Павел Раста - Рубикон

• Название: Рубикон
• Автор: Павел Раста
• Жанр: Публицистика

Чуть меньше года назад я начал цикл статей "Кавказ". И каждая из его публикаций не была обойдена вниманием, за что вам большое спасибо. Со временем мной было принято решение преобразовать этот цикл в книгу. Он очень быстро перерос одну только тему Кавказа и такое решение было вполне логичным. Тем более, что появилась возможность собрать воедино и систематизировать многое из написанного ранее. И вот сегодня, наконец, я представляю вашему вниманию "РУБИКОН" — свою новую книгу. Вам пришлось её подождать чуть дольше, чем было обещано, но ничего не поделаешь: работа затянулась, текстовые массивы перерабатывались, выверялись и компоновались. Сегодня эта работа завершена. Благодарю всех вас за ожидание и надеюсь, что вашего терпения я не обманул.

---

Но ведь этничность дана нам не просто так. Она — мощнейший природный регулятор, дублирующая система безопасности, естественный предохранитель. Именно она в кризисный период, в моменты обрушения государственной власти, не даёт нации распасться или превратиться в перепуганное блеющее стадо баранов. Это каркас. Позвоночник, позволяющий организму не обратиться грудой мяса. Защитная система, которая должна была включиться и мобилизовать советского человека в определённый момент. Но когда Красная Империя пошатнулась, когда её исторический проект пошёл трещинами, эта система не включилась. Потому, что её уже не было. И тут вдруг выяснилось, что таджики остались таджиками, чеченцы — чеченцами, киргизы — киргизами. А как же русские? А они — советский народ. Пожалуй, единственные действительные его представители.

Русские начали растерянно озираться и вдруг обнаружили, что опереться им как-то и не на что даже. Очень мало у них осталось этнических констант. Разве что только язык и характерная внешность. Всё прочее было каким-то невразумительным. Национальной культуры у них не осталось. Вся её пропаганда была сведена к демонстрации сусальнотошнотворных девиц в кокошниках, от одного вида которых начинался приступ морской болезни. Даже художественный образ русского народа стал каким-то непотребным. Вспомните, к примеру, кем показывался типичный русский сказочный персонаж? Эдакий придурковатый увалень, над которым можно было от души посмеяться, которому можно было посочувствовать, за которого можно было даже искренне порадоваться. Но которого просто невозможно было уважать. Даже мысль об уважении к этому персонажу не возникала. Слов нет, Иван-дурак — это действительно очень глубокий и практически сакральный символ в нашей народной культуре. Но только показывался он, уж извините, не как «Иван-дурак», а как «Иван-идиот». А это уже совершенно иной смысловой оттенок, вам не кажется? Ярчайший пример такой подмены понятий — это колхозник Кузьма из культового пропагандистского фильма «Свинарка и пастух» (на мой взгляд, являющегося образчиком совершенно отвратительной и кристально чистой русофобии). Глуповатый, подловатый, мелкий и корыстный плебей, девушка которого, преисполнившись праведного отвращения, уходит к прекрасному и благородному рыцарю с гор. Причём, народ этого самого «рыцаря» (чеченцы, если кто из вас не знал) показан так, что закрадывается мысль: никаких глупых, подлых, мелких и корыстных плебеев из этого народа происходить не может. В отличии от. Ну, вы понимаете.

Что самое потрясающее: делалось это всё, опять же, не по злобе, а просто чтоб «они не обижались». Точно так же, как делается сейчас в Европе. Это всё та же теория «плавильного котла». Которая, кстати, в Союзе была куда более сбалансированной, чем на современном Западе. Но вот только более жизнеспособной она от этого не стала. И вот такой образ собственной нации годами откладывался в сознании советского русского человека, накапливаясь, как радиация. В итоге у русских в решающий момент ни то, что гордость не проснулась — у них полыхнул комплекс неполноценности.

Который абсолютно парализовал волю советского человека. И всё рухнуло.

Вот к чему привела его деэтнизация на деле. Вот каков её практический результат. Кризис традиционной семьи, падение рождаемости, крушение традиционной морали — у всего этого, во многом, ноги растут именно оттуда.

И зашевелилось здесь хоть что-то только тогда, когда отходящий от шока русский народ начал по осколкам, по кусочкам, по фрагментикам заново собирать свою этничность. Собирать, как пазл. Долго, упорно, ошибаясь, отступая и начиная всё сначала. И, заметьте, с какой яростью на это реагирует правящий режим. Да всё потому, что он вдруг понял, как это удобно и необременительно, управлять деэтнизованной протоплазмой. Которая не имеет гордости. Которая не имеет памяти. Которая не имеет будущего и сама об этом знает. Но вот если русский этнос самовосстановится (к чему всё сейчас и идёт) — вот тогда это будет уже совершенно иная история.

Но в истории достаточно случаев, когда отнюдь не этническим сообществам удавалось организовать сопротивление. Те же самые примеры классовой борьбы начала ХХ века. Исходя из этого, можно предположить, что даже в деэтнизованном состоянии у советского человека могли быть шансы, по крайней мере, не пасть настолько низко. Но и с этой стороны у него была проблема.

2.

«…Нас сплотили цели общие,
Слитным хором петь заставили.
Пели мы. А руки отчие
Били нас и раком ставили.
Были радостные звери мы — Стали скользкие рептилии.
Я люблю тебя, Империя!
Царство грязи и насилия…» (с).

Вы когда-нибудь задумывались, какой была концепция власти в Красной Империи? Нет, она отнюдь не была людоедской. Совсем даже наоборот: всё было для человека и ради человека. На полном серьёзе. Без шуток. И в этом нет ничего плохого. Вот только делалось это так, что человек в итоге развратился. Принцип «ты не думай — за тебя Партия думает» воплощался в жизнь от и до. И ведь Партия не обманывала! Она действительно «думала». А простой человек был от этих дум ограждён. Он не принимал никакого участия в реальном управлении государством. Его участие сводилось к номинальным выборам не особо наделённых властью Советов. Надо ли оно простому человеку — это вопрос отдельный, но речь сейчас о другом. Человека отучили от самостоятельности. Государство принимало за него решение, государство защищало, государство кормило, государство заботилось. Нельзя сказать, что советский человек жил, как у Христа за пазухой. Это не правда. Но и о будущем своём он не волновался в принципе. Советского человека приучили полагаться на советское государство ВО ВСЁМ. Поймите меня правильно: нет ничего плохого в том, что государство сильное, и нет ничего плохого в том, что оно заботится о своих гражданах. В конце концов, разве не так все мы представляем себе государственный идеал? Но только есть такие матери, которые заботятся о своих детях до такой степени, что те становятся совершенно недееспособны по жизни. Казалось бы, что плохого в материнской заботе? Разве она может быть чрезмерной? Может. Ещё как может. И Отто Вейнингер это доказал. Вот именно это с советским человеком и случилось. Второй его фатальный недостаток:

ИНФАНТИЛИЗАЦИЯ.

Или, если говорить более точно: государственная инфантильность. Когда на советского человека нападали: его приучали надеяться на милицию. Она ж ведь у нас народная, товарищ! При этом ему как бы намекали, что самостоятельно он сопротивляться злу, конечно, может, но если вдруг случайно переусердствует, то сядет за «нарушение пределов необходимой самообороны». Иметь оружие? Да ни в коем случае! Только если ты охотник или спортсмен какой-нибудь. А зачем тебе оружие, товарищ? Г осударство же заботится, милиционер на посту, солдат на боевом дежурстве, а КГБ никогда не спит. И так оно и было. Красная Империя не лгала — она действительно защищала. Но вот только у неё была на это тотальная монополия, которую она обороняла от посягательств решительно и беспощадно.

И в итоге выросло целое поколение людей сильных, здоровых и очень правильных, но, при этом, совершенно беспомощных в ситуации абсолютного экстрима. Советского человека просто не учили ответственности за себя, свою семью, за сообщество, в котором он обитает. А ведь именно опираясь на это может прочно стоять в душе ответственность за страну. В этом так же не было никакого злоумышления. Об этом просто не подумали. Не видели смысла. Никому и в голову не могло прийти, что государство может ослабеть, или что оно может забить на свои обязанности рабоче-крестьянский серп и молот, а то и вовсе накрыться пятиконечной звездой. Но, как сказано в замечательном фильме Ивана Охлобыстина «Соловей-разбойник»: «Иной раз слушаешь историю и думаешь: не может быть. Только я четверть века участковым отгорбатился и я вам ответственно заявляю: всё может быть, а то, чего не может быть, чаще другого случается» (с). Ну, вот оно и случилось.

Нельзя сказать, что советский человек был слабаком. Это было бы откровенной ложью: слабаком он не был. И способен он был на многое. Но только вместе с государством, в рамках государства и направляемый государством. А без государства он оказался абсолютно беспомощен.

Знаете, как начинался геноцид в Чечне? Изложу по рассказам очевидцем. Сперва т. н. «чеченская милиция» приходила в станицу и изымала оружие. Охотничье. Другого у русских не было, в отличии от чеченцев, которые никогда не принимали установки Красной Империи совсем уж близко к сердцу. И, вы удивитесь, но здесь тоже не было никакого злого умысла: просто русские воспринимали государство, как своё, а чеченцы на такое не способны в принципе. Вот и получилась эдакая «неравномерность развития». Ну, так вот советский человек, который жил в тех станицах, отдавал оружие безропотно. Более того, он отдавал его совершенно спокойно: милиция же! А что она чеченская, так какая разница, мы же все — «новая историческая общность, советский народ». И эти советские люди не были дураками или сумасшедшими. Просто их так учили. Их убеждали и убедили, что поступать надо именно так. Да и зачем оружие? Защищать свой дом? Да полноте! Милиция же есть, а вот и она, кстати… А потом та же «милиция», сняв форму, приходила в эти безоружные станицы и резала, и насиловала, и грабила. Потому, что для них не было никакой «новой исторической общности». И когда они вывешивали русские кишки на заборах в знак того, что дом свободен (эдакое риэлторство по-чеченски), то меньше всего думали о том, что между советскими народами "нет разницы". Для них она ещё как существовала.