Юлия Друнина - Стихотворения (1970–1980)

• Название: Стихотворения (1970–1980)
• Автор: Юлия Друнина
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1981

Стихотворения 1970–1980 годов пронзительны и искренни. Это воспоминания о войне, которая не оставляет автора никогда, обращения к друзьям, горечь новых утрат, а также — путевые заметки, лирическое осмысление увиденного и пережитого в разных уголках страны и миры.

---

1979

«И кем бы ни были на свете…»

И кем бы ни были на свете,
И что бы ни свершили мы,
Все кончится строкой в газете
И рамкой траурной каймы.

Но не лишает нас покоя
Сознанье, что недолог путь…
О легкомыслие людское,
Навек благословенным будь!

1979

СТУДЕНЧЕСТВУ ШЕСТИДЕСЯТЫХ

Где вы,
Острые споры, стычки,
Незабвенные вечера,
Что бурлили в Политехничке
Все мне кажется —
Лишь вчера?..

Кончив вузы,
Солидней ставши
И, конечно,
Мудрей вдвойне,
Неподкупные судьи наши
Поразъехались по стране.

Занялись настоящим делом,
Стал размерен
Их жизни пульс.
Десятиклассница
В платье белом
Над стихами
Вздыхает пусть!

Ах, выходят стихи
Из моды!
Нынче проза —
Желанней гость…
Вам, ребята,
В другие годы
Быть студентами
Довелось.

Вы совсем ли
Забыли стычки,
Те бойцовские вечера,
Что бурлили в Политехничке
Все мне кажется —
Лишь вчера?..

1979

ОПУСТЕВШЕЕ СЕЛО

Разбрелся в города народ,
В селе ни огонька, ни звука.
Лишь бабка сгорбленная ждет
Рванувшего в столицу внука.
И говорит с собой сама,
Скобля подмерзшую картошку:
— Однако на носу зима,
Поторопился ты бы, Прошка!..

Он не придет, он не придет,
С цивилизацией он сжился —
Твой, с бычьей шеей, обормот,
Весь в лохмах, батниках и джинсах.

Ах, понимает все сама,
Но, черные скобля картошки,
Бормочет:
— На носу зима,
Поторопился ты бы трошки…

1979

«Жизнь под откос уходит неустанно…»

Жизнь под откос
Уходит неуклонно,
И смерть
Своей рукою ледяной
Опять вычеркивает телефоны
Товарищей из книжки записной.

Мне никуда
От этого не деться,
И утешенье ль, право,
Что она,
Что смерть
Не может вычеркнуть
Из сердца
Ушедших дорогие имена?..

1979

«Промчусь по жизни не кометой…»

Промчусь по жизни не кометой,
Погасну искрой от костра —
Одной из многих, невоспетой,
Таких же искорок сестра.

Ну что ж, у искр и у комет
Один конец, другого нет…

1979

«Я сегодня (зачем и сама не пойму)…»

Я сегодня
(Зачем и сама не пойму)
Улыбнулась рассеянно
Злому врагу.
А товарищу
Мелочь не в силах простить.
Обрывается здесь
Всякой логики нить.
Да, бесспорно,
Есть в логике нашей изъян:
Что прощаем врагам,
Не прощаем друзьям.

1979

«В неразберихе маршей и атак…»

В неразберихе маршей и атак
Была своя закономерность все же:
Вот это — друг,
А это — смертный враг,
И враг в бою
Быть должен уничтожен.
А в четкости спокойных мирных дней,
Ей-богу же, все во сто раз сложней:
У подлости бесшумные шаги,
Друзьями маскируются враги…

1979

«Не радуюсь я сорванным цветам…»

Не радуюсь я сорванным цветам,
Из лучших чувств подаренных друзьями —
Всегда невесело бывает видеть
Мне то, что люди губят мимоходом,
Как дети, радостно красивое хватая,
Как дети, радостно красивое губя.
Цветы покорно умирают в вазах,
И никогда в потомстве не воскреснут.
Не радуюсь подаренным букетам,
Мне жалко землю, жалко и людей.

Зверье, оно хотя б имеет ноги,
Чтоб унести их от царя Природы —
Охотничьих винтовок, мотоциклов,
Автомашин и даже вертолетов.
Один лишь шанс из тысячи, но все же…
А что цветы? Лишь головой качают,
Когда своих убийц веселых видят.
О, я, поверьте, не сентиментальна
(Война не слишком размягчает души!),
Но жаль мне землю, жалко и людей.

Все чаще, чаще табуны туристов,
Что с громким ржаньем мчатся на природу,
Домой, увы, приходят без трофеев:
Уже экзотикой ромашка стала
В исхлестанных тропинками лесах…
Мне жалко землю, жалко и людей.

Но встретила я нынче две фиалки —
Застенчивую парочку влюбленных,
Покуда ускользнувшую от казни,
Но тоже обреченную, конечно:
Вот-вот их схватят радостные руки.
И сердце мне сдавила ностальгия
По времени недавнему, когда
В лесу фиалки легче было встретить,
Чем кладбище консервных ржавых банок,
Или пустых бутылок пирамиду,
Иль мертвые лохмотья целлофана,
Иль прочий хлам эпохи НТР…

Как жаль мне человечество слепое!

1979

ДЕНЬ КАК ДЕНЬ

Мечусь меж сковородкой и работой,
К тому же телефон сошел с ума.
На кухне явно подгорает что-то,
А главное, горю, горю сама:
Меня в тиски железные берет
Модерное чудовище — цейтнот.
А тут еще, не ведая сомнений,
Что он-то всех нужней мне в этот миг,
Какой-то недооцененный гений
Нежданно с кипою стихов возник.
Мне на мгновенье просто дурно стало…
И вот уже грохочет рифм обвал.
Когда ж я к милосердию взывала,
Мой гений только яростней взвывал.
Он в чтенье это вкладывал всю душу,
До слез собой, любимым, упоен.
Ох, если было бы хоть что послушать,
Когда бы не был так бездарен он!..

Ушел, надувшись… И какое дело
Ему до мини-горестей моих?
Подумаешь! — полкурицы сгорело,
Да умер, так и не родившись, стих.

1979

ДВА ДЯТЛА

Дятел был красив, как дьявол, —
Черный с красным, красный с белым.
Мне морзянкой отстучал он:
— Знаешь, лето пролетело!

Да, к утру на лужах льдинки,
Умные за морем птицы…
Но стучу я на машинке:
— Знаешь, лето возвратится!

Осень встала у порога,
Смотрит, смотрит взглядом мглистым,
Слушая дробь диалога
Пессимиста с оптимистом.

1979

«НОЛЬ ТРИ»

Памяти Алексея Каплера

1

Не проклинаю
Долю вдовью,
Жить не согнувшись
Буду с ней.
Мне все оплачено
Любовью
Вперед, до окончанья дней.
Да, той единственной,
С которой
Сквозь пламя
Человек идет,
С которой он
Сдвигает горы,
С которой…
Головой об лед.

2

«03» —
           тревожней созвучья нет.
«03» —
           мигалки зловещий свет.
«03» —
           ты, доктор и кислород.
Сирена, как на войне, ревет,
Сирена, как на войне, кричит
В глухой к страданьям людским ночи.

3

Все поняла,
Хотя еще и не был
Объявлен мне
Твой смертный приговор…
И не обрушилось
На землю небо,
И так же
Птичий заливался хор.
Держала душу —
Уходило тело.
Я повторяла про себя:
— Конец… —
И за тобою
В пустоту летела,
И ударялась,
Как в стекло птенец.
Ты перешел
В другое измеренье,
Туда дорогу
Не нашли врачи,
Туда и мне
Вовеки не пробиться,
Хоть головой о стену,
Хоть кричи!
В глазах твоих
Я свет нездешний вижу,
И голос твой
По-новому звучит.
Он подступает —
Ближе, ближе, ближе! —
Тот день,
Что нас с тобою разлучит,
А ты…
Ты строишь планы
Лет на двадцать —
Мне остается
Лишь кивать в ответ…
Клянусь!
Тебе не дам я догадаться,
Что нет тебя,
Уже на свете нет…

4

В больничной палате угрюмой,
В бессоннице и полусне
Одну только думаю думу,
Одно только видится мне.
Все замки воздушные строю,
Бессильно и горько любя —
Вновь стать фронтовою сестрою
И вызвать огонь на себя.

5

Твержу я любопытным:
— Извините,
Все в норме,
Нету времени, бегу,
И прячу первые седые нити,
И крашу губы,
Улыбаюсь, лгу.

Людское любопытство
Так жестоко!
Совсем не каждому
Понять дано,
Что смерти немигающее око
И на него
В упор устремлено…

6

Безнадежность…
И все ж за тебя буду драться,
Как во время войны
В окруженье дрались.
Слышу вновь позывные
Затухающих раций:
«Помогите, я — Жизнь,
Помогите, я — Жизнь!»

Это битва,
Хоть дымом не тянет и гарью,
Не строчат пулеметы,
Не бьет миномет.
Может несколько месяцев
Скальпель подарит!
Может быть…
В безнадежность
Каталка плывет.

Грозно вспыхнула надпись:
«Идет операция!»
Сквозь нее проступает:
«Помогите, я — Жизнь!»
Безнадежность.
И все ж за тебя буду драться,
Как во время войны
В окруженье дрались.

7

Твой слабый голос
В телефонной трубке,
Как ниточка,
Что оборвется вдруг.
Твой слабый голос,
Непохожий, хрупкий —
Тобою пройден
Ада первый круг.

Твой слабый голос
В трубке телефонной —
И эхо боли
У меня в груди.
Звонишь ты
Из реанимационной,
Чтоб успокоить:
«Беды позади».

Твой слабый голос.
Тишина ночная.
И нет надежды
Провалиться в сон…
Все выдержу —
Но для чего я
Знаю,
Что к смертной казни
Ты приговорен?..

Таял ты,
Становился бесплотною тенью,
В совершенстве
Науку страданья постиг.
И могла ли терять я
Хотя бы мгновенье,
И могла ли оставить тебя
Хоть на миг?..

Как солдаты в окопе,
Отбивались мы вместе.
Умирал ты, как жил —
Никого не виня.
До последней минуты
Был рыцарем чести,

До последней:
Жалел не себя, а меня…

8

Журавлиные эскадрильи
Агармыш, что вплыл во тьму.
Не в Москве тебя хоронили —
В тихом-тихом Старом Крыму.
Я твою выполняла волю…
Громко бился об урну шмель.
Было с кладбища видно поле
И дорога на Коктебель.
Люди плакали, медь рыдала,
Полутьма вытесняла свет.
На дороге лишь я видала
Удалявшийся силуэт.
И ушел ты в слепую темень,
Вслед уплывшему в горы дню.
Я осталась пока что с теми,
С кем потом тебя догоню…

9

Сначала друг,
А следом самый близкий
Мне человек
Ушел в последний путь…
Ну, что ж —
По крайней мере, нету риска,
Что будет мне больней
Когда-нибудь.

И, все-таки,
Поставить на колени
Судьбе меня не удалось опять.
Ведь я из фронтового поколенья —
Мы не умеем руки опускать.

10

Как страшно теперь просыпаться!
Как тягостно из Небытия
В Отчаянье вновь возвращаться —
В страну, где прописана я.
Весь мир превратился в пустыню,
Все выжжено горем дотла.
Какой я счастливой доныне,
Какой я счастливой была!

Хоть горя хлебнула в семнадцать,
Хоть после нелегок был путь…
Как страшно теперь просыпаться,
Как трудно теперь мне уснуть!

11

Я заблудилась на кладбище
И было жутко слышать мне,
Как погребальный ветер свищет
В потусторонней тишине.

Я заблудилась, заблудилась,
Мне чьи-то слышатся шаги…
Родной, как в жизни, сделай милость
Мне помоги, мне помоги!

1979