Аполлон Коринфский - Народная Русь

• Название: Народная Русь
• Автор: Аполлон Коринфский
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5—88590—309—3.

Новая серия «Русичи» включает в себя труды дореволюционных и современных исследователей и ученых, занимающихся вопросами культуры, этнографии, истории России, русского фольклора, быта и обрядов. Ее открывает работа А. А. Коринфского «Народная Русь», впервые изданная в 1901 году в Москве, когда-то широко известная, но незаслуженно забытая в родном отечестве на многие десятилетия и, наконец, снова увидевшая свет. Богатый фактический материал, любовь к земле русской, к простому народу, к родному языку — все это не оставит читателя равнодушным.

---

«Зиме и лету союза нету!» — говорит народ-краснослов, приговаривая: «Летом — страдные работушки, зимой — зимушка студеная!», «Мужику — лето за привычку, зима — волку за обычай!», «Тетереву зима — одна ночь!», «Помни это: зима — не лето!», «Лето собирает, зима поедает!», «Что летом уродится, зиме пригодится!», «У зимы — поповское брюхо!», «Придется сидеть на печи сватье, как застанет зима в летнем платье!» и т. д. «В воде черти, в земле черви, в Крыму татары, в Москве бояры, в лесу сучки, в городе крючки: лезь к лошади в пузо, там оконце вставишь да зимовать станешь!» — замечает народное слово о незапасшемся на зиму мужике-лежебоке, горе-хозяине. — «Всем бы октябрь-назимник взял, да мужику хода нет!», «В октябре и мужик с лаптями, и изба с дровами, а все спорины мало!»

По старому простонародному присловью: «Покров — не лето, Сретенье — не зима». Но, — замечает деревенский опыт, — «с Покрова зима начинается, с Матрены (7-го ноября) устанавливается: с зимних Матрен зима встает на ноги, налетают морозы». С праздником Покрова Пресвятой Богородицы начинают по деревням свадьбы за свадьбами играть-пировать; от них и слывет весь октябрь за месяц-«свадебник».

3-го и 6-го октября — «два Дениса» (св. мучен. Дионисия); на них советуют старые люди беречься от «сглаза», приговариваривая: «Пришли назимние Денисы — лихого глаза берется!» 4-е октября — Ерофеев день: «Как ни ярись, мужик Ерофей!», — говорят в народе, — «а с Ерофея и зима шубу надевает!», «На Ерофеев день один ерофеич (зелено-вино, травник) кровь греет!», «Ерофеич — часом дружок, а часом — вражок!»… «Пьешь вино?» — подсмеивается подслушанный В. И. Далем деревенский люд над приверженцами чарочки. — «Эва!» — «А ерофеич?» — «Толкуй еще! Мне ничто нипочем, был бы ерофеич с калачом!»

К этому дню приурочено в посольской Руси поверье о леших. «На Ерофея леший сквозь землю проваливается!» — гласит суеверная молвь. Расстается лесной хозяин со своим зеленым, успевшим уронить наземь почти всю листву царством, — ломает с досады злой деревья встречные, к земле бурей гнет всю молодую поросль, из корня дубы вырывает. Зверье лесное прячется от него по норам-логовам; ни одна птица не вылетает навстречу. Ни один памятующий старинные предания мужик не поедет на Ерофеев день в лес, хотя бы в этом была крайняя нужда. У Сахарова, в его «Народном дневнике», записан любопытный сказ о том, как один «удалой мужик» подсматривал за проказами лешего в этот роковой день. «Жил когда-то, — начинается этот сказ, — в деревне мужик, не в нашей, а там, в чужой, собой не мудрый, но зато такой проворный, что всегда и везде поспел первый. Поведут ли хороводы, он — первый впереди; хоронят ли кого — он и гроб примеряет, и на гору стащит; просватают ли кого, он поселится от рукобитья до самой свадьбы — и поет, и пляшет, обновы закупает и баб наряжает. Отродясь своей избы не ставил, городьбы не городил, а живал в чужой избе, как у себя во двope. Хлебал молоко от чужих коров, едал хлеб изо всех печей, выезжал на базар на барских конях, накупал гостинцев для всех деревень. В деньгах счету не знал, — у кого нет избы, он даст денег на избу, у кого нет лошадки, он даст денег на пару коней. Одного только не знали православные: откуда к нему деньги валятся»… Разное толковали об этом: одни заверяли, что нашел удалой мужик клад, другие — что продал душу нечистому, третьи еще невесть что плели. Была у этого мужика — «ума палата». Все-то он знал-ведал, не знал одного: как леший сквозь землю проваливается. Задумал он подглядеть за лесным хозяином, «задумал да и был таков». Пошел удалой мужик в лес, повстречал лешего, — поклонился ему, начал спрашивать его о том, о другом. «А есть ли у тебя, — говорит, — изба-хата да жена-баба?» — Повел леший удалого к своей хате. Шли, шли и пришли прямо к озеру. Усмехнулся мужик: «Не красна же, — говорит, — твоя изба!» А леший — об землю, земля-то и расступилась…» С тех пор, — гласит сказание, — удалой стал дурак дураком: ни слова сказать, ни умом пригадать!».

За роковым для лесной нежити Ерофеевым днем — память св. мученицы Харитины (5-е октября). С этого дня «затыкают» домовитые бабы-хозяйки первые «кросна»: начинают ткать первый холст. Так и говорят в деревне: «Пришли Харитины — первые холстины! Баба смекать-смекай, да за кросна (станок) садись, холсты затыкай!» Над ткачихами непрочь подсмеяться народ: «Сестра тетка Харитина, пора ей под холстину (т. е. умирать)!» — зубоскалят краснословы: «Дает мужик торгашу холст: толст! Прожили бабы век — ни за холстиный мех!», «Бабье тканье через нитку проклято: от холоду не греет, от дождя не упасет!» Можно услышать в посольской Руси и такие поговорки о том же, как например: «Баба ткет-точет, а один Бог ей рубашку дает!», «Пряла баба, ткала — весь дом одевала; пришла смерть — покрыться покойнице нечем!», "И прядем, и ткем, а все — нагишом!» Эти последние слова, очевидно, подсказаны народной мудрости горьким опытом бедноты-нужды беспросветной.

За Харитиной — «вековечною ткачихою» — «вторые Денисы на-зимние». Одновременно со св. Дионисием воспоминается 6-го октября Православной Церковью и апостол Фома. В народной памяти этот — усомнившийся в воскресении Христовом — святой является прообразом недоверчивого, склонного к сомнениям человека. «Фома неверный!» — говорится о такой склонности. О простоватом ваклахе, а также и о ледащем заморыше замечают в народе: «На безлюдье и Фома — дворянин!» Богача, смотрящего завистливыми глазами на чужую удачу, называют: «Фома — большая крома». Плутоватые люди слывут «Фомками». Этим же именем окрестил народ небольшой лом, которым воры взламывают замки. «Фомка на долото рыбу удит!» — подсмеивается деревня над оборотистым, старающимся грош на пятаки разменять прасолом.

По народной примете: «С Трифона-Палагеи (8-го октября) — все холоднее!», «Трифон шубу чинит, Палагея рукавички шьет барановые». Перед зимней стужею охотники до красного словца любят в беседах сыпать направо и налево поговорками-прибаутками, вроде: «Шуба овечья, да душа у мужика человечья!», «Любо не любо, а и на волке — своя шуба!», «Бараний тулуп с мужиком братается, соболья шубка — кусается!», «По шубе узнавай зверя, а не человека!», «Пришла зимушка-зима: шуба на стужу, деньги — на нужу!», «Зимой без шубы не стыдно, да холодно; а в шубе и без хлеба тепло, да голодно!», «Шуба на сыне отцова, да разум — свой!», «Из похвал шубы не сошьешь!», «Шубу бей — теплее, бей жену — милее!»… Ходят по селам-деревням без дороги, летают без крыльев в народе и побаски-присловья о рукавицах, греющих в студеную пору мозолистые мужицкие руки. «И солнышко в рукавицах», — говорят приметливые люди, смотря на «пасолнца», обозначивающиеся по бокам дневного светила — к морозу. «Рукавиц ищет, а они — за поясом!» — отзываются о ротозее-мужике. «Заткни рот рукавицей!» — останавливают враля-болтуна. «Дело готово, хоть в рукавички обуй!» — приговаривают на радостях, при удаче. Есть и такие, чисто бытовые пословицы: «Жена не рукавица — с руки не сымешь!», «Правде глотку не заткнешь рукавицей!», «Худая совесть в рукавицах гуляет!», «На тяжелом возу и рукавица потянет!», «Привычка — не рукавичка, не повесишь на спичку!», «В рукавицу ветра не изловишь!». Рукавице в народном быту придается даже таинственное значение. Если, например, питающий зло на своей черной душе знахарь (лихой человек) бросит рукавицу поперек дороги свадебному поезду — это, по суеверному представлению деревни, поведет к худу. «Знахарь и маленькой рукавичкой большой поезд испортит!» — говорят старые люди, советуя молодым новобрачным отчитываться от такой беды-напасти следующим заговором «от колдуна и злодеев»: «Станем мы, раб Божий (имярек) и раба Божия (имярек), повенчаемся у престола Господня, пойдем, благословясь-перекрестяся, из дверей в двери, из ворот в ворота, на восточную сторону во чистое поле, в этом ли чистом поле стоит гора, на той горе стоит церковь Божия, зайдем мы в эту церковь Божию. Стоят- в ней три престола; на левом сидит Иван Креститель, на соседнем Сам Истинный Спас, на правом престоле Святая Дева Мария. Подойдем мы — рабы Божие — к ним поближе, поклонимся пониже: Спас-Спаситель, Пресвятая Мати Божья Богородица, Иван Креститель! Пособите нам — рабам Божиим (именарек) — избавиться от всякого врага-сопостата, от нечистыя силы, от лукаваго духа, от колдуна, от еретика, от проходящего, мимоидущаго, путь-дорогу пересекающего. Семьдесят семь апостолов, семьдесят семь святителей! Избавьте нас — рабов Божиих — ото всяких на нас злых людей! Слова наши не камень и не кирпич, а слова наши крепки-лепки, крепче камня и булата. Ключ во рту, а замок — на небе. Аминь!»… Только этот заговор и может оградить новоженов от напущенного знахарем лиха, если тот сам не «снимет порчи» — по их просьбе.

Святые мученики Евлампий с Евлампией («Лампеи» — по простонародному говору) проходят по Святой Руси на десятые октябрьские сутки. В этот день советуют деревенские погодоведы вечером — смотреть на месяц: куда он глядит. По словам этих дотошных людей: если золотые месяцевы рога на полночь — быть скорой зиме, «ляжет снег — по суху»; если же на полдень месяцевы рога смотрят — не жди скорой зимы, а грязи да слякоти: «Октябрь-грязник до самой Казанской (22-го числа) снегом не умоется, в белоснежный кафтан не нарядится». 12-го октября наблюдают появление звезд с полудня и со полуночи, что также имеет особую примету, свое значение для погоды и будущего урожая.