Генри Олди - Крепость души моей

• Название: Крепость души моей
• Автор: Генри Олди
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-06050-0

«Был человек в земле Уц, имя его Иов…» – гласит Ветхий Завет. Здесь земля Уц, на соседней улице. Вот человек Иов – Артур Чисоев без видимой причины лишен семьи, имущества, здоровья. Он же Иаков, готовый бороться всю ночь с тем, чье имя запретно.

«Сделайте ковчег из дерева ситтим: длина ему два локтя с половиною…» – гласит Ветхий Завет. Сказано-сделано: в старом гараже, мастерской пьяницы-художника. И падут тучи саранчи, хлынет огненный дождь, а трехглазый исполин выйдет на прогулку в городском парке.

«И пришли те два Ангела в Содом вечером…» – гласит Ветхий Завет. Воистину пришли – утром, на заседание горсовета, с огнем и мечом. Пришли и огласили приговор. Не верите, слуги народа? Рухнул дом, одна пыль столбом. Поверили, устрашились. Скоро взойдет последняя заря над обреченным Содомом. Где путь к спасению?

Новую книгу Г. Л. Олди и А. Валентинова «Крепость души моей» составили три повести – три истории, где сталкиваются две реальности: нынешняя и ветхозаветная. Мистика? Нет, конфликт двух систем ценностей, двух взглядов на человеческую жизнь.

Буктрейлер к этой книге

---

Липкие, приторные слова. На висок будто мед пролился:

– И не геройствуй, ладно? Ты ведь не сразу помрешь, и не сам. Тебе уже семьдесят пять, можно и характер проявить. А дочь твоя? Внуки? Метод старый, но эффективный. Не чета тебе – гордецы на брюхо падали. Проникся, да?

Мед стал льдом. Вернулась боль, вцепилась клыками, путая мысли.

– И заметь: не о мерзости прошу, не о смертоубийстве. Дело благое, нужное…

С болью он совладал. Расправил плечи, выплюнул травинку изо рта:

– Нет! Сначала – благое и нужное, а после родную дочь резать заставишь. Книгу Судей читал? Помнишь, что с Иеффаем случилось? Тут главное – первый раз поддаться. Нет, не выйдет!

– НЕТ?! – ударило с небес. – ПО СИЛАМ ЛИ ОТВЕТ ДАЕШЬ, ЧЕЛОВЕК?

Ответил он небу:

– Дело не в силе. Дело в том, по Чьему Образу и Подобию человек сотворен. Камешек, что от горы откололся, мал, но тверд, как гора. И края острые. Сила не справится, тут иное требуется. Человека мало убить – его убедить нужно.

– ТЫ СКАЗАЛ!

И смерч взял его.

Поле – желтая скатерть до горизонта – теперь было внизу. Серая лента проселочной дороги, жалкая фигурка на обочине. Синие джинсы, синяя кепка, клетчатая застиранная ковбойка…

– Тяжелый случай, – хмыкнул он.

Представился класс: парты в три ряда, доска, на столе – бокастый глобус. Очередной юный шкодник склонил повинную голову, но каяться не спешит, смотрит исподлобья. Пригрозишь вызвать родителей – все испортишь. Обратится шкодник в звереныша, захлебнется гневом.

Иначе, иначе надо!

– Ты сам-то книгу Судей давно перечитывал?

Человек, сидевший у дороги, щелкнул пальцами по козырьку кепки. Словно честь хотел отдать, да передумал.

– Ты, между прочим, географ, не богослов. Неужели думаешь, что все события, упомянутые в Библии, одобряются Богом? Иеффай сам убил свою дочь, причем безо всякой пользы. Он не был священником и не имел права приносить жертву. Не мог и обещать принести «первое, что выйдет». Скажем, ему навстречу могла выйти нечистая собака или верблюд. Этот разбойник так и остался в душе язычником. А насчет раба… Не путай времена дядюшки Тома и Древний Восток. В библейскую эпоху раб – младший член семьи. Бесправный, но свой. Маленький камешек возле высокой горы.

Человек поднял голову. Слушает! Теперь главное – не давить.

– По поводу того, что тебе предложено… Ты одну лишь сторону разглядел. А сторон, между прочим, даже не две – больше. Для начала представь, что кто-то решил взорвать в твоем родном городе бомбу. На двадцать килотонн, как в Хиросиме…

08:11 …сейф в летнем сером плаще…

Дверной звонок оторвал Александра Петровича от кофе. Последний глоток остался, самый сладкий. Колеблясь, он поглядел в сторону коридора, взвесил чашку в руке. Дочь и внуки звонят дважды, соседи сверху – один раз, зато долго, от души. Тот, кто стоял сейчас за дверью, нажал кнопку с очевидной робостью. Вместо привычного «ти-рим-бом!» – убогое «трим». Даже без восклицательного знака.

Продавец меда? Очередной свихнувшийся сектант с евангелием американской печати в зубах?

«Знаете ли вы истинное имя Бога?»

Каждый раз он сдерживался, чтобы не ответить с привычным ехидством. Грех обижать убогих, еще заикаться начнут. Знакомый полковник-опер в таких случаях рапортовал:

«Я даже истинную фамилию его знаю!»

Клюка в руке, тапочки на ногах…

– Иду!

Пока добирался, сообразил, что на часах – начало девятого. В такую рань ни коробейники, ни психи-адвентисты не жалуют. Может, все-таки соседи, но снизу? Трубу прорвало?

За облупившейся дверью, ведущей в службы, царила тишина. Не уловив буйного гласа Ниагары, он вздохнул с облегчением, поймал левой ногой своевольный тапок.

– Кто там?

– Это я, учитель!

– Кто «я»?

– Я, Чисоев Шамиль! Извините, что разбудил…

Голос он узнал сразу, но тем не менее глянул в глазок. Не ради проверки – для эстетического удовольствия. Каждый ли день узришь у собственного порога самодвижущийся стальной сейф в летнем сером плаще?

Полюбовался – и дверь отворил. Хотел пошутить насчет ранней пташки, но, увидев лицо гостя, раздумал.

– Я встаю с рассветом, Шамиль Рустамович. Заходите.

Сейф шагнул за порог, взялся за лацканы плаща:

– А почему по имени-отчеству, учитель? Я что-то не так…

Прорезался акцент, скрытый прежде. Сейф исчез, превратился в растерянного мальчишку. Ребенок с трудом привыкал к чужому городу, к новой школе, к непривычной речи:

«Я что-то нэ так сдэлал, учытэл?»

– Это тебе за «учителя», Чисоев. Сколько раз объяснять, что я – не товарищ Мао! В прихожей не стой, плащ снимай. Вешалку найдешь?

– Уже нашел…

– Кофе или чай?

– Э-э-э… Если можно, чай, Сан Петрович. Кофе боюсь. С утра сердце болело, как после тренировки. Когда долго в зал не ходишь, сердце отвыкает… Хотел лекарство пить, представляете?

Он чуть не ответил «более чем», но предпочел отмолчаться. Его собственные недуги обождут. У Шамиля Чисоева, ученика 6-Б, стряслась беда. Мальчик ранимый, замкнутый, гордый. То, что Шамиль пришел к нему, к классному руководителю, дорогого стоит.

…сколько лет минуло? Тридцать пять? Больше, больше…

– Туфли снимать не надо. Не надо! Чисоев, тебе же русским языком!..

08:57 …разговоры не помогут…

– …Нет, не слыхал. Я, Шамиль, новости редко слушаю. Раньше ВВС включал по старой памяти, потом бросил. У них теперь тоже реклама…

Александр Петрович, бывший учитель географии, бывший классный руководитель, бывший заслуженный учитель бывшей республики, аккуратно опустил чайник на вытертую подставку из можжевельника. В последний момент рука дрогнула, тяжелая капля ударила по крышке фаянсовой сахарницы.

– Но это меня ничуть не извиняет. Какой кошмар! А мне казалось, что у кого-кого, а у твоего брата всегда всё будет в порядке.

Чисоев Шамиль с трудом привыкал к жизни на новом месте. Дичился, дрался с одноклассниками, ссорился с учителями. Один лишь физрук плясал от радости – бегал к директору, защищал, уговаривал. Новому классному руководителю досталась нелегкая ноша. Зато Чисоев Артур по жизни шел вприпрыжку. Быстро находил друзей, ладил с педагогами.

Улыбался…

Учителя хвалили, директор одобрял, ставил в пример. Александр Петрович помалкивал, но старший Чисоев ему определенно нравился больше младшего. Географ не слишком жаловал улыбчивых везунчиков.

– Мне тоже, – Шамиль кивнул, соглашаясь. – Так ведь и было! Все в порядке было, Сан Петрович, дорогой! В шоколаде-мармеладе! Не понимаю, что происходит. Никто не понимает!

Бывший шестиклассник, бывший победитель спортивных олимпиад, бывший чемпион Европы осторожно взялся за чашку, подержал на весу.

Отхлебнул, выдохнул резко, как после коньяка:

– Милицию на уши поставил. Врачей созвал, на целый госпиталь хватит. Мэр помощь обещал. Херня, Сан Петрович! Извините… Вчера мне экстрасенса привели. За ним – цыганку Раю, ясновидящую. Блин, скоро шамана доставят! Чартером с Чукотки! А ночью школа приснилась. Шестой класс, первый год, как вы наш обезьянник взяли. Снится, будто я урок не выучил. Учебник на русском, а я язык забыл. Чуть не помер от ужаса… Проснулся, вас вспомнил. Дай, думаю, схожу, посоветуюсь. Хуже не будет…

Александр Петрович прикусил язык, боясь сболтнуть лишнего. Если по чести, толку от него, пенсионера, меньше, чем от шамана с бубном. Не говорить же такое в лоб! Шамиль издергался, за соломинку хватается.

– Что вспомнил, молодец. В любом случае чаю выпьешь, а это уже польза… Позволь, я тебе пару вопросов задам?

Дождавшись кивка, отодвинул в сторону пустую чашку. Наклонился, поймал взглядом взгляд:

– Виктория, жена Артура… Ты все сделал, что нужно?

– Я…

– Подробности опусти. Просто скажи: да или нет.

Чисоев нахмурил широкий лоб:

– Все. Что мог, сделал.

– Дочь Артура?

– Найдут, – Шамиль оскалился по-волчьи. – К вечеру найдут, обещали. Их найдут, и похитителей найдут. Я с ними, с шакалами, сам говорить буду.

Огромная ладонь мягко, страшно легла на скатерть.

Дрогнула…

– С делами, с фирмой – или что там у Артура? – его подчиненные разберутся?

Сейф шевельнул каменными плечами:

– Куда они денутся, Сан Петрович? Я их сегодня, прежде чем к вам ехать, выстроил – и доброго дня пожелал. Они все поняли, прониклись… Там еще закавыка: самозванцы объявились.

Видя удивление в глазах бывшего учителя, Шамиль поспешил разъяснить:

– Письмо Артуру пришло. Вторая семья у него образовалась, понимаешь! Дочка, внучка, Жучка. И скрипка, чтобы не скучно было. Одна семья пропала, другая появилась. Интересное совпадение, да? Ничего, и семьей займусь, найду время!

Аккуратно подстриженные ногти с визгом царапнули по клеенчатой скатерти. Александр Петрович нахмурился:

– Этим не ты должен заниматься, Чисоев!

Ответом ему был хриплый смех.