Моррис Уэст - Сенсация Ричарда Эшли

• Название: Сенсация Ричарда Эшли
• Автор: Моррис Уэст
• Жанр: Политический детектив

Главные герой остросюжетного романа известного американского мастера детективного жанра — журналист, ведущий расследование сначала по заданию редакции, а затем и вопреки ему. В итоге он вступает на свой страх и риск в игру, ставкой в которой становится его жизнь.

---

— Когда?

— После моего возвращения в отель.

— Как он узнал об этом?

— Понятия не имею. Но мне известно, что с самого начала его держали в курсе твоих действий и встреч. Это… это не составляло большого труда, не правда ли?

— Ты знаешь, кем был Гарофано?

— Капитан сказал, что он клерк из Неаполя. Это все, что мне известно.

— А твоему мужу?

— Возможно, он знает что-то еще, но не говорит.

— Почему ты хотела, чтобы я солгал насчет столкновения? От неожиданного вопроса ее глаза удивленно раскрылись, но она ответила без малейшего промедления:

— Я предупреждала тебя, что здешняя полиция обожает мелодрамы. Разве я ошиблась?

— Отнюдь, ты была права. А теперь скажи мне, почему твой муж привез меня сюда, хотя мог отправить в тюремную камеру?

Козима помрачнела.

— Потому что я думаю… я боюсь… он, возможно, причастен к этому убийству.

Эшли не ожидал такой прямоты, но промолчал.

— Даже если он ни при чем, — продолжала Козима, — он хотел бы избежать скандала, бросающего тень на меня и, следовательно, на него. Сейчас всякий шум особенно неуместен и даже опасен для его карьеры. Кроме того… — Она запнулась. — Кроме того, он уверен, что фотокопии у тебя. Он надеется уговорить или заставить тебя вернуть их ему.

От столь явной лжи Эшли потерял осторожность.

— Черт побери, Козима, ты же в это не веришь! Так же, как и я. Он обязан знать, что фотокопий у меня нет. Гарофано отказался их продать. А потом, ты была со мной до возвращения в отель. Ты же рассказала мужу обо всем, что произошло.

— Конечно. Но я сказала, что видела, как ты подрался с Гарофано и отнял у него какой-то конверт. Витторио мне поверил.

— Почему ты сказала ему об этом?

— Иначе ты сидел бы в тюрьме… Или ждал смерти, как Гарофано.

Боль, отразившаяся на лице Козимы, подсказала Эшли, каким же он был дураком. Он прижал Козиму к груди и попытался извиниться за свою глупость.

— Козима, ты… ты не представляешь, какой я болван. Мне следовало знать, что ты не солжешь мне. А я боялся, что ты предала меня…

Она вырвалась из его объятий, ударила по лицу раз, другой. Она наклонилась, набрала горсть песка и швырнула ему в глаза, а затем понеслась по тропинке к растущим на обрыве оливковым деревьям.

Полуослепший, Эшли заковылял к воде, чтобы промыть глаза. Таллио рисовал на террасе, когда Эшли наткнулся на него, вернувшись к дому с воспаленными глазами. Без лишних слов Таллио отвел журналиста в его комнату, усадил в кресло, принес оливкового масла и теперь осторожно промывал ему глаза, выбирая последние песчинки.

— Вы поссорились с ней? — спросил он.

— Наоборот, извинился.

— Непростительная глупость, — покачал головой Таллио. — В вашем возрасте пора знать об этом.

Он бросил ватку в миску с маслом, и Эшли облегченно вздохнул, и опустил веки, не испытав острой боли.

— Спасибо, Таллио. Я вам так благодарен.

Таллио вытер руки шелковым носовым платком.

— Рад вам помочь. Нам всем нужны союзники в борьбе с женщинами. Мне становится дурно, когда я думаю о том, через какие мучения должен пройти мужчина, чтобы заиметь детей, от которых в дальнейшем он будет получать одни зуботычины.

— Вроде бы и вы вступили на тот же путь.

— О, это! — Рацциоли пожал плечами и сморщил нос. — Это деловое соглашение, утомительное, но необходимое. Как только все закончится… Наши пути разойдутся.

— Но как вам удалось договориться с Орнаньей? Для вас это выгодное дело.

Таллио сел.

— Все началось с Карлы Манфреди. У нее полно денег, и она финансировала мою первую выставку, а потом потеряла интерес к живописи и увлеклась музыкой. Вернее, одним музыкантом. Но на прощание посоветовала мне обратиться к герцогу. Мы встретились, поговорили. Он с радостью выложил деньги на организацию второй выставки, естественно, на своих условиях. Должен признать, он не поскупился. Правда, я подозреваю, что Елена получит гораздо больше. Как по-вашему?

— Вполне возможно, — участливо кивнул Эшли.

— Ваша-то прибыль не так уж велика? — спросил Таллио.

— Кое-что есть, но хотелось бы получить побольше. Ради этого я даже готов пойти на некоторые расходы.

— Сколько вы можете потратить? — Детство Таллио прошло в трущобах, и он твердо решил не возвращаться туда.

— Тысячу долларов, — ответил Эшли. — Больше или меньше, в зависимости от службы.

— Какой, синьор?

— Мы еще успеем поговорить об этом, Таллио, — улыбнулся Эшли. — Я лишь хотел узнать, заинтересует ли вас мое предложение.

— Деньги всегда интересовали меня. Деньги и живопись. Прозвучал гонг, зовущий на ленч. Они вышли из комнаты, посмеиваясь, словно заговорщики. Несмотря на покрасневшие глаза и уязвленную гордость Козимы, Эшли подумал, что сегодня ему не придется жаловаться на аппетит. Он узнал немало интересного и полагал, что в ближайшем будущем узнает еще больше. Кроме того, он заполучил союзника, которого связывала с ним самая крепкая цепь на свете, — деньги.

Ленч подали на террасе, под виноградными лозами. Они сидели в шезлонгах, служанки разносили тарелки с едой, а Карло Карризи стоял у ведерка со льдом, в котором охлаждались бутылки белого вина.

Всех разморила жара, разговор не клеился, и Эшли, надевший темные очки, мог спокойно разглядывать присутствующих. Больше всего его занимал старый мажордом. Прямая спина, крепкие руки, легкая юношеская походка, отмечал про себя Эшли. А ведь ему около семидесяти. Большим крючковатым носом и черными сверкающими глазами он чем-то напоминал самого Орнанью. Похоже, старик занимал в доме особое положение. Резкий с остальными слугами, Орнанья всегда улыбался и смягчал голос, обращаясь к Карло.

Еще одна загадка? Убитый был братом Елены и соответственно сыном старика. Как объяснить узы дружбы, связывающие отца и человека, убившего его сына? Если только отец сам не принимал участия в убийстве.

Невероятно? Но в Италии такое случалось сплошь и рядом. После ленча все, кроме Эшли, разошлись по комнатам. Журналист же, чувствуя прилив сил, спустился с террасы в апельсиновый сад, где листья отражали прямые лучи солнца, а цветы наполняли воздух сладостным ароматом.

Тропинка привела его к маленькой, увитой зеленью беседке с каменными скамьями и статуей мадонны на пьедестале под деревянным навесом. Перед статуей стояли лампадка и вазочка с цветами, но масло давно кончилось, а цветы увяли.

Эшли сел и долго смотрел на статую. Имея дело с этими людьми, думал он, следует помнить, что они верят как в бога, так и в дьявола. Они верят в богоматерь и многочисленных святых и ангелов. Они не сомневаются в существовании бессмертной души. Пусть их символы напыщенны, а суеверия коробят пуританские вкусы, но они искренни в вере и знают, что им суждено увидеть рай или понюхать серу весьма причудливого ада…

Сон сморил Эшли, и он задремал, откинувшись на каменную спинку садовой скамьи. Разбудил его женский плач. Открыв глаза, он увидел Елену Карризи. Она стояла на коленях, приникнув лбом к потемневшему пьедесталу, плечи ее сотрясались от рыданий. Вновь и вновь она поднимала голову, всматривалась в слепые глаза мадонны и страстно молилась.

— Матерь божья! Пожалей меня… Пожалей! Пожалей! Я любила его, а он отослал меня прочь. Я его содержанка, и душе моей путь только в ад. А теперь он хочет, чтобы я вышла замуж… Я не нужна ему как женщина, и от него у меня никогда не будет детей… Пожалей меня, пресвятая дева! Ты женщина и можешь меня понять. Пожалей меня и верни его мне!

Слова лились и лились, пока наконец горе не сломило ее и она не затихла, сжавшись в комочек.

Наблюдая за Еленой, Эшли решил, что именно теперь он должен попытаться превратить ее из врага в союзника. В то же время он понимал, что одного неверного шага достаточно для того, чтобы потерять ее навсегда. Он не решился подойти к ней. Не решился коснуться ее плеча. Он заговорил, сидя на скамье, мягко, печально, неторопливо:

— Мадонна понимает тебя, малышка. Так же, как и я. Если ты мне позволишь, я помогу тебе. У ног мадонны клянусь тебе, что не убивал твоего брата.

Елена подняла голову и осторожно повернулась к нему. По ее лицу катились слезы. Исчезла холеная красавица, встретившаяся ему в отеле «Каравино». Круг замкнулся, и она вновь стала крестьянской девушкой с разбитым сердцем, одинокой и затерянной в огромном безразличном мире. Она не нашла в себе сил, чтобы убежать, И лишь смотрела на него, как загнанный в угол зверек. А Эшли ободряюще улыбнулся.

— Я знаю, что случилось с тобой Елена, и жалею тебя. Я знаю, какую он уготовил тебе участь, и еще больше жалею тебя. Я знаю, что тебе лгали, и знаю почему. Тебе сказали, что я убил твоего брата. Не я, но другие схватили его и бросили под колеса моего автомобиля. Тебе сказали, что я лгун и обманщик. Но лгали-то те, кто говорил с тобой. Дай мне пару минут здесь, сейчас, и я скажу тебе правду, чтобы ты рассудила нас. Я пытаюсь тебе помочь. Не надо бояться. Если ты хочешь уйти, я не стану тебя задерживать. Если ты сядешь и поговоришь со мной, я не трону тебя и даже не подойду к тебе. Клянусь у ног мадонны.