Юлия Друнина - Стихотворения (1970–1980)

• Название: Стихотворения (1970–1980)
• Автор: Юлия Друнина
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1981

Стихотворения 1970–1980 годов пронзительны и искренни. Это воспоминания о войне, которая не оставляет автора никогда, обращения к друзьям, горечь новых утрат, а также — путевые заметки, лирическое осмысление увиденного и пережитого в разных уголках страны и миры.

---

1971

ЛЮБОВЬ

Опять лежишь в ночи, глаза открыв,
И старый спор сама с собой ведешь.
Ты говоришь:
— Не так уж он красив!
А сердце отвечает:
— Ну и что ж!

Все не идет к тебе проклятый сон,
Все думаешь, где истина, где ложь…
Ты говоришь:
— Не так уж он умен!
А сердце отвечает:
— Ну и что ж!

Тогда в тебе рождается испуг,
Все падает, все рушится вокруг.
И говоришь ты сердцу:
— Пропадешь!
А сердце отвечает:
— Ну и что ж?

1971

«Мне дома сейчас не сидится…»

Мне дома сейчас не сидится,
Любые хоромы тесны.
На крошечных флейтах синицы
Торопят походку весны.

А ей уже некуда деться,
Пускай с опозданьем — придет!
…Сегодня на речке и в сердце
Вдруг медленно тронулся лед.

1971

«Ко всему привыкают люди…»

Ко всему привыкают люди —
Так заведено на земле.
Уж не думаешь как о чуде
О космическом корабле.

Наши души сильны и гибки —
Привыкаешь к беде, к войне.
Только к чуду твоей улыбки
Невозможно привыкнуть мне…

1971

СТАРАЯ ПЕСНЯ

Осветилось лицо
Безразличное мне, —
Словно лампочку кто-то
Зажег в глубине.
Этот промельк
Скрываемого огня,
Эта старая песня
Волнует меня,
Потому что сама я
Пыталась не раз
От любимого скрыть
Полыхание глаз.
А теперь,
На тебя посмотрев,
Не пойму,
Для чего я гасила себя,
Почему?
Нет прекрасней,
Чем робкой влюбленности свет,
Если даже глаза
Не зажгутся в ответ…

1971

СЛАЛОМ

Искры солнца и снега,
Спуск извилист и крут.
Темп, что надо, с разбега
Наши лыжи берут.

Вновь судьба мне послала
Страсть, сиянье, полет.
А не поздно ли — слалом?
А не страшно — о лед?..

Напружинено тело,
Каждый мускул — стальной.
И плевать я хотела,
Что стрясется со мной!

1971

«Теперь не умирают от любви…»

Теперь не умирают от любви —
Насмешливая трезвая эпоха.
Лишь падает гемоглобин в крови,
Лишь без причины человеку плохо.

Теперь не умирают от любви —
Лишь сердце что-то барахлит ночами.
Но «неотложку», мама, не зови,
Врачи пожмут беспомощно плечами:
«Теперь не умирают от любви»…

1971

ТОСТ

Бывает в людях качество одно,
Оно дано им или не дано —
Когда в горячке бьется пулемет,
Один лежит, другой бежит вперед.

И так во всем, и всюду, и всегда —
Когда на плечи свалится беда,
Когда за горло жизнь тебя возьмет,
Один лежит, другой бежит вперед.

Что делать? Видно, так заведено…
Давайте в рюмки разольем вино,
Мой первый тост и мой последний тост
За тех, кто в полный поднимался рост!

1971

ПРИМОРСКИЙ РОМАНС

Снег на пальмах. Пирсы побелели.
На ступеньках набережной лед.
Капитан в негнущейся шинели
У причала, как мальчишка, ждет.

Утром в рейс. И надо бы, пожалуй,
Капитану отдохнуть сейчас.
Но, быть может, подойдет к причалу
Женщина с морщинками у глаз.

Только это сбудется едва ли…
Поздно. Зажигаются огни.
И вздыхают девочки в курзале —
Ждут героев гриновских они.

А герою никого не надо,
Он не может думать ни о ком,
Кроме женщины с несмелым взглядом
И московским милым говорком.

Гуще снег. Гудят суда в тумане.
На ступеньках нарастает лед.
Девочки грустят о капитане,
Капитан о той, что не придет…

1972

ГОРОДСКОЙ РОМАНС

Отчего взгрустнулось, в самом деле?
Непонятно это ей самой…
Женщина с тетрадками в портфеле
Едет на троллейбусе домой.

В магазине делает покупки —
Дети, муж, забот полным-полно.
Капитан в качающейся рубке
Все забыл, наверное, давно.

Да и помнить что? Ночные доки,
Рев прибоя, мокрый парапет,
Поцелуй, как обморок, глубокий,
Да ее испуганное «нет!»…

Спросит сын: — С тобою все в порядке?
Скажет дочь: — Ты странная у нас! —
…Проверяет школьные тетрадки
Женщина с морщинками у глаз.

Улыбнется детям через силу,
А морщинки возле глаз видней…
Неужели это вправду было,
Неужели это было с ней?

1972

«Прощай, командир…»

Прощай, командир.
Уходи из вагона.
— Пора! — говорит проводник.
Я ласково руку кладу на погоны:
— Чего головою поник?

Целую холодные сжатые губы
Да ежик колючих волос.
…Заплачут ветров исступленные трубы,
«Прощай!» — закричит тепловоз.

Прощай же! Я жизни ничьей не разрушу…
(Как сложно устроен наш мир!)
Ты — сильный.
О слабых подумаем душах…
Пора уходить, командир!

Ну, вот и конец…
Вот и сдвинута глыба.
Боль позже очнется в груди…
Прощай, командир, и скажи мне «спасибо»
За этот приказ «уходи».

1972

ПЛАСТИНКА

И тембр, и интонацию храня,
На фоне учащенного дыханья
Мой голос, отсеченный от меня,
Отдельное начнет существованье.

Уйду… Но, на вращающийся круг
Поставив говорящую пластмассу,
Меня помянет добрым словом друг,
А недруг… недруг сделает гримасу.

Прекрасно, если слово будет жить,
Но мне, признаться, больше греет душу
Надежда робкая, что, может быть,
И ты меня надумаешь послушать…

1972

ДРУНЯ

«Друня» — уменьшительная форма от древнеславянского имени «Дружина».

Это было в Руси былинной,
В домотканый сермяжный век:
Новорожденного Дружиной
Светлоглазый отец нарек.
В этом имени — звон кольчуги,
В этом имени — храп коня,
В этом имени слышно:
— Други!
Я вас вынесу из огня!

Пахло сеном в ночах июня,
Уносила венки река.
И смешливо и нежно
«Друня»
Звали девицы паренька.
Расставанье у перелаза,
Ликование соловья…
Светлорусы и светлоглазы
Были Друнины сыновья.

Пролетали, как миг, столетья,
Царства таяли, словно лед…
Звали девочку Друней дети —
Шел тогда сорок первый год.
В этом прозвище, данном в школе,
Вдруг воскресла святая Русь,
Посвист молодца в чистом поле,
Хмурь лесов, деревенек грусть.
В этом прозвище — звон кольчуги,
В этом прозвище — храп коня,
В этом прозвище слышно:
— Други!
Я вас вынесу из огня!

Пахло гарью в ночах июня,
Кровь и слезы несла река,
И смешливо, и нежно «Друня»
Звали парни сестру полка.
Точно эхо далекой песни,
Как видения, словно сны,
В этом прозвище вновь воскресли
Вдруг предания старины.
В этом прозвище — звон кольчуги,
В этом прозвище — храп коня,
В этом прозвище слышно:
— Други!
Я вас вынесу из огня!

1972

«Шелестят осины надо мною…»

Шелестят осины надо мною,
Желтый лист приклеился к плечу…
Знаю, что высокою ценою
За любую радость заплачу.

Паучок спланировал на платье,
Оборвалась паутинки нить…
Что цена мне? Я из тех, кто платит —
Только было бы за что платить…

1972