтобы в бокалах не иссякало французское вино.

— Рад, что вам удалось вырваться к нам, детектив. — Райтмор положил себе очередную порцию спаржи. — Я всегда себя чувствую неловко, когда монополизирую Тэсс на праздник.

Спасибо за приглашение. В противном случае я скорее всего жевал бы черствый сандвич да смотрел телевизор.

— Полагаю, что человеку вашей профессии не часто удается спокойно посидеть за столом. Я слышал о вас много доброго, детектив. Говорят, вы по-настоящему отдаетесь своему делу. — Бен лишь молча поднял брови, а сенатор добродушно улыбнулся ему и поднял бокал с вином. — Видите ли, поскольку в этом деле замешана внучка, мэр более или менее держит меня в курсе происходящего.

— Дедушка хочет сказать, что они с мэром сплетничают.

— Не без этого, — охотно согласился Райтмор. — Насколько я знаю, вы были против того, чтобы Тэсс консультировала это расследование.

«Откровенность за откровенность», — решил Бен:

— Я и сейчас против.

— Попробуйте булочку с грушевым вареньем. — Сенатор хлебосольно протянул Бену блюдо. — Мисс Бетт сама пекла. А можно спросить, что вам не нравится? Участие в расследовании психиатра или самой Тэсс?

— Дедушка, тебе не кажется, что праздничный ужин не самое лучше место для допроса с пристрастием?

— Глупости, я вовсе не допрашиваю молодого человека, просто хочу понять его позицию.

Выигрывая время, Бен принялся намазывать булочку вареньем.

— Я не видел надобности в составлении психологического портрета — уходит слишком много времени и увеличивается объем бумажной работы.

Я за обычные полицейские методы — допросы, поиски, умозаключения. — Он посмотрел на Тэсс, сосредоточенно разглядывающую бокал с вином. — А уж коль речь идет о законе, меня не интересует, кто он — психопат или просто злодей. Потрясающе вкусно!

— Да, мисс Бетт настоящая мастерица. — Словно в подтверждение сказанного сенатор тоже взял себе очередную булочку. — Что ж, детектив, ваша мысль ясна, хотя я с ней не вполне согласен. В политике это называется дипломатической дребеденью.

— В юриспруденции это называется так же.

— Значит, мы понимаем друг друга. А я, видите ли, всегда считал и считаю, что необходимо понимать точку зрения оппонента.

— Если это помогает оставаться на шаг впереди него. — Бен внимательно посмотрел на Райтмора. На сидевшем во главе стола сенаторе были темный костюм и белая накрахмаленная рубашка. На галстуке строгая бриллиантовая булавка. На фоне столового хрусталя его руки казались большими и грубыми. Удивительно, подумал Бен, у его деда-мясника руки были такие же — натруженные, со сбитыми костяшками на пальцах и широкими ладонями. На левой руке у сенатора было обычное золотое кольцо — знак верности жене, которая умерла больше тридцати лет назад.

— Стало быть, вы считаете, что участие Тэсс в этом деле как психиатра не пошло на пользу?

Тэсс, словно разговор ее совершенно не касался, продолжала есть.

— Вообще-то я сказал бы именно так, — помолчав немного, откликнулся Бен, — потому что в этом случае легче было бы убедить ее или попросить вас убедить ее, что сейчас ей лучше отойти в сторону. Но видите ли, дело в том, что она помогла нам установить систему действий преступника и мотив…

— Передай мне, пожалуйста, соль.

Бен подвинул тяжелую хрустальную солонку. Тэсс улыбнулась:

— Спасибо.

— Не за что, — проворчал Бен. — Но отсюда не следует, что мне по душе ее участие.

— Тогда, если я не ошибаюсь, вы поняли, на сколько моя внучка предана делу и насколько упряма.

— Да, это я понял.

— Полагаю, тут все дело в наследственности. — Тэсс накрыла ладонью здоровенную руку сенатора. — Дед такой.

Бен увидел, как переплелись их пальцы.

— Слава Богу, хоть внешность мою не унаследовала. — И в том же добродушном тоне добавил: — Я слышал, вы перебрались к моей внучке, детектив?

— Не могу отрицать. — Готовясь к допросу, которого ждал весь вечер, Бен откинулся на спинку стула и отдал дань грушевому варенью.

— Интересно, а счет городу за сверхурочные вы выставляете?

Тэсс рассмеялась и тоже откинулась на спинку.

— Дедушка хочет выяснить, умеешь ли ты краснеть. Прошу, дорогой, — она положила сенатору еще кусок индейки, — наслаждайся. В следующий раз, когда будешь сплетничать с мэром, скажи ему, что мне обеспечена самая лучшая, какая только может быть, полицейская охрана.

— А что еще ему сказать? Чем еще ты обеспечена?

— А вот это не его дело, — проговорила ласково Тэсс.

Райтмор воткнул вилку в мякоть индейки и потянулся за соусом.

— Полагаю, ты скажешь, что это и не мое дело?

— А мне и не надо этого говорить, — Тэсс подложила себе клюквенного соуса, — ты сам уже сказал.

В комнату вкатился колобок ростом в пять футов и весом в сто сорок фунтов. Мисс Бетт одобрительно оценила ущерб, нанесенный приготовленному ею столу, и, вытерев о фартук маленькие пухленькие ручки, сообщила:

— Доктор Курт, вас к телефону.

— Спасибо, мисс Бетт. Я возьму трубку в библиотеке. — Она поднялась и, наклонившись, поцеловала сенатора в щеку. — Не приставай к нему, дедушка, и постарайся не съесть весь пирог — мне тоже хочется.

Райтмор подождал, пока Тэсс выйдет.

— Красивая женщина.

— Да, очень.

— Знаете, когда она была моложе, люди часто недооценивали ее из-за внешности, роста, пола. Но если проживешь более полстолетия, перестанешь обращать внимание на внешность. Когда мы перебрались сюда, Тэсс мало что представляла собой. Мы просто жили бок о бок. Иные говорят, что я помог ей выдержать тяжелые времена. Но на самом деле, Бен, все было наоборот. Это она помогла мне удержаться на ногах и выжить. Мне скоро семьдесят пять. — Райтмор так улыбнулся, словно приближение этой даты радовало его. — А в таком возрасте каждый день видится в четком фокусе. И начинаешь ценить мелочи.