Александр Дорофеев - Звезда корабельная

• Название: Звезда корабельная
• Автор: Александр Дорофеев
• Жанр: Детская проза

Повесть о юности императора Петра Алексеевича, о создании русского флота, о победах и неудачах.

---

«Пускай и нашему пути конца не будет, — думал Петр. — Хорошо, когда дорога бесконечна»…

А на кораблях купеческих служба шла своим чередом — не впервой им в море-то выходить, дело обычное. Лоцман, проведя корабли через мели, выполнил свою работу. Спустился в карбас, привязанный к фрегату, и отчалил.

Петр окликнул его:

— Как твое имя, кормщик, и куда теперь путь держишь?

Поклонившись, лоцман ответил громко:

— Звать меня Антипкой, сын Тимофеев. А путь мой, государь, домой — на остров Мудьюгский, где издавна все поморские кормщики живут.

— Славный ты мореход! — махнул ему Петр рукою.

Флотилия с попутным ветром шла быстро. Уже ни сзади, ни слева не было видно берега. Лишь по правую руку чернели береговые скалы.

Петр любовался ходом кораблей. Матросы стремительно взбирались по вантам, приспуская или расправляя паруса. Каждое движение точное, без суеты и сомнений.

Но и поморы на яхте работу свою ловко справляли.

Весело было Петру — сбылась мечта о море.

Слышно, как ходит волна морская под днищем яхты, как мерно накатывается на борта. Пенится море под острым носом и, рассеченное на миг, сходится за кормой.

— Рели мои, рели… — тихонько напевал Петр, расхаживая по палубе.

Солнце уже клонилось к вечеру. Садилось прямо на море, и на это было диковинно глядеть. Долго тонуло оно, красное, в пучине морской.

Выпали звезды на небе. И море вроде бы замерло, задумалось — к ночи, говорят, вода кроткая. Засыпает.

А Петр не уходил с палубы.

Из темноты, казалось, выступали очертания берегов. Или это были те громадные звери, бивни которых продавались на холмогорской ярмарке? Моржи! Встречаются ли они в этих водах? Вдруг почудилось, что вдалеке где-то заревел бык, а следом хрипло взлаяла собака. То ли берег близко? То ли звук по морю летит без помех, сколько хочет?

На другой день показался впереди остров.

— Дошли мы, государь, до Моржовца, — сказал старшина поморский. — Моржистое, истинно говорю, место!

— А сам-то видал ли моржей? — спросил Петр.

— Да как же! Нас, архангелогородцев, моржеедами кличут — богато моржей промышляем. Ревут они, государь, точно аки быки. Ну, а другой раз и по-собачьи лают. Ох, усаты они, — старшина чуть призадумался, — как капитан Голголсен!

Здесь, у острова Моржовца, распростился Петр с купцами да моряками иноземными.

— Здравия вам, мореходы! Мира и пути доброго! Пожалуй, поклонитесь от меня земле вашей, где такие корабли строят. Ну да и мы не хуже научимся!

Голголсен только плечом повел: мол, непростое это дело, сказать-то легко, а там посмотрим…

Отсалютовали корабли купеческие, и пошли за остров Моржовец, в океан, к своим берегам. Для них и океанская дорога торная.

Долго Петр глядел вслед, пока не растаяли паруса в морском мареве. Одинокая осталась яхта в Белом море. Шумит море, глубоко вздыхает.

Петр встал у руля, и направил яхту к Архангельску.

Вольно в море. Одна печаль — пусто! Нет кораблей под русским флагом. Нет флота, который бы в заморские земли пошел с товарами…

Вздыхает море полуденное. И Петр невольно развздыхался. Вроде весело ему. А вроде и грустно.

Всегда так, наверное, бывает, когда одна мечта исполняется и уже о другом мечтаешь.

Город

Вот и Двинская губа. Так называют в здешних местах залив, образованный при впадении реки в море. Миновали лоцманский остров Мудьюг, прошли Березовским рукавом. И показался на высоком Пур-Наволоке Город. Видно сразу — надежна крепость, каменная с бойницами.

«Хорошо, — думал Петр, — когда торговые корабли в гости ходят. А коли с войною пожалуют?! Земли-то наши защитим, а вот на море мы не хозяева…»

Яхта бросила якорь у пристани. Сошел Петр на берег. Уже и непривычно как-то по твердой земле ступать.

Оглядев своды проездной арки, вошел он в крепость. Здесь рядами стояли каменные амбары. Дымили печи поварен. По левую руку широкие ворота вели в немецкий гостиный двор, по правую — в русский. Высоко поднимались тесовые кровли, а окна украшены были резными наличниками. На долгие годы все сложено.

По обе стороны от гостиных дворов разбегаются вдоль Двины жилые дома, церкви, казенные постройки. Так и льнут к реке. Да и отступать особенно некуда — рядом топкие болота, трясина.

Смотрит Петр на дома, а перед глазами — корабли под парусами. Но дома и впрямь такие добрые, хоть на реку спускай, — поплывут.

«Крепко стоят, — размышляет Петр. — Отчего же нам хорошие суда не сладить да не пустить в страны заморские морями-океанами?»

А вот и площадь торговая, где знаменитая ярмарка архангельская проходит. Да уж закрылась на этот год. Последние купеческие корабли сам Петр на яхте провожал. Но казалось, на площади ярмарочной еще слышны крики торговцев, грохот телег, дудки и песни скоморохов. Совсем недавно кипела ярмарка — с раннего утра до ночи. Со всей России привозили сюда товары. По Двине шли чередой дощаники, карбасы, плоты, барки, а по дорогам тянулись обозы телег, подвод.

Из Вологды доставляли сало, свечи, щетину, гривы и хвосты конские, шкуры медвежьи, заячьи, беличьи, холсты крашеные, посуду деревянную. Из Тотьмы — все больше меха. Из Устюга — кожи, семя льняное, доски. Из Холмогор — бочки со смолою, семгу, пушнину, треску, кость моржовую, перья гусиные и куропаточьи.

Приезжали купцы и смоленские, и ярославские, и калужские. Везли товар даже из Казани и Астрахани — рыбий клей, пеньку, канаты, мачтовый лес, мед и деготь.

А с Белого моря об эту же пору подходили к Городу иноземные торговцы на кораблях. Чего только не было в трюмах: шелк и атлас, олово и гвозди, посуда фарфоровая и бумага всех сортов, разноцветная кисея, ножи, вилки, пуговицы, золотые и серебряные украшения, аптекарские товары, табачные трубки, часы и компасы, башмаки, перчатки, парики, перец, сахар, изюм, лимоны соленые, анис в сахаре, имбирь сушеный…

Большие бревенчатые мосты выдвигались тогда прямо в реку, и тащили по ним работные люди товары в мешках, в сундуках, в ящиках — с кораблей в амбары.

Выгодная шла торговля для иноземных купцов. Свои товары продавали дорого, а здешние покупали куда дешевле.

Ну а русским без флота далеко ли с торговлей пойти? Сиди, как говорится, у моря, на бережку, жди погоды, то есть купцов иноземных. От них весь торг и зависит…

«Построим, сладим корабли, — уговаривал себя Петр. — Не век же нам взаперти тужить!»

Соломбала, или Что может расти на островах

Не хотелось Петру уезжать из Архангельска, от моря Белого. Все казалось — забыл тут что-то важное сделать.

Ходил он в маленькой шлюпке по Двине, да часто на острова наведывался.

— Что это ты, Петр Алексеевич, по островам скачешь? — интересовался Никита Зотов. — Какая там нужда у тебя? Чего в тереме не сидится?

— В старости еще успею насидеться! — отшучивался Петр. — А на острова по ягоды езжу…

И правда, на островах уже и малина, и смородина поспели. От морошки, брусники, голубики да черники земли не видно. Одно наслаждение ягоды тут собирать…

Но как выходил Петр на берег ровный, песчаный, так сразу забывал о всяких ягодах. Рисовал корабли на белом песке. Прикидывал на глазок, — при какой длине, при какой ширине да высоте судно надежней будет.

Кликнул как-то Петр товарищей своих и отправился с ними на карбасе от Мосеева острова к Соломбальскому. Высадились они на плоском берегу. Прошелся Петр туда-сюда. Ногой пристукнул, как бы пробуя, крепок ли под ним остров.

— Что, ребятушки, нравится вам здесь?

Улыбаются, осматриваются по сторонам товарищи Петра. Хорошее, конечно, место. Видно, ягодное. Да непонятно, чего Петр Алексеевич надумал. Может, прискучил ему дом на Мосеевом острове, хочет здесь новый поставить?

— Будет верфь на этом месте! — нетерпеливо взмахнул рукой Петр. — Отсюда наш флот пойдет!

— Про флот все понятно, государь, — смущенно сказал Оська Зверев. — Но что такое верть, помилуй, никак в толк не возьму. Чего вертеть-то надобно?

— Гей! — рассмеялся Петр. — Большие дела закрутим-завертим! Повернем державу нашу лицом к морю…

Вскоре завезли на Соломбалу лес строевой. Петр сам лучшие дерева отбирал, два года как срубленные, — все сосны прямоствольные.

Плотники поморские дело знают — издавна суда строили. Правда, только об одной или о двух мачтах. За трехмачтовый океанский корабль впервые взялись. Как-то на сей раз работа пойдет?

Поспешают работники, вертятся проворно.

— Вот оно что значит «верть», — приговаривает Оська Зверев. — Когда все скопом вокруг одного корабельного дела вертятся!

А Петр ходит среди бревен. Чуть ли не каждое измеряет, оглаживает, даже простукивает… Самое гладкое, длинное да ровное бревно нужно для начала. Наконец выбрал. Быть ему основанием корабля — килем.