Бенгт Даниельссон - Позабытые острова

• Название: Позабытые острова
• Автор: Бенгт Даниельссон
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1965

Книга знакомит с традиционной культурой и бытом наименее изученной группы обитателей Восточной Полинезии — островитян Маркизского архипелага, а особенно — с современным состоянием этих островитян, с той социальной и культурно-бытовой обстановкой, какая сложилась на Маркизских островах после полуторавекового хозяйничанья европейских колонизаторов.

---

Мы уже жили на Таити раньше и знали, на что можно надеяться. Знали также, что наших денег не хватит, как бы нам ни хотелось наслаждаться чудным климатом, великолепной природой и глубоким покоем. На Рароиа мы не решались возвращаться, боясь, что опять начнем хворать. Но как только наши силы и здоровье были восстановлены — для этого оказалось достаточно месяц Питаться фруктами и овощами, — мы стали подыскивать другой остров, где можно было рассчитывать на такую же дружбу и взаимопомощь населения, как на Рароиа, и вместе с тем питаться более разнообразно. Коралловые острова отпадали. Нам подходил только гористый остров с плодородной почвой — любой, кроме Таити. Моореа и Подветренные острова архипелага Общества тоже не годились: слишком близко к Таити… Жизнь там была бы нам не по карману. На островах Тубуаи — холодно, и они перенаселены. Мангарева — очень уж далеко. Оставались Маркизские острова. Все говорило за них.

Больше тысячи километров отделяют этот архипелаг от Таити, но на шхуне до него можно добраться дней за пять-шесть. Только одна шхуна регулярно раз в месяц посещала Маркизский архипелаг. Туристы туда не наведывались, белых чиновников и поселенцев на его островах было совсем мало, зато фруктов и овощей вдоволь. Имея необходимое снаряжение, некоторые средства и опыт двухлетней жизни во Французской Океании, мы не сомневались, что сумеем хорошо освоиться.

У нас был еще один повод выбрать именно Маркизские острова. Древние предания раройцев гласят, что некогда остров Рароиа был заселен выходцами с Хива-Нуи Маркизского архипелага. Потерпев поражение в войне, вождь Тане Арики был изгнан из своей долины, ему оставалось только бежать через море. На трех ладьях он со всем своим родом вышел в плавание. Две ладьи погибли во время шторма, третья, на которой плыл сам Тане Арики, спаслась, и после долгого, полного лишений путешествия вождь открыл два острова. Островки были низкие, лишенные растительности, но он все-таки решил обосноваться на них. Это были Такуме и Рароиа, и потомки Тане Арики живут там до сих нор.

Событие это произошло тридцать поколений назад, то есть в начале пятнадцатого века. По полинезийцы, которые особенно чтят подвиги предков, все сохранили в памяти, и старик Те Ихо, последний ученый[7] на Рароиа, рассказал мне множество подробностей, перечислил даже названия многих мест на родине Тане Арики — острове Хива-Нуи. Я решил, что очень интересно проверить достоверность предания. Ведь названия обычно живучи. Например, когда в семнадцатом и восемнадцатом веках англичане переселялись в Америку, они в память о родине называли поселения и области — Новая Англия, Нью-Йорк, Ричмонд, Норфолк… Поэтому я вполне могу рассчитывать, что на Маркизских островах встречу названия, знакомые мне по Рароиа.

Вот как получилось, что мы оказались на борту океанской шхуны, скупающей на островах копру[8]. Судьбе было угодно, чтобы в это же время отправились в путь художник и Ларри. Четверо белых туристов за один раз! Прежде за весь год Маркизские острова не посещало такое количество белых гостей. Морским транспортом пользовались островитяне, которые отправлялись в Папеэте посмотреть чудеса цивилизации и кутнуть в увеселительных заведениях.

Наша «Теретаи» мало чем отличалась от большинства шхун Французской Океании: престарелая скорлупа (водоизмещением около ста пятидесяти тонн), пропахшая копрой, с шумным мотором, способным развивать скорость не выше пяти узлов. Тесная каюта была почти целиком загромождена товаром: суперкарго[9] занимался коммерцией на островах. Единственным преимуществом «Теретаи» по сравнению с прочими шхунами было, пожалуй, то, что она шла почти прямиком к цели, не заходя на многочисленные другие островки. Дело в том, что во Французской Океании большинство шхун не признает точного маршрута, курс определяется настроением капитана и наличием копры. Такой порядок иной раз влетает в копеечку пассажиру, ведь платить приходится не за рейс, а за дни пути; так уж установили судовладельцы. Мы платили двадцать пять шведских крон в день. Таким образом, далеко не безразлично, длится ли плавание, скажем, от Таити до Рароиа четыре дня или четырнадцать!

«Теретаи», как и намечалось, зашла только на два острова в архипелаге Туамоту, да и то оба лежали как раз на пашем пути. Оттуда мы тотчас двинулись дальше, навстречу свежему норд-осту. Ветер нас только радовал: запах копры не самый приятный на свете. Ларри, несомненно, разделял наше мнение, хоти слишком страдал от морской болезни, чтобы членораздельно сказать об этом. Зато наш друг художник пребывал в состоянии непрерывного восторга. День и ночь отовсюду доносилось его восхищенное «о-ля-ля!».

— Ах, до чего же хорошо, привольно на океанских просторах! — воскликнул он однажды утром. — Такое ощущение, словно тяжесть с плеч сбросил. Понимаете, в Париже я чувствовал себя пленником. Дома давили меня. Невыносимо. Я тонул в массе людей. Всюду надо проталкиваться. Возьмите хоть автобус, разве можно представить себе что-нибудь более ужасное! Человек превращается в сардину в банке, только без масла…

Хотелось мне скромно заметить, что на «Теретаи» теснота похуже, чем к любом автобусе, — как-никак пятьдесят три пассажира! Но зачем обижать человека без нужды?.. Тем более что полинезийцы народ приветливый и радушный в отличие от большинства цивилизованных пассажиров автобуса. И я согласился с художником.

Правда, его непомерный оптимизм и неоправданные ожидания чаще вызывали у меня протест. Таити сильно его разочаровал — ничего похожего на рай, о котором он читал в книгах, — но художник утешал себя тем, что вот на Маркизских островах все будет иначе! Чем ближе к цели, тем безудержнее становился его энтузиазм. И когда мы наконец достигли Тахуаты и нам с бака открылся вид на отвесную каменную стену, он не выдержал. Надо как-то отметить событие! С присущей французам изобретательностью художник решил угостить нас шампанским.

— Парень, а у тебя нет ничего для взрослых? — воскликнул Ларри. — Хотя бы немножко виски? Лимонад — напиток для младенцев.

Впрочем, неприязнь Ларри к шампанскому оказалась преходящей, и вот уже каждый из нас стоит с полным стаканом игристого вина.

Мы чокнулись, прокричали «ура» и все разом заговорили. А художник вдруг забрался на веревочный трап и произнес длинную, изобилующую пышными оборотами речь, в которой часто повторялись слова: charmant… merveilleux… paradisiaque… extraordinaire…[10]. Чтобы спуститься на палубу, ему пришлось звать на помощь двух матросов.

— Долина Ваитаху! — внезапно крикнула Мария-Тереза.

Но она ошиблась. Это была всего-навсего расщелина в скале. Еще несколько раз мы видели, как скалы расступаются, однако всякий раз показывались только маленькие каменистые бухты — узкая полоска берега, десяток-другой жалких деревьев. Лишь около полудня капитан, подойдя к нам, указал на приметный мыс: за ним — Ваитаху!

Шхуна замедлила ход. Честное слово, она огибала мыс со скоростью улитки… И вот — долина! Я обвел ее взглядом, зажмурился, ослепленный зрелищем, перевел дух, снова посмотрел. За всю свою жизнь я еще не видел столь прекрасной картины!

Чуть ли не на целый километр протянулся отлогий берег. Играя солнечными блестками, разбивались об его черную гальку вихрастые волны. Пляж обрамляла узкая полоска изумрудной травы, а дальше возвышались стройные гибкие пальмы с перистыми кронами всех оттенков, от светло-зеленого до темно-коричневого. Между стволами проглядывали красные крыши и широкая дорога, окаймленная цветущими тиаре и пурау. Дорога терялась в густой, буйной растительности, которая захлестнула всю долину; этот зеленый паводок сдерживала скала, образующая почти безупречный полукруг. Словно театральная декорация с нарисованным горизонтом — так гармонична была эта долина. Но больше всего меня поразила атмосфера райской первозданности и покоя. Возможно, причиной тому была тишина, воцарившаяся, едва смолк мотор, а может быть, белые птицы, которые точно голуби мира парили над пальмами. Не знаю. Так или иначе, долина Ваитаху произвела на нас столь сильное впечатление, что мы смотрели на нее, не в силах вымолвить ни. слова. Словно боялись: сейчас она растает и исчезнет, подобно миражу.

Вдруг тишину нарушил какой-то стрекот. Мы вздрогнули. По волнам, направляясь к шхуне, плоской жабой прыгала моторная лодка. В ней было шесть человек — вдвое больше положенного; она то и дело зачерпывала воду бортом. Мы различили впереди троих могучего сложения мужчин в неопрятной одежде, сзади — двух молодых женщин и мальчика. Вид у них был такой унылый, точно они возвращались с похорон.

— Иа ора на!

Это художник наконец очнулся от чар и восторженно приветствовал на таитянский лад встречающих.

— Иа ора на! Здравствуйте! Иа ора на! — вопил он, вкладывая всю душу в немногие известные ему полинезийские слова.