Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть 3

• Название: Быт русского народа. Часть 3
• Автор: Александр Терещенко
• Жанр: Прочая документальная литература

Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости. В них все трогает нас, потому что оно близко к нашим мыслям; потому что все это наше, русское, неподдельное; все проникнуто любовью к родине, отечеству.

В середине XIX в. вышла и почти сразу же стала библиографической редкостью книга известного ученого А.В.Терещенко «Быт русского народа» — первая попытка в России научной разработки этнографического материала. Однако до сих пор она не переиздана, хотя в свое время ею зачитывались и специалисты, и простолюдины.

Семь частей, составляющих это произведение, превосходят многие известные сочинения на аналогичную тему обстоятельностью изложения и объемом, но при этом изящно написаны и доступны восприятию любого, даже самого неискушенного любителя русской старины.

В третьей части описываются обряды крещения, похорон, поминок. Здесь мы знакомимся также с Дмитриевской субботой, о глубоком смысле которой многие сегодня уже не знают.

Печатается по изданию 1847–1848 годов.

---

Монгольские и татарские племена также опускали в воду мертвые тела своих полководцев и знаменитых мужей. Иные из простого сословия погребались просто, а другие опускались с гробами в воду. Атгила, прозванный бичом Божиим и молотом небесным, умерший (в 453 г. по Р. X.) после своей свадьбы от истечения кровью, был вложен в три гроба: золотой, серебряный и железный и опущен в воду. Чингисхан (умер в 1227 г.), погребен по его собственному указанию у Байкальского озера, на вершине горы Бурханкалдук, откуда истекают три реки: Тула, Керулак и Онон. Тут покоятся все наследники престола Чингисхана. Неко торые думают, что страшный Тамерлан тоже сокрыт в воде (в конце XIV в.).

Люди незнатного рода и вообще недостаточные предавались земле. У калмыков, кочующих доселе, предпочитается погребению опускание в воду. Детей ханских кладут в гробы и, наложив на них балласт, опускают в воду при торжественном чтении молитв и игрании музыки. Все мореходцы опускают мертвых в воду по причине отдаленности от твердой земли.

СЖИГАНИЕ У СЛАВЯН

Наши предки славяне сжигали тела. Св. Бонифаций, живший в половине VIII века, говорит с изумлением. Венеды не хотели переживать своих мужей: убивали себя собственноручно, бросались на пламенный костер и сжигали себя добровольно с умершим мужем. Такая жена была всеми похваляема; оставшаяся же вдовою была поношением для семейства[27]. Нестор, описывая нравы русских славян, говорит между прочим, что радимичи, вятичи и северяне возлагали умерших на костер и сжигали; потом совершали тризну. Кости складывали в небольшой сосуд и ставили на столбе при распутье. Этот обычай совершался еще в его время (в пол. XI и нач. XII в.) вятичи, кривичи и другие финского племени обитатели в верховьях Днепра[28]. По разбитии греками в. к Святослава под крепостью Доростолом (Силистриею) в 971 г., русские вышли ночью в поле при полном блеске луны для собирания убиенных соотчичей; за стенами разложили костры и жгли на них умерших в сражении; пленных мужей и жен душили, а в воды дунайские погружали младенцев и петухов и тем довершали жертвоприношение и возлияние в честь усопших[29]. Аравитянин ибн-Фоцлан, отправленный послом в начале X в. от калифа Муктедира к болгарскому королю, которого он называет славянским, передал нам любопытное сведение о нраве, жизни и обычаях волжских славян. Умершего бедного клали в деревянный гроб и потом сжигали. После смерти богатого собирали его имущество и делили на три части. Одну часть отдавали его семейству, другую оставляли на покупку ему платья, а на третью заготовляли напитки, чтобы повеселиться в тот день, когда будут сжигать девушку с ее господином, и в то время предавались питью вина до бесчувственности: иные пили сряду день и ночь; часто умирали с бокалами в руках. Когда умирал князь или властитель, тогда семейство его спрашивало у девушек и мальчиков, кто хочет умереть с ним? Кто произносил «я», тотчас связывали его и не выпускали на волю, хотя бы он после хотел отказаться. По большей части девушки вызывались на смерть. Если девушка изъявляла желание умереть, то ее поручали двум другим девицам, которые имели за нею присмотр, и куда бы она ни пошла, следовали за нею и служили во всем, даже мыли ей ноги. Девушка же веселилась, пела и усыпляла свое горе напитками. В день сожжения приносили к берегу реки приготовленный гроб, окруженный четырьмя деревянными изображениями. Сюда стекался народ толпами и произносил невнятные слова. На деревянных подмостках ставили кровать, которую покрывали дорогими материями и подушками. Немедленно приходила старая женщина, называвшаяся ангелом, смерти, со свирепыми глазами и адским лицом. Она подходила к могиле, в которой лежал мертвый, вырывала его оттуда, а с ним горячительные напитки, плоды и лютню; надевала на него споднее и верхнее платье, сапоги, куртку, шитый золотом кафтан с золотыми пуговицами и золотую парчовую шапку, обложенную соболем. Потом несла его на подмостки под устроенную палатку; сажала на стеганом одеяле, обкладывала подушками и ставила перед ним напитки, плоды, васильковые травы, хлеб, мясо и лук. Затем приводили собаку, разрезали ее надвое и бросали на подмостки. В стороне клали оружие покойника. Потом приводили двух лошадей, загнанных до пота, и двух быков; приносили петуха и курицу; все разрубали на части и мясо бросали на подмостки. Обреченная на смерть сходила вниз и опять появлялась; и когда входила в палатку, тогда она говорила находившимся при ней: «Скажи твоему господину, что я умираю из любви к нему». После полудня приводили ее к дверям палатки, ставили на ладонях мужчин: она смотрела через щель двери, говорила, сходила с ладоней, и это действие повторяла три раза. В первый раз она говорила: «Здесь я вижу моего отца и мою мать»; во второй: «Здесь я вижу всех моих умерших родственников, сидящих вместе»; в третий: «Здесь я вижу моего господина: он сидит в раю. А рай так прекрасен! Так зелен! Господина окружают мужчины и мальчики. Он зовет меня. Скорей меня к нему!» Тогда подавали ей курицу; она отрезала ей голову и бросала. Стоявшие поднимали с земли и бросали на подмостки. Потом ее подводили к умершему: она снимала с рук ожерелья и отдавала ангелу смерти; затем снимала кольца и отдавала стоявшим подле нее двум девушкам, называвшимся дочерями ангела смерти. Тогда возводили ее на подмостки. За нею входили мужчины со щитами и палками и подносили ей бокал с вином. Она брала и осушала его с пением. Тут уже прощалась со своими друзьями. Ей подносили другой бокал, при этом она пела длинную песню. Ангел смерти вырывал тогда бокал из ее рук и вводил насильно в палатку ее господина. От этого она приходила в смущение, делалась нерешительною; но ангел смерти хватал ее за голову и тащил во внутренность палатки. Тотчас мужчины начинали бить в щиты палками, чтобы никто не слыхал ее крик и чтобы другие девушки не ужасались умереть со своим господином. Тогда входили сюда шесть мужчин с несколькими девушками. Обреченную жертву клали сбоку господина: двое хватали ее за ноги, а двое за руки. Ангел смерти входил с широким ножом и ударял ее между ребрами. Двое мужчин душили ее веревкою. Ближайший родственник умершего выступал вперед, брал полено и зажигал. Он шел к подмосткам с горящим поленом в руке, а другую руку закидывал за спину и зажигал костер. Потом каждый подходил к костру с зажженным деревом, поджигал и бросал на костер полено. Огонь пылал со всех сторон, а в нем горела жертва ослепления. По сожжении ставили в роще столб и надписывали на нем имя умершего и царствующего короля, и потом расходились[30].

У балтийских вендов старшина селения оповещал жителей о смерти гражданина пересылкою из дома в дом черной палки, и все должны были присутствовать при выносе тела. Женщины, одетые в белые платья, обязывались плакать и вопить, потом собирать слезы в маленькие сосуды. После предавали тело огню и, омочив пепел слезами, вином, молоком и душистою водой, собирали прах сожженного в урну, которую зарывали в землю. С умершим сжигали на костре любимую его жену, служанку, слугу, коня и любимых его домашних животных; подле него клали оружие, деньги и кумиров; над могилою знатных мужей складывали в кучу камни или делали насыпь. Печальный обряд заключали траною (поминовением): ели, пили, пели приличные в честь покойника песни и забавлялись разными играми, борьбою и верховою ездою.

Урны делались из глины, металла и стекла. Если набиралось вдруг много умерших, например, в сражении, то их сжигали на каменном помосте и прикрывали доскою[31]. Чем особа знаменитее, тем бугор делался выше и шире, и верхушка оканчивалась конусом. На нем ставили какой-нибудь знак.

НАСЫПНЫЕ БУГРЫ И КУРГАНЫ

Варяго-руссы закапывали покойников в землю; над вла детельными князьями и старшинами делали насыпи из земли, называемые буграми и холмами, которые были раз личной высоты, смотря по особе. Если лицо было знаменитое, то делали высокий бугор; но над князем владетельным делали еще выше, и самый высший означал родоначальника владетельного дома. Такое обыкновение наших предков продолжалось во все их идолопоклонство. Правитель воз рождавшейся России Олег, приплыв к высоким берегам Днепра, объявил Аскольду и Диру, завладевшим тогда Киевом, что настоящий государь есть Игорь, и по его знаку они пали под мечами убийц. Тела их погребены на горе, где в Несторово время находился Ольгин двор, а над могилами их сделали холмистую насыпь (в 879 г.). Жители киевские доселе указывают на это место. Кости Аскольда покоились ниже Николаевского монастыря, где вросла теперь в землю небольшая старинная церковь, а кости Дира за древнею церковью св. Ирины. Над могилою Олега, который погребен на горе Щековице (в 913 г.), находилась также насыпь, которая еще в Несторово время называлась Ольговою могилою. По убиении древлянами в. к. Игоря (в 945 г.) близ Коростеня[32] они насыпали над ним высокий курган в Несторово время он был еще виден [33]. В. к. Ольга, умирая, завещала между прочим своему сыну Святославу, чтобы в память ее не совершали тризны[34].