Пирс Брендон - Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997

• Название: Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997
• Автор: Пирс Брендон
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-065002-6 (АСТ), 978-5-403-03364-0 (АСТ Москва)

Книга Пирса Брендона и по названию, и по содержанию перекликается с эпохальным трудом Эдуарда Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи». И это не случайно: британцы, стремясь к завоеванию мира, всегда оглядывались на Древний Рим. Они нашли ключ к обретению истинного могущества на руинах Рима. Но там же следует искать и причины падения Британской империи.

Об этом и многом другом автор размышляет на страницах данной книги и рисует многоплановую картину упадка и разрушения Британской империи между 1781 и 1997 годом.

---

Пирс был директором школы и поэтом. Он чтил рыцарей из прошлого Ирландии и нынешних крестьян, намереваясь читать историю в обратном порядке. Будущий лидер соответственно интерпретировал свое желание продвигать целостность ирландского народа, как преднамеренное обучение и подготовку к борьбе за завоевание независимости нации. На самом деле он поздно стал сторонником применения силовых методов, поскольку благоприятные условия для их использования материализовались медленно.

Артур Гриффит, вспыльчивый и раздражительный полемист, основал партию Шин Фейн («Мы сами») в 1905 г., чтобы воспитывать в ирландцах уверенность в себе, в своих силах, а также отказаться от сотрудничества с Англией. Но партия вскоре зачахла.

Более эффективным оказался воинствующий тред-юнионизм, возглавляемый Джеймсом Ларкиным, яростными синдикалистом. Он носил темную широкополую шляпу (которую, если верить предположениям, он никогда не снимал, потому что она скрывала третий глаз Антихриста в середине лба). Второй профсоюзный лидер, Джеймс Коннолли, был интеллектуалом, который находил, что ему легче объяснить социалистические принципы ирландцам, чем объяснить социалистам, что значит быть ирландцем.

Используя социальные условия, которые делали Дублин еще более нездоровым, чем Калькутта, они организовали волну забастовок, локаутов и беспорядков. Однако к 1911 г., когда либеральное правительство Г.Г. Эсквита ограничило законодательное вето Палаты лордов, перспектива получения самоуправления конституционными мерами казалась реальной перспективой.

Но возможности для Ирландии — это затруднения для Англии. Теперь последней требовалось разбираться с протестантским сообществом в Ольстере, которое проклинало гомруль, как римское правление. Оно собиралось под знаменами лоялистов («оранжистов») и готовилось сопротивляться любой ценой. Более того, резкий и бесцеремонный новый консервативный лидер Эндрю Бонар Лоу сыграл «оранжевой» картой. Он обязался поддерживать Ольстер всеми необходимыми средствами, а не соглашаться на то, что он считал мошеннической парламентской сделкой между Эсквитом и Редмондом.

Хотя Лоу родился в Канаде, он происходил из пресвитерианской ольстерской семьи. Этот политик внимательно прислушивался к тому, что Луи Макнейс называл «вуду «оранжевых» оркестров»[1756] и считал, что «ирландские католики являются низшей расой»[1757].

Во вторник пасхальной недели 1912 г., стоя на платформе в Белфасте, на площадке Балморал, где обычно проводились шоу, Лоу находился вместе с членами Парламента из партии «тори», церковнослужителями и другими сановниками. Перед ними располагалось то, что предположительно являлось крупнейшим «Юнион Джеком» из когда-либо изготовленных.

Лоу сказал многочисленным жителям Ольстера: «Вы держите пропуск в империю»[1758].

Поэтому, когда билль о гомруле Эсквита начал свой путь по Парламенту, жители Ольстера, чьим некоронованным королем являлся харизматичный сэр Эдвард Карсон, первыми ступили на курс, которым последуют другие находящиеся под угрозой меньшинства в империи. Они пригрозили восстанием ради верности и планировали государственную измену во имя короля. Ольстерцы давали торжественные обещания, мобилизовались, проводили учения и вооружались.

Казалось, «добровольцы» Ольстера напугали правительство (хотя Уинстон Черчилль, сказав, что есть вещи «хуже кровопролития»[1759], открыто заявлял о своей готовности бомбардировать Белфаст). Военный министр полностью капитулировал перед так называемыми «мятежниками на рыбачьих лодках». Эти пятьдесят восемь офицеров британской армии получили от него заверение, что не будет никакого использования военной силы в Ольстере.

Южные националисты не могли сделать ничего другого, кроме как ответить своим железным кулаком. Ирландские «добровольцы» собирались тысячами, к ним добавилась крошечная армия горожан. Ее созвал Коннолии. Это была пролетарская преторианская гвардия в фетровых шляпах с широкими мягкими опущенными полями и в темно-зеленой форме. Служили они под синим знаменем, украшенным плугом и звездами.

Ирландские «добровольцы» тоже оснастились оружием, ввезенным контрабандным путем. В канун Первой Мировой войны партийные лидеры в Лондоне зашли в тупик относительно проблемы Ольстера и того, что казалось единственным осуществимым и подходящим решением — отделения. Как Парнелл и Редмонд, Патрик Пирс недооценивал непримиримость и непреклонность протестантского севера. Он думал, что вооружившись, ирландцы оставят сектантскую борьбу, чтобы сражаться за национальное освобождение. Они будут продвигать Ирландию, более не разделенную и не управляемую извне, к «судьбе более славной, чем судьба Рима»[1760].

Пирс испытывал мало сомнений и колебаний относительно того, что может включать освободительная борьба: «Мы можем допустить ошибки в начале и застрелить не тех людей; но кровопролитие — это очищение и священное дело, а нация, которая считает это конечным ужасом, утратила мужество. Есть много вещей, более ужасных, чем кровопролитие; и одна из них — это рабство».

Он хотел и даже горел желанием пролить собственную кровь, чтобы спасти свой народ. Как заметил Йейтс, Пирс был опасным человеком, у него кружилась голова от самопожертвования.

Первая Мировая война показала Пирсу собственный крестный путь на Голгофу. Его вдохновляли примеры миллионов людей, которые жертвовали жизнью ради своих стран, и в духе фашистских патриотов вроде Габриеля д'Аннунцио, он повторял: «Старому сердцу земли требовалось согреться красным вином полей брани». Любой, кто так думал, как сказал Джеймс Коннолли, был «полным идиотом»[1761].

Он сам ставил целью разжечь искру социальной революции, считая, что осаждаемая Британская империя теперь уникально уязвима. «Ирландия, — объявил Коннолли, — находилась в положении ребенка, способного воткнуть булавку в сердце гиганта»[1762].

Однако в начале 1916 г., во время тайной встречи с лидерами возрожденного Ирландского республиканского братства, которые проникли в ряды «добровольцев», планируя переворот, Коннолли уступил головокружительной риторике Пирса. Он сделал вывод, что свободы может добиться «только организация не менее мощная, чем красный прилив войны на ирландской земле»[1763]. Другие разделяли это видение ситуации, спешили за Пирсом, чтобы, как заметил Шон О'Кейси, прийти на «рандеву со смертью»[1764]. Но большинство надеялись, что маленькая группа восставших разворошит угли массовой ненависти к Англии, и превратив ее в пожар. Пирс называл это «священной страстью»[1765].

Хотя процветание увеличивалось, и не было очевидного недовольства, через два года войны предзнаменования показались благоприятными. Гомруль был приостановлен на время войны, и казалось, будто англичане помогают жителям Ольстера искалечить Ирландию. Многие националисты негодовали из-за поддержки Редмондом участия Великобритании в войне. Жители Дублина с презрением и пренебрежением относились к плакатам, призывающим новобранцев для защиты прав малых наций, и поток добровольцев вскоре превратился в тонкий ручеек. «Идти служить? — сказал один молодой человек. — Мне идти записываться? Война идет!»[1766]

Поэтому маячила всеобщая воинская обязанность, которую станут оспаривать ирландцы. Однако Пирс и его последователи ничего не делали, чтобы подготовить нацию к действию. Закаленные заговорщики вроде Шона Макдермотта и Тома Кларка опасались английского меча меньше, чем ирландского языка. Они планировали Пасхальное восстание в такой тайне, что даже Ион Макнейл, командир небольшого подразделения «добровольцев», которое не было под контролем Редмонда, оказался обманут. Когда он обнаружил обман, то отменил приказы.

Восстание казалось безнадежным, в особенности после захвата немецкого корабля «Ауд» с двадцатью тысячами винтовок, а также ареста направленного в Германию сэра Роджера Кейсмента.

Были и другие срывы и путаница. Это фактически ограничило восстание Дублином, отсрочило его до понедельника пасхальной недели, ограничило количество повстанцев до 1 600 человек. Самого Макнейла забавляла текущая путаница и смятение, это мог ощутить только профессор истории. Он не мог решить, поддерживать восстание в форме или гражданской одежде. Но оно закончилось до того, как он определился.

Коннолли и Пирс оставались невозмутимыми и не теряли спокойствия из-за хаоса. «Нас убьют», — сказал Коннолли. Но без кровопролития, с чем согласился Пирс, не может быть освобождения.

Поэтому солнечным утром в понедельник после Пасхи, когда ирландские «добровольцы» и солдаты Армии горожан собрались в Зале Свободы, штабе Коннолли, Пирс проигнорировал смущающую мольбу сестры, которую она выкрикивала резким голосом: «Иди домой, Пат, оставь всю эту глупость!»[1767] Вместо этого он пошел со своими людьми.