Эдит Уортон - В лучах мерцающей луны

• Название: В лучах мерцающей луны
• Автор: Эдит Уортон
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-05142-3

Впервые на русском — увлекательный, будто сотканный из интриг, подозрений, вины и страсти роман классика американской литературы, автора такого признанного шедевра, как «Эпоха невинности», удостоенного Пулицеровской премии и экранизированного Мартином Скорсезе.

Сюзи Бранч и Ник Лэнсинг будто созданы друг для друга. Умные, красивые, с массой богатых и влиятельных друзей — но без гроша в кармане. И вот у Сюзи рождается смелый план: «Почему бы им не пожениться; принадлежать друг другу открыто и честно хотя бы короткое время и с ясным пониманием того, что, как только любому из них представится случай сделать лучшую партию, он или она будут немедленно освобождены от обязательств?» А тем временем провести в беззаботном достатке медовый не месяц, но год (именно на столько, по расчетам Сюзи, хватит полученных ими на свадьбу подарков), переезжая с виллы на озере Комо в венецианское палаццо и так далее, ведь многочисленные друзья только рады их приютить. Но, как известно, гладко бывает лишь на бумаге, особенно когда в планы вмешивается настоящая любовь…

---

— Это было ужасное искушение, — сказал он, улыбаясь.

— Поехать с нами? Тогда почему?..

— О, теперь все поменялось: я занят своим романом.

Мисс Хикс продолжала сверлить его немигающим взглядом:

— Значит ли это, что вы намерены бросить настоящую работу?

— Моя настоящая работа — вы имеете в виду археологию? — Он снова улыбнулся, чтобы скрыть гримасу сожаления. — Боюсь, ею едва можно заработать на жизнь, а я должен думать об этом.

Он вдруг покраснел, словно подозревая, что мисс Хикс могла счесть его признание за неуклюжую просьбу о помощи. Щедрость Хиксов была слишком бескорыстной, чтобы порой не быть обременительной. Но, снова взглянув на нее, он увидел, что в ее глазах стоят слезы.

— Я думала, вы на отдыхе, — сказала она.

— Я тоже так думал. Но жизнь идет и опрокидывает планы.

— Да, понимаю. Могут быть вещи, ради которых стоит все бросить.

— Есть такие вещи! — воскликнул он с сияющей улыбкой.

Он видел в глазах мисс Хикс требование чего-то большего, нежели это общее утверждение.

— Но роман может и не снискать успеха, — сказала она вновь странно резко.

— Как знать… вполне вероятно, что может, — согласился он. — Но если об этом не думать…

— А как не думать об этом, если вам надо содержать жену?

— Дорогая Корал, сколько вам лет? Еще нет двадцати? — спросил он, по-братски коснувшись ее руки.

Она мгновение смотрела на него, потом неловко вскочила со стула:

— Я никогда не была молодой… если вы это имеете в виду. Мне повезло, не правда ли, что родители дали мне такое великолепное образование? Потому что, понимаете, искусство — поразительная вещь, в нем спасение.

— Оно вам не понадобится, — сказал он, продолжая доброжелательно глядеть на нее, — как вообще образование, когда вы помолодеете, что случится однажды, — уверил он ее.

— Вы имеете в виду, когда я влюблюсь? Но я влюблена… Ой, Эльдорада и мистер Бек! — Она вздрогнула и замолчала, показывая биноклем на парочку, только что появившуюся в дальнем конце нефа. — Я сказала им, что, если мы встретимся сегодня, я попытаюсь помочь им понять Тьеполо. Потому что у себя на родине мы его по-настоящему не понимаем; и только мистер Бек с Эльдорадой осознают это. Мистеру Баттлсу это просто не дано. — Она повернулась к Лэнсингу и протянула руку, прощаясь. — Я влюблена, — повторила она с убеждением, — вот поэтому и нахожу искусство таким спасительным.

Она водрузила на нос очки, раскрыла справочник и зашагала к ожидающим ее неофитам.

Глядя ей вслед, Лэнсинг задался было вопросом, не мистер ли Бек объект этого явно безответного чувства; затем внезапно решил: нет, определенно нет. Но тогда… тогда… Нет, бессмысленно строить подобные догадки… Он повернул к дому, гадая, вернулась ли уже компания с пикника в палаццо Вандерлинов.

Вернулись они только к позднему ужину, не переставая смеялись и шутили и были явно в восторге друг от друга. Нельсон Вандерлин ласково улыбнулся жене, поцеловал дочь и отправил ее спать, затем, развалившись в кресле перед столом с вазами фруктов и цветов, заявил, что в жизни не проводил день так замечательно. Сюзи получила сполна свою долю его похвал, и, обратил внимание Лэнсинг, Элли тоже что-то уж необыкновенно восхищалась своей подругой. Стреффорд, сидевший рядом с хозяйкой, то и дело поглядывал через стол на юную миссис Лэнсинг, и в его взглядах, казалось Нику, читалось скрытое понимание восторгов Вандерлинов. Впрочем, Стреффорд вечно приватно шутил на чей-нибудь счет, в том числе и на счет самого собеседника; и Лэнсинг разозлился на себя за то, что постоянно подозревает лучших друзей в каком-то сговоре против него. «Не хватало еще сейчас начать ревновать к Стреффи!..» — заключил он с насмешливой гримасой.

Конечно, Сюзи была достаточно красива, чтобы оправдать самые безрассудные страдания. В девичестве ее облику была присуща несколько излишняя, на вкус некоторых, хрупкость и определенность; теперь же в этой легкости смутно просвечивала цветущая женственность, как отражение звезды глубью. Движения стали медленней, менее угловатыми, уголки рта с неизбежностью опустились, веки клонились книзу под тяжестью ресниц; и к тому же в этой новой томности неожиданно проявлялся прежний задор, как кислинка в сердцевине сладкого плода. Глядя на нее через стол, уставленный цветами и свечами, ее муж смеялся про себя над ничтожностью своих подозрений.

Наутро Вандерлин и Кларисса уехали, когда все еще спали; и миссис Вандерлин, которой после обеда предстояло отправиться в Санкт-Мориц, посвятила последние часы перед отъездом суматошным совещаниям со своей горничной и с Сюзи. Стреффорд, Фред Джиллоу и остальные отправились купаться на Лидо, и Лэнсинг воспользовался возможностью вернуться к работе.

Вслушиваясь в покой и тишину огромного гулкого дворца, он предвкушал скорое уединение. К середине августа вся их компания разъедется кто куда: Хиксы поплывут на Крит и другие острова Эгейского моря, Фред Джиллоу отправится на свое болото, Стреффорд — к друзьям на Капри, а в сентябре, как обычно каждый год, в Нортумберленд. Один за другим разъедутся и остальные, и Лэнсинг с Сюзи останутся одни в громадном тенистом дворце, одни под звездным небом, одни под огромной оранжевой луной — еще их луной! — над колокольней Сан-Джорджо. Роман в этой благословенной тишине будет развиваться в лад с его видениями.

Он продолжал писать, забыв о времени, пока не открылась дверь и он не услышал шаги за спиной. В следующий миг на глаза ему легли ладони и воздух наполнился ароматом новых духов миссис Вандерлин.

— Милый… ты знаешь, я уезжаю. Сюзи сказала, что ты работаешь, и я не позволила ей звать тебя вниз. Она и Стреффи ждут, чтобы проводить меня на вокзал, и я забежала попрощаться с тобой.

— Элли, дорогая! — Полный сожаления, Лэнсинг отодвинул свою писанину и встал; но миссис Вандерлин заставила его вновь опуститься на стул.

— Нет-нет! Не прощу себе, если помешала. Не следовало мне подниматься, и Сюзи не хотела этого. Но я должна была сказать тебе, дорогой… должна поблагодарить тебя…

В темном дорожном платье и шляпке, одетая с продуманной сдержанностью, намеренной небрежностью, в вуали, маскирующей макияж, и перчатках, скрывающих кольца на руках, она выглядела моложе, проще, естественней, чем когда-либо. В конце концов, бедняжка Элли прекрасный человек!

— Поблагодарить? За что? За то, что я так счастлив здесь? — рассмеялся он, взяв ее ладони в свои.

Она взглянула на него, тоже засмеялась и обняла его за шею.

— За то, что вы помогаете мне быть такой счастливой не здесь, ты и Сюзи, оба, дорогие мои! — воскликнула она, целуя его в щеку.

Их глаза встретились на мгновение; затем ее руки соскользнули с его шеи. Лэнсинг сидел, будто окаменев.

— Ох, — вздохнула она, — что ты так смотришь? Разве не знаешь?..

Они услышали пронзительный голос Стреффорда, зовущего с лестницы:

— Элли, где ты, черт побери? Сюзи уже в гондоле. Ты опоздаешь на поезд!

Лэнсинг встал и поймал миссис Вандерлин за запястье:

— Что ты имеешь в виду? О чем ты?

— Ах, ни о чем… Но вы оба такие молодцы насчет писем… И когда Нельсон был здесь, тоже… Ник, отпусти руку, мне больно! Я должна бежать!

Он отпустил ее руку и стоял неподвижно, глядя ей вслед и слушая, как стучат ее высокие каблуки, отзываясь эхом в комнате и коридоре.

Вернувшись к письменному столу, он заметил валявшийся среди его бумаг маленький сафьяновый футлярчик. Видимо, при падении тот раскрылся, и Ник увидел в нем лежащую на бледной бархатной подкладке булавку для галстука, украшенную безупречной жемчужиной. Он подхватил футляр и только собрался броситься вдогонку за миссис Вандерлин — это так было похоже на нее, терять драгоценности, — как заметил на крышке собственные инициалы.

Он выронил коробочку, будто это был горячий уголек, и долго сидел, глядя на золотые буквы «Н. Л.», словно выжженные на его плоти.

Наконец он очнулся и встал.

X

Со вздохом облегчения Сюзи, вытащив булавки, сняла шляпку и упала в лонгшез.

Тяжкое испытание, которого она страшилась, было позади, мистер и миссис Вандерлин благополучно разъехались, каждый в свою сторону. Бедняжка Элли не отличалась благоразумием, и, когда жизнь улыбалась ей, она выражала свою признательность слишком открыто; но благодаря бдительности Сюзи (и, несомненно, молчаливому содействию Стреффорда) ужасные двадцать четыре часа счастливо миновали. Нельсон Вандерлин отбыл без тени озабоченности на лице, и хотя Элли, спустившаяся после прощания с Ником, показалась Сюзи не столь безмятежной, как всегда, миссис Вандерлин приняла свой обычный вид, как только обнаружилось, что сафьяновая сумочка со шкатулкой для драгоценностей пропала. Прежде чем пропажа нашлась на дне гондолы, они доплыли до вокзала, и времени оставалось, только чтобы посадить Элли в «спальный», из окна которого она невозмутимо помахала друзьям.