Костас Варналис - Дневник Пенелопы

• Название: Дневник Пенелопы
• Автор: Костас Варналис
• Издательство: «Известия»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1983

Используя один из самых известных древнегреческих мифов о добродетельной супруге Одиссея Пенелопе, Костас Варналис создает беспощадную сатиру на современное буржуазное государство, нещадно бичует его уродства и пороки, обнажает человеконенавистническую сущность фашистской диктатуры.

«Дневник Пенелопы» был создан Варналисом в самый мрачный период итало-германской оккупации Греции. Это — едкая сатира, в которой читатель наверняка найдет интонации, сходные с язвительными интонациями Дж. Свифта и А. Франса, но вместе с тем это произведение глубоко национальное, проникнутое любовью к истории.

---

Прибыв в какой-нибудь город, они начинали звонить в колокола и созывать народ на площадь. Потом, нацепив золотые доспехи и взобравшись на стул, Менелай обращался к собравшимся своим громовым голосом:

«Мужи ахейские — аргивяне, коринфяне, демицаниты, триполийцы, патраиты, бостициоты, калавритиоты — откуда бы вы ни были родом — столпы Мореи, хитроумные, способные подковать блоху! До вас дошли печальные вести. Мы, эллины, можем не иметь ни земли, ни воды, ни хлеба. Зато у нас есть честь. Во имя чести мы живем. И ее у нас отняли. Троянцы, наши «извечные» враги. Они завидовали нам из-за того, что у нас была прекраснейшая в мире женщина, наша божественная Елена, Идеал! Ибо она была не просто моей женой, она была нашей радостью и гордостью и женой всего эллинского мира. И эту радость и гордость у нас похитили.

А теперь подумайте сами. Я найду женщин сколько захочу. Вам же другой Елены не найти. И позор падет не на меня — я стою слишком высоко! Он падет на ваши головы. И ради вас я требую отмщения. Кто чувствует, что в его жилах течет чистая кровь расы, кто чувствует, что его лицо жжет каленое железо оскорбления, кто слышит в груди своей голос богов — пусть берется за оружие и присоединяется к нам. Чтобы наказать чужеземного царя и отвоевать наше сокровище, Елену. Наказать и народ Трои, ибо он повинен в том, что у него такие цари, а он не восстает и не наказывает их сам».

Но ведь он обращался к мораитам! Они смотрели на него, прищурившись, и не прямо в глаза, а на лоб. И тогда Менелай стал выдвигать самые веские аргументы:

«Мы не только снимем с вас позор, но и обогатим вас. Известно ли вам, что за страна Троя? Это рай! Бескрайние поля и луга; реки с золотоносным песком; пещеры, полные драгоценностей; неисчислимые стада коров, коней, коз и овец. А женщины — красивые и толстые, целыми днями только купаются, вкушают шербет да натираются всякими благовониями. И с ума сходят по чужестранцам! Сами на шею вешаются!

Все это ваше, и сверх того — пятьдесят дворцов Приама, каждый богаче самого Олимпа!

Каждый из вас сделается султаном и будет иметь собственный дворец и собственный гарем. Кто захочет остаться там навсегда — пожалуйста! А кто захочет вернуться обратно в Элладу, сможет купить целое царство! Таким образом, все вы станете предками царей, а боги — вашими предками!

Так мы спасем эллинскую цивилизацию, которая подвергается опасности, и самих себя. Оставь мы их безнаказанными, наших женщин станут похищать все кому не лень.

Если бы троянцы и не оскорбили нас, все равно они не должны существовать. Они не эллины! Они говорят на нашем языке и поклоняются нашим богам, но ведь и их они у нас украли. Мы отнимем у них своих богов и отрежем им язык!

Итак, да здравствует война за Честь и честь войны — Добыча!»

— Все это мне знакомо. То же самое втолковывал итакийцам Одиссей.

— Была весна! Тысячи авантюристов, голодных и босых, собрались в Авлиде, а вместе с ними более ста царей, сверкавших среди них, как золотые лопаты, воткнутые рукоятями в кучи мусора и навоза. Сто тысяч душ и тысяча сто восемьдесят кораблей, говорится в Поэме. Зачеркни по нулю и получишь верное число. С крестом, вышитым на груди или на рукаве, двинулись в поход спасители бога — каждый за себя самого.

Подобно тому как внезапно разражается ураган, который тысячью разъяренных демонов обрушивается из черной бездны туч крупным градом, ревущими и сверкающими молниями перевертывает моря снизу доверху, и корабли бегут во весь опор, торопясь найти пристанище, но не успевают, а пересохшие реки низвергаются с горных склонов мутными потоками, несущими грязь, и в своем беге вырывают с корнем деревья, выворачивают камни, сносят дома, топят людей и животных, и никакой бог не в силах унять ярость стихий, так и армада героев Идеала, на какой бы остров Белого моря[8] она ни высаживалась, несла с собою ужас и разрушение. Как только бедные островитяне замечали издали приближение неистовых «братьев», они укрывались в крепостях, припирали двери бревнами и железными ломами, спасаясь от «спасителей». «Братья» и «спасители» хватали все, что попадалось под руку — а попадалось немало! А что нельзя было взять с собою, сжигалось!

Так они достигли Сигея, жаждущие крови и изголодавшиеся по воровству. И когда с восходом солнца, вскарабкавшись на мачты и снасти, они узрели красоту и богатство земли обетованной, то не поверили своим глазам. Золотые поля, каждый колос в рост человека, сады и виноградники, как зеленые волнующиеся моря, где было меньше листвы и больше плодов и виноградных гроздьев, где множество ручьев с кристально чистой водой струилось меж высоких олеандров, ив и верб. Легкий, будто дыхание, ветерок держал страну в своих объятиях, как возлюбленную, а она трепетала всем телом, словно живая… И все это принадлежало им!

— Я не желаю лирики!

— Да я шучу, Ваше Величество! Ведь ирония — это смеющееся лицо хмурой правды!

Кто мог их удержать. Едва бросив якорь, они как безумные стали выпрыгивать на сушу, словно и корабли, и море, и воздух были охвачены огнем. И жгли им ступни и лицо. Они падали на землю, раскинув руки, прижимая ее к груди, и целовали родину, словно вновь увидели ее после долгих лет, проведенных на чужбине! Свою родину, где были погребены кости их предков и которую освящали, веками ступая по ней, бесплотные ноги их национальных героев и богов! И все это принадлежало им! Как будто эти земли были воскрешены их потом, как будто их руки покрылись мозолями, обрабатывая их. Все вокруг взирало на них любящими глазами и приветствовало слезами: земля, камни, вода и небо, корни и цветы, каждая пташка, каждый червяк.

Это тоже лирика, Ваше Величество!

Сбросив наземь оружие, чтобы легче было бежать, они кинулись, словно укушенные оводом, захватывать участки получше, крича: «Мое!» И вбивали шесты с табличками: «Фрасей Кефаллинит», «Неарх Демицанит», «Клеант Кулуриот» — тысячи шестов, тысячи имен, тысячи волков. Они гонялись за запыхавшимися табунами женщин и кобылиц (невелика разница!), ищущих спасения в горах. А поймав, связывали и тащили к себе домой.

И тогда произошло то самое, неожиданное, но всегда прекрасное. Таща и грабя, они передрались между собою, и началась междоусобица. Воин убивал воина, военачальник — военачальника, а царь — всех. Даже под покровом ночи, успокаивающей страдания и смягчающей страсти, раздавался стук мечей и слышались последние вздохи умирающих.

На другой день рано утром один старый моряк, отправившийся под Трою вместе с другими с отчаяния, вскочил на коня и поскакал по полю, крича:

«Безумцы! Стране этой нет конца. Вы же видите. Это не Сикинос — с ладонь! По ту сторону гор она еще богаче, еще прекраснее. Попав туда, вы бросите это и возьмете то. Но вам ничего не удастся удержать, и у вас ничего не останется, если сначала не захватить крепость. Только тогда станут действительно вашими и эти земли, что вы видите, и еще многие, которых вы не видите».

— Мудрый старик!

— Конечно! Только в Поэме я сделал его царем. Говорю, что это был Нестор. Но у Нестора для этого не было времени. Как первостатейный вор, он ударился в грабеж, и его нигде не могли обнаружить.

Тем не менее слова старого моряка возымели действие. Все успокоились. И раскаялись. И стали оплакивать невинно убиенных.

Трупы снесли на берег, сложили в кучу и сожгли. Затем собрали пепел и похоронили в братской могиле. С музыкой, знаменами и речами. А над могилой водрузили высокий мраморный обелиск с надписью: «Первым героическим жертвам священной войны». Разбив затем палатки и усевшись на солнце, они стали начищать пояса, шлемы и башмаки (у кого были башмаки!). Точить мечи и копья и собирать камни для войны.

Совет царей составил и направил в крепость Трои и в окрестные села следующее послание:

«Народы Азии, известные своим процветанием и мудростью. Мы пришли не завоевывать вашу землю, а освобождать ее. Мы знаем, что вы — тоже эллины и наши братья. Ваш родоначальник — Тевкр, великан с Псилорита, в шароварах, с кушаком и черным платком на голове. У нас с вами одни и те же боги и один и тот же язык. Однако в течение веков вы постепенно забыли свое благородное происхождение. Мы пришли, чтобы снова сделать вас эллинами. Из рабов и пасынков Приама мы превратим вас в свободных и подлинных детей Девкалиона. Чтобы вырвать вас из когтей злой мачехи Трои и бросить в горячие объятия вашей настоящей матери (Богоматери!) Эллады!

Ваш царь и клика ваших архонтов — чужеземцы. Помогите нам прогнать их. Из вашего имущества мы не тронем и ломаной стрелы; а все богатство ваших тиранов мы отнимем, чтобы раздать его вам. Благодаря нам вы станете хозяевами в собственном доме. В противном же случае мы накажем и вас.

Агамемнон Первый Божией милостью царь эллинов»

Приам струсил. И послал гонцов сказать, что хочет с эллинами дружбы и любви, а не войны и ненависти; и что он отдает обратно Елену и ее сокровища в двойном размере! Но Менелай ответил: пусть оставит Елену себе, а эллинам отдаст пятьдесят своих дочерей и пятьдесят невесток. Пусть даст каждому воину по унции золота и передаст нам навсегда Сигей для гарантии, что больше не будет разбойничать.