Бенгт Даниельссон - Позабытые острова

• Название: Позабытые острова
• Автор: Бенгт Даниельссон
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1965

Книга знакомит с традиционной культурой и бытом наименее изученной группы обитателей Восточной Полинезии — островитян Маркизского архипелага, а особенно — с современным состоянием этих островитян, с той социальной и культурно-бытовой обстановкой, какая сложилась на Маркизских островах после полуторавекового хозяйничанья европейских колонизаторов.

---

Сравнение с другими островами Маркизского архипелага показывает, что Уапу занимает особое положение. В 1902 году население Маркизских островов, без Уапу, составляло 3290 человек. Перепись 1946 года дала цифру 2303, показав заметное сокращение. (Оно особенно коснулось южных островов, на севере положение было несколько лучше.) За то же время на Уапу численность населения возросла с 272 до 685 человек! Трудно найти более убедительный пример, показывающий, чего может добиться настойчивый, энергичный человек.

…Как обычно, копры оказалось немного, всего несколько мешков, зато суперкарго с радостью взял около ста мешков кофе. Разочаровавшись в кокосовой пальме, почти все местные жители стали заниматься сбором кофейных бобов. Я сознательно не употребил здесь слова «возделывание», потому что на Уапу, как и на прочих островах архипелага, кофе не возделывают, дикорастущие кусты не требуют никакого ухода. Для доставки урожая с плато на побережье пользуются осликами, и здешние ослики славятся во Французской Океании не меньше, чем местное кофе. Когда-то на Уапу были и лошади, но ослы их почему-то недолюбливали и всех забили копытами. Я долго отказывался верить, что смирные на вид, малорослые ослики могли одолеть рослых, сильных коней, но позднее мне на другом острове довелось самому видеть лошадь, с которой только что расправился осел. Видимо, жители Уапу рассказывали правду.

Простившись с Хакахау, мы подошли к Хакахетау; долины были так же схожи между собой, как названия. На берегу нас встретил тот самый матрос, который жаловался на спину. Вид у него был весьма бодрый, в руках он держал целую охапку всяких трав. Если верить его словам, они оказались настолько чудодейственными, что ему было достаточно поспать на траве, чтобы поправиться. Но я подозреваю, что его вылечило жаркое солнце. Разумеется, я промолчал о своих подозрениях: вера помогает исцелению — зачем же вредить человеку.

Еще сотня мешков кофе перекочевала в трюмы шхуны. Суперкарго снял ярче тропического солнца. Закупочная цепа была двадцать пять таитянских франков за килограмм, и, хотя кофе при поджаривании теряет в весе, фирма могла надеяться на изрядную прибыль, так как в магазинах Папеэте платят около семидесяти франков. Впрочем, на копре тоже неплохо зарабатывают: разница между закупочной и продажной ценой составляет около полутора франка на килограмм. Нe так уж много? А если учесть, что шхуна забирает сто шестьдесят тонн? На одной копре за рейс можно заработать двести сорок тысяч франков. В действительности доход еще выше, ведь почти все островитяне тратят вырученные деньги на той же шхуне, платя за покупки на сорок процентов больше, чем в Папеэте. Добавим еще, что шхуна никогда не выходит из Папеэте с пустыми трюмами. Возят лес, цемент, кровельное железо и прочие необходимые материалы, за доставку которых заказчикам приходится платить втридорога. Владеть шхуной, ведущей торговлю на Маркизских островах, — все равно, что владеть золотым прииском.

Новый миссионер был куда либеральнее своего предшественника и разрешал всем желающим делать покупки на шхуне. Правда, он все время держался поблизости и присматривал за своими прихожанами. Когда кончилась погрузка и были завершены сделки, он даже пересчитал всех, потом во главе флотилии лодок с балансирами вернулся на берег. В руке у него был не посох, а багор, как и надлежит настоящему полинезийскому пастырю…

Медленно ушли за горизонт причудливые скалы Уапу; свежий зюйд-ост увлек нас к ближайшему острову Уа-Хука. Была суббота, весь следующий день нам стоять на якоре: у островитян выходной день! (В Полинезии особенно ревностно блюдут правило о воскресном отдыхе). Но раз выходной день — значит, праздник, а какой же праздник без обильного угощения! К счастью, мы были недалеко от одного из знаменитых птичьих базаров Маркизского архипелага, и капитан повел шхуну туда.

Над морем метров на двадцать возвышалась плоская скала. Полкилометра в длину, столько же в ширину, ровная, как пол. Как на нее взобраться? Мы обошли островок кругом, и всюду я видел только отвесную стену, о которую вдребезги разбивались валы.

Став на якорь с подветренной стороны, метрах в ста от берега, капитан велел спустить шлюпку. Матросы побросали в нее ведра и бидоны для яиц, боцман захватил веревку. На веслах пошли к берегу. Где же птицы? Я приметил в воздухе всего нескольких чаек, но матросы заверили меня, что наверху я увижу столько, сколько не видел за всю свою жизнь. Долго искали мы подходящее место, наконец высмотрели карниз примерно на высоте трех метров над водой. С него можно было карабкаться дальше.

Три матроса держали стоймя весло, на которое очень ловко влез юнга. Улучив миг, когда шлюпку подняло на волне, он с весла прыгнул на карниз. Теперь оставалось только бросить ему веревку и зачалить шлюпку. Хотя карниз был узкий, на нем уместились еще два матроса. Чуть выше начиналась расщелина. Обвязав веревку вокруг пояса, юнга встал на плечи товарища и осторожно полез вверх. Вдруг он сорвался и шлепнулся прямо в воду. Но матросы были начеку, быстро выловили паренька, и он, весело смеясь, полез снова. Через десять минут юнга стоял на краю плато.

Остальным уже было легче. Я находился в числе замыкающих и чуть не сорвался вниз — так энергично меня атаковали на краю плато сердитые чайки.

Туча птиц, чем дальше, тем гуще! Крики чаек слились в оглушительный хор. Я чувствовал себя так, словно очутился в кипящем котле. Тут ни глаза, ни уши не выдержат… Вдруг я ощутил, что ступаю по чему-то липкому, скользкому. Посмотрел вниз — ноги вымазаны в гоголе-моголе, причем красном. Тысячи, если не сотни тысяч яиц образовали сплошной белый ковер, на котором кровавыми дорожками обозначились следы наших ног.

Покружив у нас над головами, птицы успокоились и сели поодаль. Теперь можно было без помех собирать яйца. Ведро за ведром спускали мы на веревке в шлюпку, и скоро вся тара была заполнена. Пришла очередь птиц: вооружившись длинными шестами, матросы атаковали их. Шесты вертелись в воздухе, точно мельничные крылья, и чайки десятками падали наземь. Оставалось только добивать их. Меньше часа нам понадобилось на то, чтобы до отказа нагрузить лодку яйцами и птицей. И на кого же мы были похожи! Сами словно огромные птицы: с ног до головы в гоголе-моголе, на который густо налипли перья!

Степенный кок невозмутимо принял груз и сложил в кладовку. А нам в награду приготовил добрый омлет: бросил на огромную сковороду сотню-другую яиц, раздавил их руками, кое-как выловил скорлупу и поставил сковороду на огонь. Приметив, что яйца далеко не первой свежести, я отказался от своей доли омлета. Но художник тщательно отобрал дюжину отличных яиц и приготовил превосходную яичницу, которую я с удовольствием съел, несмотря на ее розовый цвет.

После плотного завтрака мы немного вздремнули, чтобы набраться сил для следующего рейда в грот, населенный омарами. Он расположен в северной части островка, и вход в него настолько мал, что сперва я его не заметил. С острогами в руках мы пробрались внутрь и зашагали по пояс в холодной воде.

— Держись поближе к выступу в стене, — посоветовал мне один матрос. — Здесь посередине провал. Попадешь туда, может утащить течением вниз, прямо в ход, который связан с морем, там страшный водоворот.

После этого предупреждения я стал осторожнее.

Вспыхнули факелы из связанных в пучок пальмовых листьев, и в неровном свете мы увидели, что впереди грот сужается. Протиснувшись через расщелину, мы очутились в просторном подземелье с плоским выступом вдоль одной стены. Я взобрался на него. Последовала команда соблюдать тишину.

Несколько минут прошло в полном безмолвии, я буквально врос в камень. Вдруг один матрос привстал и метнул острогу в воду. Прыгнул следом — и ударил еще раз! Когда он выбрался из воды, на остриях бился здоровенный омар без клешней — их называют лангустами. Он был вдвое больше тех, что мне доводилось видеть на Таити и на островах Туамоту.

От боцмана я узнал, что лангусты селятся в тысячах углублений в скале ниже уровня воды. В гроте они в безопасности от акул и прочих врагов. Здесь всегда можно рассчитывать на хороший улов. И действительно: матросы быстро поймали два десятка лангустов. Они наловили бы еще, да факелы догорели. Обвешанные лангустами, мы двинулись обратно, и я поминутно вздрагивал, когда Добыча щекотала мне спину или живот: все забывал, что у них нет клешней.

Возвращаясь на шхуну, мы чуть не попали в беду. Один из матросов увидел вдруг ската и решил поймать его. В Полинезии множество скатов, они огромные, иные весят больше тонны, и ловить их нужно с умом. Ромбическое туловище ската сверху покрыто чем-то вроде хрящевого панциря. Когда бьешь ската гарпуном, нельзя целиться ни в голову, ни в спину — он так метнется вглубь, что в лучшем случае порвет линь, а в худшем затянет под воду гарпунера и опрокинет лодку. Надо стараться попасть в самый край бокового плавника: чем дальше от центра, тем меньше сила рывка. А зацепишь плавник, — тогда уж скату не уйти и на лодку не нападет. Остается измотать его и вытащить из воды.