Игорь Поволоцкий - Путь войны

• Название: Путь войны
• Автор: Игорь Поволоцкий
• Жанр: Прочая старинная литература

---

- Порочные круги?

- Да. От падения давления падает объем циркулирующей крови, по венам к сердцу приходит меньше крови, сердечный выброс падает, меньше выброс - меньше давление... И далее по кругу, один за другим. При этом в попытках держать давление сердце частит, от этого быстрее устает, при слишком частом сердцебиении клапаны не успевают сработать, сердечный выброс падает, приходит команда «ускорить работу, поднять давление»... Потом могут отказать почки, но до этого еще дожить надо. Оперировать шоковых нельзя, но, если кровотечение продолжается - то необходимо. Причем, живот вообще нужно оперировать бережно и споро, у шокового - вдвойне. А этот доктринер... он, вместо того, чтобы быстро сделать большой разрез, быстро осмотреть кишки и быстро зашить, делает разрез поменьше, и за кишки дергает. Раненый, даже выведенный из шока, еще суток двое-трое может свалиться в шок не то, что от кровопотери или боли - а от испуга. Достаточно сердечку зачастить...

- Такие дела, - закончил Поволоцкий. - И это в более-менее благоустроенном госпитале, что творится на передовой – вообще не описать. В порядке вещей, когда хирург работает по двое-трое суток подряд, не отходя от стола. Но это еще не самое скверное…

- А что, есть вещи хуже? – быстро спросил майор, напряженно моща лоб.

- Понимаешь, Захарыч, это трудно объяснить не специалисту.

- Ну да, ну да, а то я никогда не видел, как ты штопал моих ребят, - сардонически отозвался военный. - И в Африке в пятьдесят пятом ты мне бок не зашивал. И так понятно, что ничего не хватает.

- Не о том речь, - досадливо отмахнулся Поволоцкий. – Вот в том то и беда! Все думают примерно так же – «не хватает».

- А разве не в этом дело?..

- Именно, что не в этом! – воскликнул Поволоцкий, словно все мысли, долго и трудно обдумываемые, разом прорвали некую внутреннюю плотину. – Это внешнее, это результат! И все так думают – если подвезти побольше того и этого, то все вернется как было. Но настоящая, корневая беда не в том, что просто «мало». Вся наша система не работает! Уже не работает.

Он перевел дух, сделал огромный глоток остывшего настоя.

- Вся наша военная медицина рассчитана на две вещи, - продолжил хирург. – На ограниченность конфликта и соблюдение неких правил. Сражаются батальоны, полки, самое большее – бригады, а дивизии вообще чисто тыловая формация, для снабжения, ну не мне тебе рассказывать. Красный крест – святое. Можно резаться уже на ножах до последнего бойца, жрать траву и лизать росу, но раненых – извольте в тыл. А того, кто их тронет, сам же противник отправит под трибунал. «Законы и обычаи войны»!

Зимников внимательно слушал, подперев голову крюками, металлические штыри врезались в кожу, словно медицинские штифты на постпереломной растяжке.

- Что получается – раненых мало, и им почти всегда гарантировано наилучшее обхождение. Это было. А что теперь? Теперь за неделю, да что там, за день-два госпиталь получает столько пациентов, сколько раньше и за год не поступало. Я сам стоял со скальпелем под Саарлуи – чертов конвейер, по десять человек в час! Врачи сходили с ума у меня на глазах, потому что это я тренирован штопать в любых условиях, хоть бритвами и швейными иглами, а они в большинстве - кабинетные медики. Белый кафель, электричество, дистиллированная вода из специального крана, сколько нужно, подогретый физраствор из другого крана, доноры крови… Нет лекарства – снял трубку и гироплан доставит все требуемое. Сейчас гребут всех, кто может держать скальпель, но они не умеют! Врачи из резервистов читали Пирогова как один! И копируют его один в один!

Поволоцкий рубанул ребром ладони по столу с такой силой, что подпрыгнули чашки.

- Перевязочный пункт – полверсты от передовой! Уставные четыре километра до полкового лазарета - нормативы времен Ольги и Мировой! Как будто нет ничего серьезнее трехдюймовок! Как будто красный крест хоть что-то значит для этих тварей! – он яростно махнул в сторону окна. – Десять километров от фронта – это самое ближнее для медпункта, иначе их на раз накрывает артиллерия. Но как быстро таскать туда раненых? На чем? И так во всем…

Он сник, опустил руки на колени, склонив голову.

- Вот так во всем, - негромко повторил хирург. – Беда не в том, что чего-то не хватает и надо больше подвезти. Беда в том, что вся наша военная медицина рассчитана на одну войну, по четким правилам. А мы ведем совсем другую, и в ней правил нет вообще. Действующая система не плоха и не мала, она просто не годится – устарела, как трехшереножный строй и кавалерия. Сейчас идет индустриальная мясорубка, это эпидемия смертности, какая Пирогову и в кошмаре бы не приснилась! А мы все пытаемся лечить чуму примочками, и никто меня не слушает. Те, кто сталкивается со всем этим лично – у них нет времени и сил, те, кто выше – затыкают дыры… Насколько я могу судить, у нас некомплект хирургов - процентов семьдесят.

- Се... семьдесят? - переспросил майор.

- Именно так. На дивизию в пятнадцать тысяч человек требуется двадцать пять врачей, из них хирургов семнадцать — а в мирное время нормой считается один хирург на пять тысяч. Так что, с возвратом в строй у нас, боюсь, очень кисло. Лучше Мировой войны, но - и только. Вся надежда на то, что нормально будут готовить пополнения…

- Пополнения! – рявкнул Зимников, майор вскочил со стула и закружил по кухне, яростно жестикулируя. В свободной пижаме, с руками-крюками он очень сильно смахивал на ожившее пугало. – Пополнения! Был я вчера в тренировочном лагере, здесь под Железноводском тренируют мотопехоту. Мать их! Я пишу доклады о том, как мой батальон выбили в ноль в три приема! Как мы не смогли даже удержаться за естественную преграду. Я вытаскиваю Таланова чуть ли не из операционной – у бедолаги трещина в черепе - чтобы он расписал технику пехотного штурма Рюгена. Мы - десантники, элитная часть, лучшие войска Империи. Но из двухсот пятидесяти осталось семнадцать, лишь семнадцать, считая нас с тобой! И половина – инвалиды. Это о чем-нибудь да говорит! И что я вижу?!

Безрукий солдат с лязгом скрестил крючья, словно поражая невидимого противника.

- Они воспитаны на фильмах о первом годе Великой Войны! Пехота на манерах подравнивает цепь. «Примкнуть штыки!» - любимая команда молодых добровольцев. Говорю им, что я в пятнадцать лет тоже писался кипятком от Эйзенштейна и штык-атаки! Но это не прусская кампания, то было семьдесят лет назад! А что в ответ? В ответ мне цитируют мой же обзор – ведь Таланов удержал приют и вырезал штурмовую команду в штыковом бою! Я спрашиваю – и сколько наших осталось после? А это уже не важно – отвечают мне, у тварей силы надломились. Погоним ссаными тряпками!

Шумно выдохнув, майор рухнул на стул, вытирая рукавом пижамы раскрасневшееся лицо.

Поволоцкий молча покопался в шкафчике, решительно отодвигая в сторону банки с натурмедициной. Достал из дальнего угла пузатую склянку темно-коричневого стекла с притертой пробкой, прихваченной дополнительно пергаментным листком и суровой нитью.

- По паре капель не повредит, - пояснил он, впрочем, густой и пряно-тяжелый запах, поплывший по кухне, можно было не комментировать.

- Есть мысль… - произнес, наконец, майор, и хирург понял, что Зимников зашел отнюдь не просто так, не только для того, чтобы проведать боевого товарища.

- Внемато… - начал было Поволоцкий, но спохватился, решив, что грубоватая традиционная шутка здесь неуместна. – Внимательно.

- Вот это все, что ты говорил, изложить внятно смог бы? С толком, разбивкой и по пунктам?

- Давно уже.

Зимников посмотрел прямо в глаза медику, строго и внушительно.

- Не обещаю, но… У меня еще с училища есть пара знакомых, они сейчас при больших звездах. Еще Таланов звякнул по связям отца, царствие ему небесное, - майор размашисто перекрестился, этот жест, проделанный металлической «граблей» выглядел жутковато. – «Стучите и откроют», может быть удастся сойтись с тем, кто нас выслушает.

 

Глава 3

Первые недели после возвращения в Россию Терентьев до сих пор вспоминал едва ли не с ужасом – непрерывные собеседования, почти допросы, по пятнадцать-двадцать часов в сутки. В весомую практическую пользу своих откровений Иван не очень верил, но добросовестно вспоминал все, что мог, от системы званий Красной Армии до формы и назначения «щучьего носа» на танках ИС. Как и ожидалось, большая часть свежевыжатой информации действительно оказалась бесполезной. Попаданец мог нарисовать истребитель МиГ, но ничего не знал о реактивных двигателях. Детально зарисовывал внешний вид танка, но компоновку расписывал уже «на пальцах» и не разбирался в дизелях. Иван достаточно подробно обрисовал строение автомата Калашникова и пулемета Дегтярева, но местные пулеметы оказались лучше, а воспроизвести АК в обозримые сроки не представлялось возможным. Поэтому тульские оружейники взяли за основу вражеские образцы и постарались «перепилить» имперские разработки. В общем и целом его познания в технике были не то, чтобы совсем бесполезны, но и на откровения совершенно не тянули. Как подозревал Иван, изучение немногочисленных образцов вражеской техники, захваченной в боях, дало гораздо больше, чем все его заметки.