Ольга Эрлер - Я и мои (бывшие) подруги

• Название: Я и мои (бывшие) подруги
• Автор: Ольга Эрлер
• Издательство: ANTHEA VERLAG
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-3-943583-00-7

Новый роман Ольги Эрлер — своего рода исповедь, доверительная беседа с читателем о дружбе, любви, смысле жизни и о многом другом. В изумительно живой и легкой форме автор рассказывает о своей жизни и случившихся в ней людях и событиях (в том числе о переезде в другую страну), размышляет о самых важных и насущных для любого человека темах и проблемах. Тонкий юмор и искренность в сочетании с глубиной и психологичностью повествования не оставят читателя равнодушным и, возможно, заставят задуматься и спроецировать затрагиваемые вопросы на собственную жизнь.

---

Она ответила. Написала своим корявым, таким знакомым и совсем не изменившимся с пятого класса почерком. Сообщила, что ждет ребенка. Но от кого, сказать не может. Если бы могла, то я была бы первой, кому она это сказала бы. Потом мы созванивались пару раз. А потом настало время нам свидеться после долгой-долгой разлуки.

Может быть — всему свое время? Есть время разлуки время свиданий, встреч… Так хочется в это верить.

Два года назад, в мой последний приезд на родину, она оказалась на море с детьми в то же время, когда там была я с сестрой. Мы сняли комнату неподалеку и провели прекрасные пять дней вместе, большим табором, в жаре и тесноте. Ира суверенно управлялась со своей командой в полосатых купальниках — один ребенок двух, а двое тринадцати лет. Поход на море, купание, катамараны, ласты, фрукты, домой, обед, сон, снова море, покупки, варка, стирка, разговоры одновременно со всеми. Она напоминала мне жонглера, который бросает пять мячей руками, а ногой еще крутит стул. Я осталась ею очень довольна. Она продолжает быть все тем же стойким оловянным солдатиком, но сейчас уже без меланхолии и скрытой грусти времен своего несчастливого брака. Она — самка Толстого, богиня-мать, даже не мать, а матерь — древняя и необходимая, без которой не существовало бы жизни на Земле. Именно на таких держится мир.

Я тогда не знала, есть ли в ней осколочки, очистки, лузга Наташи Ростовой — такие, которые я выкапываю и извлекаю на свет божий и в себе, редко, все реже, не будучи уверенной, что это вообще надо. Я сейчас припомнила, когда в последний раз «видела» Иру времен нашей ивушки, нашего острова, трудового лагеря и защиты теоремы у доски с оттопыренной попой: на их трехэтажной деревянной даче лет пятнадцать назад. Нам удалось оставить мужа с гостями и накрытым столом внизу в столовой. Дети в резиновых сапогах разбрелись месить грязь по дачному поселку. Мы наконец на минутку остались одни. Сидели на втором этаже в комнатке, пахнущей свежей древесиной.

Ира рассказывала, как у нее на руках умерла ее бабушка, которая ее практически вырастила и которую Ира взяла к себе доживать век. Она рассказывала и заливалась слезами, как и я тогда, да и сейчас, когда пишу это.

Значит, мы еще живы. Жизнь не превратила нас в высушенных деревянных истуканов. Нас — нет!

Одно время, пару лет назад, тема собственного заматерения очень беспокоила меня. Помню, мы даже обсуждали ее с Рузанной, речь о которой впереди. Меня волновало, что, борясь с жизненными ударами, мы настолько покрылись броней, что она постепенно превратилась в нашу кожу, а наши живые чувства окаменели под ней.

Мужество превратилось в невозмутимость и эмоциональную закостенелость, чистота и восторженность в равнодушие и цинизм. Сейчас я больше так не думаю. Я знаю, что индивидуальная Наташа Ростова жива и во мне, и в Ире, и во всех моих подругах. И чтобы добраться до нее, совершенно не надо вести археологические раскопки, снимая с души слой за слоем остатки разочарований, неудач, обид, потерь, несбывшегося.

Ничего никуда не исчезает. Наша бессмертная душа все сохраняет в себе, а если она временами черствеет, можно размягчить ее слезами. Слезы — хорошая помощь, данная нам матерью-природой. Они облегчают душу. Об этом знали уже древние. Они вообще обо всем все знали. А современные установили, что со слезами выходит гормон несчастья, названия которого я не помню, что не удивительно при моей ужасной памяти.

Моя дочь ушла в школу вождения и оставила меня с ребенком, которого надо было покормить, помыть и уложить спать. Последний пункт несколько растянулся и вылился в нешуточное противостояние под названием «кто в семье главный». Поединок с младенцем закончился вничью. Но ничьей особого, бородинского толка. Помните школьный учебник по истории: русская армия посчитала, что победила она, французы решили, что победили они.

Факты же говорят о следующем: русские войска не только отошли с поля боя, но и сдали столицу империи, да еще сами ее и подожгли. Так чьей победой закончилась Бородинская битва?

Вот и я провела такое Бородино с десятимесячным младенцем. Я пошла на компромисс, оказавшийся военной хитростью и принесший мне нежданный успех. Я ее все же вытащила из кроватки. Она вмиг забыла о слезах. Бодро поиграла пять минут перед телевизором, с улыбкой вырвала мне клок волос. Потом я молча, без «усталых игрушек» положила ее снова, и она моментально уснула, стоя раком поперек кроватки.

Командует тот, кого мы любим. Хуже было бы, если бы командовал тот, которого мы не любим. Нашу крошку со звучным окололитературным именем Эвелина никто этим именем не называет. Муся — это от меня, Зая — это от мамы.

Это имена-присказки. Есть в употреблении и более экзотические обращения. Например, Тоскана. Это красивая область а Италии, но имя не от нее, я от глагола «таскать».

На руках. Или Тирана. Но это тоже не албанская столица.

Это от слова «тиран», потому что она нас частенько тиранит.

Эти имена пока что подходят нашей малышке куда больше, чем Эвелина, как звали возлюбленную Бальзака. Оговорюсь сразу. Ни к страстным поклонникам Бальзака, ни к воинствующим славянофилам мы не относимся. Просто имя красивое, по чистой случайности польское, к которой мы вполне спокойно дышим. А имя прекрасное — и Ева и Лина в одном.

Но тиран уложен и спит, и я смогла вернуться к главе. Ее заключение, сама того не подозревая, продиктовала мне по телефону сама Ира. Вот оно: я счастлива, уравновешена, живу, как считаю нужным. Стала очень ценить время. Меня бесит чужая неорганизованность, ворующая мое драгоценное время. Ведь жизнь это то, что успел, а не то, что хотел. Хочу много успеть.

Ира, Бог в помощь!

И слава ему, что мы снова нашли друг друга, не поддались рутине, равнодушию, лени. Сделали встречное усилие. Потянулись друг к дружке руками и коснулись пальцами, как на фреске Микеланджело «Сотворение Адама». Замкнули цепь. И побежал ток-энергия по нашей цепочке, ток жизни, дружбы и любви. Сделали маленькое усилие, совсем маленькое, и все случилось и продолжилось.

И вернулась наша ивушка. Это — счастье. Не разрывай цепочку, держи пальчик, мы еще нужны друг другу.

Я тебя люблю.

Глава 3 Обещанная глава о скромной девушке Ане

В некотором царстве, южном государстве жили-были две девушки, заколдованные царевны-лебеди. Одна из них — маленькая черная лебедь. Другая — большая и русая.

И было это очень давно, когда Брежнев не просто жил, но разговаривал довольно внятно, и был мало-мальски крепким дядькой. Вот как давно это было! Кто еще помнит сказочное застойное время? Я! Потому что это самое прекрасное время моей молодости: студенческие годы, первая-вторая-третья любовь, подружки — не разлей вода, первые тайны и открытия взрослой жизни. Черный лебедь Аня приплыла в мою жизнь подобно идеальному рыцарю Ланселоту. Он стал лучшим и самым важным среди рыцарей моего круглого стола. Аня стала моей лучшей подругой.

Аня — типичная скромняга, тихоня, тот самый «мал золотник», который дорог. Но не из тех, в чьем тихом омуте черти водятся — нет, не водится ни одного. Мне здорово повезло с ней. Хотя и других подруг, о которых речь позже, я любила и люблю, несмотря на то, что они из активных перешли в разряд пассивных, то есть бывших. Но Аня была самой дорогой для меня. Может быть, потому, что мы были вместе в самое счастливое и определяющее взрослую жизнь время — годы учебы в университете? Ты уже не ребенок, но еще достаточно молод, чтобы подружиться и сойтись с человеком легко, близко и искренне. И при этом ты переживаешь очень интересный, продуктивный и еще беззаботный период собственного становления.

Я сейчас на минутку задумалась, хватит ли у меня нервов и хладнокровия описывать это время и эту дружбу.

Надо ли выкапывать из потайных уголков души то самое драгоценное, что только там и прячешь? Надо ли выносить на свет, на люди, обедняя или даже обесценивая, свои драгоценности? Не получится ли так, что в свете дня твои рубины окажутся простыми осколками чешского стекла? Пусть так. Знаете, иногда детские стеклышки, подобранные с земли, дороже яхонтов. Так что же?

Для чего я вообще пишу это произведение непонятного жанра? Во-первых, по душевной потребности.

Во-вторых, из прикладных соображений: чтобы разобраться в причинах возникновения своих болячек-миом и, если повезет, путем такого рассказа-анализа, избавиться от них.

Помните еще, вторая чакра засорена неотработанными потерями, развалившимися отношениями, безуспешным творчеством? Вот я их и разгребаю, чищу территорию своей души. И не менее важна для меня третья причина — написанием нового произведения я хочу наконец перерезать пуповину, отделить себя от первого и главного романа моей жизни, от моих Александра и Таис, которые и есть я. Без самотерапии не обходится ни одно писание. Я не исключение, скорее правило. Ура! Значит, я такая, как все.