Юлия Друнина - Проза (1966–1979)

• Название: Проза (1966–1979)
• Автор: Юлия Друнина
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

В книгу вошли прозаические произведения: автобиографическая повесть «С тех вершин», лирическая повесть «Алиска» и лирический путевой дневник «Европа глазами солдата» - рассказы о встречах с Францией, Западным Берлином, Сицилией.

---

Сердобольные, но ничего не смыслящие «в зверином вопросе» люди советовали отпустить Алиску на волю.

Сделать это — значило бы погубить изнеженного тепличной жизнью, не умеющего добывать себе пищу зверька.

Правда, некоторые знатоки уверяли, что уже через несколько дней Алиска одичает и приспособится к суровым условиям свободы. Возможно, возможно… Но вся беда в том, что вряд ли она проживет эти «несколько дней»: ее сразу же прихлопнут бравые охотники…

Зоопарк? Но пристроить туда обыкновенного корсачка невозможно. Вот если бы Алиска была гепардом или вараном с острова Комодо!

О живом уголке при школе или другом детском учреждении я не хотела и думать. Большой детский (и не только детский) коллектив не может быть однородным. Среди хороших, добрых, любящих животных ребят всегда найдется несколько несмышленышей или просто злючек. А достаточно даже одного такого «исключения из правил», чтобы испортить жизнь беззащитного зверька. Особенно если этот зверек — дикарь и гордец. Разумеется, морской свинке или кролику неплохо живется и в клетке…

Что же все-таки нам делать с Алиской?

— А почему бы ей не стать киноактрисой? — вдруг спросил муж. — Примерно в ста километрах от Москвы есть звериный Голливуд. В Петушках. Называется зверобазой Центральной студии научно-популярных фильмов. Зверям там лучше, чем где-либо. И есть возможность стать кинозвездой.

Из всех вариантов разлуки этот все-таки казался мне наименее неприемлемым. К тому же я, как и всякая мамаша, в глубине души была уверена, что моя хвостатая дочка — безусловный талант.

Великое переселение было назначено на ближайшее, воскресенье. Оно наступило. Волнение наше передалось Алиске. Она вдруг наотрез отказалась идти на руки. Я ничего не могла с ней сделать. Загнанная в ванную, Алиска заняла круговую оборону — с какой стороны бы я ни подошла, всюду меня встречали ее острые зубы. Пришлось прибегнуть к помощи Алексея, к его толстым черным перчаткам. Бедная Алиска защищалась, как могла, и это было тягостно. Но когда она смирилась и тихо лежала в длинной хозяйственной сумке, специально приготовленной для нее, стало еще тягостнее. Появилось сознание предательства…

Путешествие в электричке прошло безо всяких происшествий. Алиска ехала не «зайцем», а на законном основании: я с достоинством протянула контролеру ее персональный собачий билет. Контролер, добродушный старичок, прощелкнул его, а потом поинтересовался: «Какой породы будет собачка?» Не моргнув глазом, я ответила, что «корсаковой». Контролер уважительно заметил, что это, должно быть, какая-то очень редкая порода — он о такой и не слыхивал. Я подтвердила, что, мол, да, это действительно очень редкая порода. Сознаться, что Алиска лиса, я не решалась, поскольку не знала, можно ли провозить без клетки таких пассажиров.

Петушки встретили нас заснеженным покоем — зообаза казалась на редкость безлюдной. Во влажном воздухе было разлито смутное предчувствие неблизкой весны.

Директор звериного Голливуда был явно разочарован Алиской. Ему нужна была подруга для большого красного лиса — приближался февраль, время лисьих свадеб. А вместо рослой сильной самки, матери будущего семейства, появилась наша замухрышка.

Но, несмотря на свое разочарование, директор был приветлив и с Алиской, и с нами. Мы познакомились с его помощницей — худой пожилой женщиной в тяжелых солдатских сапогах.

— Пора загонять ваших деток, — сказал ей директор.

— Каких деток? — поинтересовались мы.

— Эта женщина — мать милого семейства. Она воспитала трех волков. «Детки» обожают ее, но ко всем другим относятся, как и положено волкам. Поэтому только она может перегонять их на ночь из вольера в закрытое помещение.

Уже темнело, мы торопились на поезд, настоящее знакомство с Петушками было отложено до следующего воскресенья.

Обычно время в Москве несется с космической скоростью. Но эти семь дней были какими-то особенными…

Я беспокоилась: сможет ли Алиска жить на морозе — не простудится ли снова?

Директор зообазы утверждал, что нет. Ведь не станет же она сидеть неподвижно, как тогда, на рынке. И быстро акклиматизируется…

Неделя наконец прошла. Наша встреча с Алиской была невеселой. Нет, нет, ничто не угрожало ее здоровью. Но смотреть на нее было больно.

Во-первых, я никогда не видела Алиску в клетке — не дай бог вам увидеть друга за решеткой…

Считается, что корсаки почти не поддаются дрессировке. К такому выводу пришли, по-видимому, люди, общающиеся с ними только в определенные часы и только в положенном месте — на манеже, в клетке и т. п.

Но мы жили с Алиской бок о бок, так сказать одной семьей. Она общалась с нами все время, каждую минуту видела нас, слышала наши голоса и шаги. Ее любили, о ней заботились, и с каждым днем Алиска становилась все более и более ручной, все ближе подпускала нас к себе.

А здесь, в Петушках, она была посажена в камеру, то бишь в клетку-одиночку, незнакомые ей двуногие существа появлялись рядом только для того, чтобы бросить кусок конины или убрать клетку.

И за неделю Алиска потеряла почти все, что приобрела за месяц жизни в нашей семье.

Помните «Остров Моро» Герберта Уэллса? — фантастический рассказ о зверях, которых некий доктор делал почти людьми путем сложных операций. А потом, со временем, они постепенно теряли все свои человеческие качества: начинали лаять, вместо того чтобы говорить, хватали пищу ртом, снова опускались на четвереньки…

Я вспомнила этот странный и грустный рассказ, глядя на понурую, отчужденную, одичавшую Алиску.

Правда, увидев нас, она оживилась, вскочила и издала свой знаменитый клич, а вернее, писк радостного изумления — «дала сверчка». Но этим ее чувства и ограничились.

Я вошла в клетку — она была большой, как для крупного зверя, метра три-четыре. Алиска сначала не хотела принимать угощения из моих рук, потом все же осмелилась — брала, но тут же отскакивала. Алиска меня боялась! О том, чтобы она разрешила взять себя на руки, не могло быть и речи.

Из разговора с директором я поняла, что как актриса она ему не нужна. Значит, снова встал на повестку дня проклятый вопрос: что делать? Неужели смириться, дать Алиске навсегда уйти в сумерки одичания? Ведь она была так одинока! Люди, отобрав у нее степь и свободу, дали взамен только железную клетку…

А другие обитатели Петушков не переживали, по-моему, никаких трагедий. Даже волки, которые, как известно, «все в лес смотрят». Три здоровенных лба прыгали, ласкаясь, как собачонки, на худенькую немолодую женщину в тяжелых сапогах, пытаясь лизнуть ее в лицо и выкусить зажатое в ее руках лакомство — черные сухарики. Это волки-то!..

Невеселые, ломая голову над тем, как быть с Алиской дальше, вернулись мы в город. И тут кто-то из друзей дал мне дельный совет:

— В Уголке Дурова есть корсак. Пристрой туда свою корсачиху — пусть их поженят. Кончится и ее одиночество, и твое беспокойство. К тому же, будешь иметь очаровательных внуков.

Ну что же, я не прочь стать бабушкой! И, может быть, театральная карьера Алиски будет удачнее кинематографической: я имела в виду знаменитый театр зверей.

К тому же улица Дурова, где находится Уголок, — не Петушки, не надо тратить на путь туда и обратно целый день.

Но захотят ли еще там принять нашу невесту? Не посчитают ли этот союз неравным? — какая-то необразованная, не помнящая родства корсачиха, фи!

Сватом был делегирован Алексей. Он принес положительный ответ. Ура! Может быть, судьба нашей неприкаянной Алиски наконец устроится!

В первый же свободный день мы поехали в Петушки. Отдать-то Алиску нам отдали, но вот взять ее оказалось не так-то просто. За последние дни она превратилась в настоящего дикого зверя. Мы долго и мучительно ловили это обезумевшее от страха существо, решившее, по-видимому, дорого продать свою жизнь. Даже очутившись на руках Алексея, Алиска, в противовес прежней своей манере сразу же затихать, не переставала вырываться, царапаться и кусаться. Алексей с трудом справлялся с ней и пару раз едва успел отстранить свое лицо от ее острозубой пасти.

Неужели Алиска совсем забыла нас, неужели она так ничего и не вспомнит?..

До станции было минут двадцать ходьбы. За это время Алиска успокоилась и даже разрешила уложить себя в ту самую длинную хозяйственную сумку, которая служила ей тарой при путешествии в Петушки.

В поезде Алиска укачалась и уснула. По тому, что она вздрагивала и прижимала уши, когда я прикасалась к ее надутому, как барабан, животику, было ясно: он у нее сильно болит.

Были и другие несомненные признаки того, что у малышки разболелся живот… Я конфузилась и краснела, Алексей улыбался одними глазами, соседи вели себя по-разному, каждый в соответствии со своим характером и понятиями о приличии. Одни сидели с каменными лицами, другие подшучивали над нашим плохо воспитанным «ребенком», третьи ему сочувствовали.