Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №50 от 10.12.2013

• Название: Газета "Своими Именами" №50 от 10.12.2013
• Автор: Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)
• Жанр: Политика
• Год: 2010

«Дуэ́ль» — еженедельная российская газета (8 полос формата А2 в двух цветах), выходившая с 1996 по 19 мая 2009 года. Позиционировала себя как «Газета борьбы общественных идей — для тех, кто любит думать». Фактически была печатным органом общероссийских общественно-политических движений «Армия Воли Народа» (и.о. лидера Ю. И. Мухин).

Частые авторы: Ю. И. Мухин, В. С. Бушин, С.Г.Кара-Мурза. Публиковались также работы Максима Калашникова (В. А. Кучеренко), С. Г. Кара-Мурзы, А. П. Паршева, Д. Ю. Пучкова и др. Художник — Р. А. Еркимбаев

Первый номер газеты вышел 9 февраля 1996 года. До этой даты коллектив редакции выпускал газету «Аль-Кодс» (учредитель — Шаабан Хафез Шаабан). Главную цель новой газеты издатели газеты изложили в программной статье «Учимся Думать»[1].

В 2007 году Замоскворецкий районный суд города Москвы принял незаконное решение [2] об отзыве свидетельства о регистрации газеты. Решение вступило в силу в мае 2009 года, печать газеты прекращена. Коллектив редакции, не пропустив ни одного номера, продолжил выпуск новой газеты «К барьеру!», продолжающей традиции закрытой газеты «Дуэль».

[1] См.Статью «Учимся Думать» http://www.duel.ru/199601/?1_1_1

[2] Кремлевский режим и лобби одного маленького государства в России руками лоббистов этого маленького государства в судах России ..." http://www.kbarieru.info/200901/?01_1_1

---

Наконец, вы услышите, как сам юбиляр прочитает замечательные стихи. У него есть и о страданиях родины, и о бездарности власти – у него всё есть! Как можно без запаса на черный день? Например:

В беде моя Россия много лет.

Ведь к власти бездари приходят.

И нет уже доверия в народе

Ни к тем, кто лыс, ни к тем, кто сед.

Верно! Только хорошо бы назвать хоть одного лысенького или седенького. Низзя!..

В другой раз межу двумя фейерверками у поэта вырвалось:

Пришли крутые времена...

Авторитет России продан...

Идёт холодная война

Между властями и народом.

Тоже в принципе верно. Только, надо бы пояснить, кем продан авторитет страны сперва на Мальте (это, мол, мой друг Горбачёв), а потом в Беловежской пуще (это, мол, тот, кого я просил раздавить гадину). А кроме того, какая же это «холодная война», если двадцать лет народ гибнет и гибнет в бесчисленных катастрофах, авариях, пожарах, наводнениях, а власть сидит и сидит? И пока не думает сматывать удочки.

Если пойдёте на концерт, то попросите Демнтьева прочитать ещё стихотворение «Как важно вовремя уйти», написанное десять лет тому назад, но не потерявшее своей поэтической свежести и актуальности до сих пор…

Да ведь Дементьев вообще интересная, даже уникальная поэтическая единица. Его стихи дают богатую пищу для размышлений. У него, например, довольно часты переклички с другими поэтами. Их интересно проследить. Вот, скажем, строки Константина Ваншенкина:

Видя в небе некий знак,

В поздние писали годы –

Первым делом это Гёте,

Тютчев, Фет и Пастернак.

А почему писали? Известное дело – «женщина причина». И я, говорит, поэтому пишу. Прекрасно! Тем более, что, когда писал это, он был уже лет на пятнадцать старше трёх последних. Молодец!

Вот и Дементьев:

В мои года уже стихи не пишут.

Но Гёте был постарше, а писал.

Ну, теперь-то уже не постарше. А главное, ничего гётевского, к сожалению, мне обнаружить не удалось.

Не беда, обнаружат другие.

Ваншенкин писал:

Я люблю тебя, жизнь,

И надеюсь, что это взаимно.

Дементьев тоже любит жизнь и взаимность:

Было всё в моей жизни взаимно…

Например?

Люблю Иерусалим.

И чувствую взаимность.

Что ж, взаимность это во многих ситуациях хорошо, хотя и невозможно представить, чтобы и Пушкин написал о Петербурге хотя бы так:

Люблю тебя, Петра творенье,

И надеюсь, что ты уважаешь меня.

И не в силах я вообразить, чтобы, допустим, Лермонтов, воскликнув

Люблю отчизну я,

тут же присовокупил бы -

И надеюсь, что это взаимно.

Но – кто без греха! Нельзя же требовать ото всех мастеров поэзии пушкинского понимания.

Как уже сказано, Дементьев не только непременный участник разных увеселений, но ещё и ужасно любит ходить по гостям. В этом он последовательно продолжает линию Павла Ивановича Чичикова, а может, Винни Пуха с Пятачком. Помните?

Кто ходит в гости по утрам,

Тот поступает мудро!

Но они, как и Чичиков, ходили к друзьям своего круга и уровня, к братцу Кролику, например. У Дементьева потребность иного уровня: «Я приехал в гости к Тютчеву». Потом заваливается к Пушкину, вломился к Лермонтову, ворвался к Толстому… И так вплоть до Мандельштама. А они его приглашали? Никто! И как только не страшно! Даже если начал бы свои визиты с того, кто ближе по времени – с Осипа Эмильевича. Ведь тот наверняка сразу сказал бы:

– Андрей Дмитриевич, вы написали:

Господь одарил

Мандельштама

Талантом влиять на слова…

- Что вы имеете в виду? Назовите хоть одно слово, на которое я повлиял. В какую сторону? И что с ним стало? Голубчик, совсем не то: я пытался влиять не на слова, а на людей – словами.А вы ещё пишете, будто при этом я хотел,

Чтоб скучные млели от шарма,

А злые теряли права.

- Кто это – скучные и злые? Откуда вы их взяли? Соседи по квартире? А что ещё за шарм? Вы хоть понимаете, что означает это слово? Почему от него млеют и именно скучные? А какие права почему-то теряют из-за этого шарма злые – избирательные, родительские, водительские? В таком духе у вас и дальше:

Господь одарил

Мандельштама

Талантом

предчувствовать речь…

- Какую речь? Чью? Товарища Сталина, что ли?

Где даже нежданная драма

Старалась надежду сберечь.

- Вы можете объяснить, что означает этот словесный конгломерат?

И рушился мир Мандельштама

Сквозь боль и растерянный взгляд.

- Так-таки именно сквозь взгляд и рушился?.. Знаете, любезный, позвольте вам выйти вон.

Я не исключаю такого разговора двух поэтов и с таким финалом.

А потом Дементьев нагрянул, допустим, к Фету.

– Да, – сказал бы Афанасий Афанасьевич, – прочитал я четыре полосы ваших стихов в «Литературке» за недолгое время. Отменно!.. А вы, между прочим, не из дворян?

Это пунктик у Афанасия Афанасьевича. Его отец А.П. Шеншин, дворянин, женился за границей на католичке Каролине Фет, православный обряд венчания не был исполнен, и потому в России брак и родившегося сына не признали законными. Поэт долгие годы потратил на то, чтобы стать Шеншиным и дворянином. А когда, наконец, стал, Тургенев написал ему: «Ну вот, у вас было имя – Фет, а теперь вместо него вы получили фамилию Шеншин».

Дементьев удивился бы вопросу, но у него был заранее приготовленный ответ:

Теперь все хвалятся дворянством.

Мой предок был из крепостных!

– Если из крепостных, а еще уверяете, что батрак, то почему так плохо русский язык знаете? – спросил бы Фет. – Ведь гены должны тут подсказывать и на язык работать, а они у вас почему-то работают на Израиль, как сами признаётесь. А как пишете о любви!

Я с любовью навеки повенчан…

Велик запас моей любви…

- Сказали бы ещё «велик ресурс». В другом вашем стихотворении я прочитал:

Золотого запаса

Мне время не намыло…

- Вон вы о чём – о золотом запасе! Коллега Маяковский писал: «Мне и рубля не накопили строчки». Подумайте только: он о рубле, а вы – о золотом запасе, как председатель Госбанка Эльвира Набиуллина… Дальше у Маяковского:

И кроме свежевымытой сорочки,

Скажу по совести, мне ничего не надо.

Вот – истинный поэт! А вы тоскуете о персональном золотом запасе. Стыдно, батенька. Стыдно!

А представьте себе Дементьева в гостях у Пушкина. Тот наверняка сказал бы:

– Вот прочитал у вас:

Поэзия превыше суеты…

Верно. Только ведь я ещё когда сказал:

Служенье муз не терпит суеты….

С тех пор это стало общим местом. А у вас и дальше тот же пошиб:

Поэзия с небес нисходит в души.

Она – то «гений чистой красоты»,

То отзвук бед…

- Ну, сколько можно мурыжить моего «гения красоты»! Да и не мой он, я его у Василия Андреевича позаимствовал. Один-то разочек по дружбе можно было. А вы? На вас Жуковский подал бы в суд.

- Банальностей у вас невпроворот! Кроме моих, тут и замусоленные строки то Лермонтова об «одиноком парусе», то Тютчева о России, уме и аршине; тут и заезженная «дорога в храм», по которой, мол, надо непременно шествовать; и эксгумированный ныне Нострадамус; и вдруг нахлынувшие в русскую поэзию обитатели Небес – сам Создатель, и Христос, и бесчисленные ангелы порхают… Но сколько бы вы ни писали о Небесах, сударь мой, всё равно видно же, что в прошлом вы были завотделом агитации и пропаганды ЦК ВЛКСМ, и, конечно, занимались там антирелигиозной деятельностью.

Тут Дементьев, надо думать, изумится: откуда, мол, знаете?

– Да это же не только пророкам видно, – ответит Александр Сергеевич.– Вот вы пишете:

В то утро Богу было недосуг…

- Как это недосуг? Вы что? Бог всеведущ. Неужели это не знали в ЦК комсомола? А дальше просто кошмар:

В небе мерцают искры,

Словно там курит Бог.

- Это уж прямое богохульство! Творец с «беломорканалом» в зубах. Или с трубкой? Неужели от советских людей скрывали и то, что Бог некурящий? Он, может, когда и баловался – ведь и табак дело его рук, интересно попробовать, что получилось, но это было ещё до Ноева потопа. А потом Бог решительно завязал.

- А это что за чушь? –