Н. Северин - Перед разгромом

• Название: Перед разгромом
• Автор: Н. Северин
• Издательство: TEPPA
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00607-6, 5-300-00606-8

Н. Северин — литературный псевдоним русской писательницы Надежды Ивановны Мердер, урожденной Свечиной (1839–1906). Она автор многих романов, повестей, рассказов, комедий. В трехтомник включены исторические романы и повести, пользовавшиеся особой любовь читателей. В третий том Собрания сочинений вошли романы «В поисках истины» и «Перед разгромом».

---

Все устраивалось так прекрасно и удобно, как Грабинин и надеяться не смел. За обедом он, без сомнения, увидит «ее»! Это ожидание так волновало его, что он уже не мог вслушиваться в рассказы старухи о былом, о вельможах, которых она знала прежде богатыми, а потом разорившимися вследствие мотовства, наклонность к которому она подметила в своем госте. Той же печальной участи подверглась бы и она, если б вовремя не сумела забрать в руки мужа и удержать его страсть к пустым тратам.

Но Владимиру Михайловичу было не до того, чтобы интересоваться событиями давно минувшего; настоящее представлялось ему в таком упоительном свете с той минуты как пробежавшая мимо него молодая женщина унесла его сердце, что он, не задумываясь, отдал бы прошлое всех веков, чтобы узнать, что ждет его в ближайшем будущем.

Время тянулось бесконечно долго, и Грабинину начинало казаться, что никогда не дождаться ему обеда, как вдруг явился старик Ипатыч с докладом, что кушанье на столе.

Больших усилий стоило Владимиру Михайловичу воздержаться от искушения немедленно сорваться с места, чтобы бежать туда, где он мнил ее увидеть. Но он превозмог себя и, терпеливо дослушав до конца рассказ старухи, дождался, чтобы она сама отпустила его.

— Ну, ступай!.. Проголодался верно: с коих пор сидишь тут да россказни мои слушаешь! С домашними моими познакомишься. Тоже и у нас есть резиденты и резидентен [2], как у польских магнатов. Всякого звания людишки у меня ютятся. Есть и из разоренных дворян, и из проторговавшихся купцов, а также сироты из поповских. Поди, ждут — не дождутся поближе на тебя посмотреть. Во всю жизнь такого петербургского щегольца не видывали. А ты, Ипатыч, шепни Анфисе, чтобы глупыми разговорами гостю не докучала! — крикнула она им вслед, когда гость вышел из комнаты в сопровождении дворецкого.

— Слушаю-с, — почтительно ответил последний.

«Что это за Анфиса?» — спросил себя Грабинин, проходя за своим провожатым по длинному коридору, отделявшему половину старой барыни от помещения ее домашних.

III

Когда Грабинин вошел в столовую, вокруг длинного стола, накрытого для обеда, собралось довольно большое общество приживалок и приживальщиков. Увидав эту толпу, он подумал, что если та, для которой он здесь остался, и будет сидеть за одним с ним столом, но не рядом с ним, то ему трудно будет познакомиться с нею поближе. Но молодой женщины тут не было. Грабинин в этом убедился при первом взгляде на глазевшую на него со жгучим любопытством смешную и жалкую толпу старых и молодых, но одинаково безобразных мужчин и женщин, чуть не в отрепьях, с заискивающими взглядами и робкими движениями. Исключение представляла собою личность, занимавшая место хозяйки, к которой и подвел его Ипатыч.

— Анфиса Егоровна, старой барыни крестница, — проговорил он гостю на ухо, подставляя стул перед прибором по правую сторону от высокой дородной женщины лет тридцати.

Густо набеленная и нарумяненная, она с наглым любопытством разглядывала его с ног до головы большими навыкате светло-карими глазами и, нарядная и самодовольная, представляла интересный контраст с забитыми существами, окружавшими стол, выжидая позволения сесть за него.

Грабинин, который, переступив порог комнаты, только и делал, что отвешивал поклоны в ответ на молчаливые приветствия этих несчастных, поспешил поклониться отдельно Анфисе, прежде чем опуститься на предложенное место.

В эту минуту торопливо вошел человек средних лет с умным лицом, в опрятном французском кафтане, в белом жабо и в напудренном парике. Усаживаясь на оставленное для него место против Грабинина, он тотчас же заговорил с ним по-французски, отрекомендовавшись:

— Артюр Соссье, из Парижа.

Из дальнейшего разговора Грабинин узнал, что Соссье приехал в Польшу, чтобы устроить суконную фабрику в имении князей Чарторыских, но, не поладив с «фамилией», принял предложение Аратова заняться хозяйством в одном из его имений в России. Точно обрадовавшись новому слушателю, он стал распространяться о том, как здесь веселятся и широко живут, о разнузданности общества, о том, как богатые помещики иногда до смерти спаивают своих гостей, а жены их до бесчувствия заставляют плясать несчастных юношей, которых они, как новые Цирцеи, завлекают иногда силой в свои замки. Далее он добавил, что проказы этих веселых дам часто кончаются трагически, и их жертвы, равно как и жертвы их супругов, часто платятся жизнью за оказанное им своеобразное гостеприимство.

— О даже и представить себе нельзя, сколько вина может выпить поляк! Здесь трезвому человеку, с умом и с ловкостью, можно всего добиться: богатства, почестей, власти. Можно богатую невесту себе выкрасть, чужую жену увезти, кого угодно убить или запрятать в такое место, где никому не найти, — рассказывал Соссье. — Но для этого, кроме денег, надо иметь протекцию либо у польского магната, либо у посла одной из держав, взявших под опеку эту несчастную страну.

По мнению Соссье, влиятельнее всех был русский посол, а меньше всех был способен защитить своих подданных польский король Станислав Понятовский. Каждый из здешних магнатов, если он ею не разорен, влиятельнее его в крае, и несчастный король зависит от каждого из них.

Занятый своими мыслями Грабинин слушал его рассеянно, думая только о том, как приступить к расспросам о супруге Аратова. По временам ему казалось, что и Соссье не прочь посплетничать относительно обитателей дома; раза два намекал он ему, что здесь можно говорить о чем угодно без стеснения, потому что никто из присутствующих французского языка не понимает, и Грабинин решился наконец спросить у него, какое положение занимает в доме двусмысленная личность, сидевшая за столом вместо хозяйки. Ей первой подавали кушанье, а затем, обнесши блюдом гостя и француза, уносили его из комнаты. Остальному обществу подавали другое кушанье и, должно быть, попроще, если судить по тому, что только на одном конце стола было вино в бутылках, прочие же должны были довольствоваться квасом и брагой.

— Эта дама изображает собою в настоящее время заходящее солнце, но было время, когда она играла здесь более интересную роль, — с игривой усмешкой ответил француз.

— Но ведь у господина Аратова есть супруга?

Улыбка внезапно слетела с губ собеседника Грабинина, и его лицо сделалось серьезно.

— Мадам Аратова — очень болезненная особа и нуждается в полнейшем покое. Ее супруг озабочен намерением увезти ее за границу, чтобы подвергнуть серьезному лечению, но при разнообразных занятиях и разъездах исполнить ему это намерение затруднительно. Впрочем, ему, кажется, удалось придумать комбинацию, благодаря которой это затруднение устранится; вероятно, на днях наше общество увеличится еще одним членом, доктором из Варшавы. Он — специалист по болезни, которой страдает мадам Аратова, и, осмотрев больную, решит, есть ли надежда на выздоровление и какому лечению надо подвергнуть ее.

Проговорив эту тираду, Соссье круто повернул разговор на другой предмет, давая этим понять, что распространяться подробнее о супруге Аратова не намерен.

Между тем обед подошел к концу, подали ликеры и сласти домашнего приготовления; домашние встали из-за стола и, помолившись перед образами, поклонившись Анфисе и гостю, вышли из столовой, где остались только импровизированная хозяйка дома и Грабинин с французом. Анфиса, молча прихлебывая ликер, лакомилась пастилой; Соссье рассказывал о бурных сценах, разыгравшихся на сеймиках и сеймах, об интригах, волнующих население ввиду выбора послов на предстоящую конфедерацию, а Грабинин, рассеянно слушая его, скучал и раздражался мыслью о потерянном времени. Он обрадовался, когда дворецкий явился доложить ему, что посланец в Петербург готовится к отъезду и ждет письма, и, поспешно поднявшись с места, последовал за Ипатычем к крутой винтообразной лестнице, по которой надо было подняться в библиотеку — большую комнату со шкафами вдоль стен и письменным столом у окна.

— Извольте позвонить, когда кончите писать, сударь, я той же минутой явлюсь, — сказал дворецкий, оставляя его одного.

Грабинин начал писать одному из ближайших своих покровителей, красноречиво излагая ему причины, избранные им предлогом для продления отпуска: расстройство имения, необходимость сменить управителя и тому подобные обстоятельства, не имевшие ничего общего с истинной причиной его желания дольше оставаться в здешнем крае.

Быть может, он не предался бы так усердно этому занятию, если б знал, по какой причине нашли нужным провести его прямо сюда, а не к старой барыне: между Серафимой Даниловной и ее правнуком Дмитрием Степановичем Аратовым речь шла о нем.

Как всегда, Аратов вернулся домой невзначай. Все были еще за столом, когда его экипаж, обогнув дом, бесшумно подкатил к заднему крыльцу. Тут, узнав от выбежавших к нему навстречу людей, что у них в гостях воробьевский барин, Дмитрий Степанович запретил говорить о своем приезде и прямо прошел на половину прабабки, где тотчас же после первых приветствий речь между ним и старухой зашла о госте.